Банда - 3
Шрифт:
– Ни о чем, - улыбнулась девушка.
– О чем говорят в таких случаях... Как зовут, давно ли работаю, не обижает ли начальство... Сколько зарабатываю, спросил.
– А ты?
– резковато подал голос Фердолевский.
– Сказала, что это коммерческая тайна. Сказала, что по зарплате секретаря можно многое узнать о банке...
– Так и ответила?
– Да...
– Молодец!
– воскликнул Фердолевский.
– Этот милиционер, - Пафнутьев снова выпрямил разговор.
– Он хотел видеть начальство, поговорить, что-то передать?
– У него какой-то пакет был в руках.
– Он оставил его?
– Нет, унес с собой. Сказал, что должен был лично передать в руки.
– Уж если вы с ним так мило беседовали все пятнадцать минут, скажите, Наташа, как он выглядел?
– спросил Пафнутьев.
– Ну, как... Нормально. Молодой парень, улыбался, зубы на месте... Форма сидит хорошо, - девушка улыбнулась.
– И никаких отличительных признаков? Кольцо на пальце, бородавка на носу, шрам на щеке, в ухе серьга? Ну? Хоть что-нибудь отличало его от всех остальных милиционеров страны?
– Усы, - сказала Наташа.
– У него такие... Хорошие усы, большие. Не то что у некоторых... Шнурочком... Пышные такие усы, красивые. Сейчас таких почти никто и не носит.
– Чем кончилась ваша беседа?
– Ничем. Он посмотрел на часы, заторопился, попрощался и вышел.
– Вспомните, Наташа... Вы хоть на минуту выходили из приемной? В коридор, в кабинет, может быть, еще куда-нибудь по своим надобностям?
– Выходила?
– Наташа задумалась.
– Вроде нет... А, вспомнила... Закипел чайник, я чай поставила... И он закипел... Я взяла заварной чайник и вышла, чтобы выбросить старую заварку... Туалет у нас почти напротив... Я вытряхнула заварку, ополоснула чайник и вернулась. На это ушло... Ну, минута, ну, две... Не больше.
– И после этого милиционер ушел?
– Да... Я предложила ему чаю, но он отказался. Спросил, надолго ли я еще задержусь, не проводить ли... Я отказалась, и он ушел.
– После него кто-нибудь был?
– Рабочий день заканчивался. Нет, больше никто не появлялся. Звонки были, спрашивали Константина Константиновича...
– По телефону вы всем отвечали, что его сегодня нет и не будет? спросил Пафнутьев.
– Да.
– И много было таких звонков?
– Да, наверное, не меньше десятка.
– Все, у меня больше вопросов нет, - сказал Пафнутьев, поднимаясь. Вас пригласит наш следователь. Дубовик его фамилия... Пожалуйста, вы ему все и повторите. Если еще кого-нибудь вспомните, конечно, расскажите и о нем... Вы знаете людей Вовчика?
– спросил Пафнутьев у Фердолевского.
– У него нет в штате усатого?
– Выясню, - хмуро сказал банкир.
– Обязательно выясню.
– Желаю удачи, - и Пафнутьев направился искать Шаланду.
– И я вам желаю удачи, - сказал ему вслед Фердолевский.
– Зайдите к нам завтра, - обернулся Пафнутьев.
– Поделимся, находками, обсудим поиски.
– Зайду.
***
Пафнутьев ходил по собственной квартире сосредоточенно и угрюмо, ходил не раздеваясь, не снимая обуви. Еще проходя по двору, он заметил что-то неладное, в чем было нарушение обычного порядка. Сначала он не придал этому значения, просто отметил про себя, что его окна почему-то темные, свет не горел ни на кухне, ни в комнате. Это было тем более странно, что всего час назад он звонил домой и Вика была на месте, была, как всегда, весела и занозиста. Но когда, позвонив в дверь, он не услышал в ответ ни звука, когда он позвонил снова и никто не открыл ему, Пафнутьев насторожился. Он осторожно вставил ключ в замок, повернул его, ключ повернулся только один раз. Значит, дверь не закрывали, ее просто захлопнули. Вика так не поступает - она обязательно закрывает дверь на все повороты всех ключей. И правильно делает. Хотя иногда это раздражало Пафнутьева - когда ему приходилось открывать дверь, используя все ключи.
Объяснить эти маленькие несуразности можно было только одним - Вика прикорнула где-нибудь и заснула. Но Пафнутьев тут же отбросил эту версию он разговаривал с Викой час назад. Ни о каком сне, усталости не было и речи. Она могла в темноте смотреть телевизор, но не могла не услышать его звонков.
Пафнутьев тяжело вздохнул - он был почти уверен, что его ждут неприятности. Когда он вошел в квартиру и включил свет, отпали последние сомнения, угасли последние надежды. В квартире явно побывали чужие... Причем следы оставлены сознательно, чтобы у него не было никаких сомнений, чтобы все стало ясно с первого взгляда. Посредине кухни валялась разбитая тарелка, в комнате лежал опрокинутый стул, в прихожей одежда сброшена на пол. И характер, и размер погрома Пафнутьев определил сразу. Ущерба почти не было, но беспорядок был очевидный, не заметить его нельзя. Во всем чувствовалась нарочитость, кто-то спешно пытался создать видимость разгрома. Причем, как заметил Пафнутьев, действительного разгрома не было. Ваза, которую подарил Халандовский на свадьбу, стояла на полу, целая, хотя столкнуть ее с полки не составляло труда. Нет, ее сняли с полки и поставили на пол. Из одежды в прихожей, насколько Пафнутьев смог оценить, тоже ничего не пропало.
Зато пропало главное - в доме не было Вики. Еще раз обойдя все комнаты, заглянув во все кладовки, окинув взглядом кухню, туалет, ванную, Пафнутьев принял единственно правильное решение - он включил свет во всех комнатах, давая знать незваным гостям, что он уже дома, все понял и готов разговаривать.
И тут его взгляд упал на одиноко лежащий туфель, обычный черный туфель на высоком каблуке. Сколько он не искал - второго не было. И он понял Вика дала ему знать, что вышла из квартиры не по своей воле. В одном туфле вышла. Другими словами, ее вывели.
Не раздеваясь, Пафнутьев сел в кресло, поставил перед собой телефон и приготовился ждать. Но тут же, спохватившись, набрал номер Дубовика. Тот, к счастью, оказался на месте, к счастью поднял трубку, потому что была у Дубовика дурная привычка - когда заканчивалось рабочее время, он не поднимал трубки, сколько бы кто не звонил. А тут поднял.
– Вас слушают, - несколько церемонно произнес Дубовик.
– Именно это мне и требуется. Слушай внимательно...
– Слушаю!
– И не перебивай. На мою квартиру совершено нападение. В комнатах беспорядок, перевернутые вещи, разбросанная мебель и так далее. Нет Вики.
– В каком смысле?
– Мне кажется, в том смысле, что ее похитили. Наверняка будут звонить. Срочно включай все свои каналы и пусть засекают - кто звонит, откуда, зачем. Адрес, номер телефона...
– А санкция прокурора?
– Забудь. Понял? Забудь о всех санкциях. Потом получим. Мне будут звонить. Хочу знать откуда.
– Думаешь, что они такие дураки?
– Я ничего не думаю. Понял? И тебе запрещаю думать точно так же, как запретил думать себе. Только делай, только выполняй. И больше ничего. Я хочу знать, откуда будут звонить. О законах и правах человека подумаем потом, если у нас будет время. Вопросы есть?