Банда - 3
Шрифт:
За черным столом сидел Анцыферов. Лицо его было скорбным, но приветливым. Всем своим видом он выражал готовность помочь правосудию всеми своими силами и возможностями.
– Садись, Паша, - сказал он, показывая на черный стул с никелированными подлокотниками.
– Выпить хочешь?
– Если спрашиваешь, то нет.
– Виноват... Сейчас дам команду.
– Не надо, Леонард. У нас еще будет повод... Похоже, мы с тобой надолго породнились.
– Не понял?
– Анцыферов вскинул брови так высоко, что даже рот его приоткрылся и выражение
Пафнутьев сел в кресло, которое могло поворачиваться на мощной металлической штанге. И он, конечно же, не упустил такой возможности повернулся вместе с креслом вокруг оси, внимательно осмотрев весь кабинет.
– А здесь не хуже, - наконец сказал он.
– Я тоже так думаю, - холодновато ответил Анцыферов - он не любил, когда ему напоминали о прежней деятельности. То ли считал, что много потерял, то ли был уверен в обратном - многовато приобрел, оказавшись во главе преуспевающего предприятия.
– Слушаю тебя, Паша.
Пафнутьев сделал еще один оборот, задержался взглядом на мелькающих экранах, получив полное представление о том, что делается на улице, в ресторане, на кухне...
– Дорого обошлось?
– спросил он, кивнув на экраны.
– Спонсоры помогли.
– А что, они еще живы?
– Мои живы, Паша, - улыбнулся Пафнутьев.
– Я не имел в виду твоих или чужих... Я хотел спросить... Разве еще существуют на белом свете спонсоры, меценаты, благодетели?
– Иногда я тоже в этом сомневаюсь.
– Ну, ладно, - вздохнул Пафнутьев, с сожалением оставляя приятную тему.
– Когда это произошло?
– он кивнул на экран, на котором у разбитых окон возились официанты, подбирая осколки стекол, подметая мусор, сгребая в кучи грязные скатерти.
– Примерно час назад... Около одиннадцати. Мы только успели открыться.
– Зал был пуст?
– невинно спросил Пафнутьев, чувствуя, как сердце его легонько дрогнуло - вопрос был со вторым дном. Анцыферов подвоха не уловил, по простоте душевной полагая, что бестолковый разговор ни о чем и обо всем одновременно продолжается. Простоват все-таки был Анцыферов, простоват. Если раньше он упивался детскими пистолетами и железной дорогой, доводя до изнеможения собственного сына, то теперь забавлялся мелькающими экранчиками.
– Да, - кивнул Анцыферов.
– Кроме этих посетителей, в зале никого и не было.
– А что, бывают и столь ранние посетители?
– Бывают, - снисходительно улыбнулся Анцыферов.
– Я понимаю, когда люди вечером спускают хорошие деньги - вино, женщины, впереди долгая ночь, полная музыки, шампанского, песен и плясок... Действительно, ничего не пожалеешь... Но утром, спозаранку и в такой дорогой ресторан... Как понимать?
– Есть люди, Паша, для которых деньги - не самое главное, - с горделивой назидательностью произнес Анцыферов, давая понять, что его клиенты денег не считают.
– Да?
– удивился Пафнутьев.
–
– Это зависит от многих причин... Воспитание, масштаб личности, цели, которые человек ставит перед собой, - Анцыферов все еще трепался бездумно и легковесно.
– А эти... Которые с самого утра завалились?
– Да я их толком и не видел, - спохватился Анцыферов, но было поздно он уже признался в том, что знает этих людей.
– Прости, Леонард, - Пафнутьев положил тяжелую ладонь на черную поверхность стола.
– К тебе ранним утром...
– Да ну тебя, Паша! Какое раннее утро в двенадцатом часу?!
– Не надо меня перебивать, Леонард. А то я путаюсь, теряю мысль и могу показаться тебе Глупым... Даже глупее, чем всегда. Хотя это и трудно. Так вот, - Пафнутьев поднял ладонь, останавливая Анцыферова, который уже собрался было заверить гостя, что никогда глупым его не считал, и даже более того, всегда относился к нему как к человеку чрезвычайно способному. Погоди, Леонард... Утро - это понятие относительное. Одни ранним утром считают четыре часа, другие и в одиннадцать проснуться не могут... Не об этом речь. Речь о твоих клиентах. О которых ты с большим уважением заметил, что деньги для них не главное. Вопрос - что для них главное?
– Мы говорили не о них, Паша, - тихо поправил Анцыферов.
– Мы говорили вообще...
– Никогда и ни с кем не говорю вообще... Даже в постели я человек чрезвычайно конкретный. До ограниченности. Итак... Кто они?
– Понятия не имею.
– Как! Ты не знаешь Вовчика Неклясова?
– Никогда не слышал о таком.
– А эти часто бывают?
– Знаешь, мне кажется... Если я, конечно, не ошибаюсь... Мне кажется, что как-то они были... Недели две назад... Нет, скорее всего, я ошибаюсь.
– Двое, которые остались живы, ушли черным ходом. Они знали, что в твоем ресторане есть черный ход?
– Черный ход есть всегда... Везде. Чего тут особенного? Повара, снабженцы, грузчики пользуются только черным ходом. Об этом знает каждый нормальный человек.
– Леонард, это нормальные знают. А я другой. Значит, так... По окнам стрельба, скатерть белая залита кровью, двое на полу, двое рвут в твою сторону, мимо этого вот кабинета... А ты ничего о них не можешь сказать?
– Молодые ребята, неплохо одеты, что-то кашемировое...
– Сейчас в кашемировом ходят даже уличные лотошники. Это форма всех торгашей. Где твое пальто?
– На вешалке, - Анцыферов кивнул в сторону шкафа.
Пафнутьев поднялся, распахнул дверцу и увидел розоватое длинное пальто.
– Все ясно. Они тоже в кашемировом?
– Мне так показалось, - ох, не зря Анцыферов работал когда-то прокурором - все вопросы Пафнутьева разбивались о его неопределенность.
– Не хочешь ты мне помочь, Леонард, - тяжко вздохнул Пафнутьев и, резко оттолкнувшись, сделал полный оборот вместе с креслом.
– И я даже знаю почему.