Бандитская Голгофа
Шрифт:
— Я все сделаю как надо.
— Ты мог сделать это и раньше…
Действительно, Лариса и вовсе могла избежать обвинения, если бы Никита не сообщил о первом покушении на жизнь Макса.
— Я умею быть жестоким, — голос его вдруг затвердел.
— Я это уже поняла. — Ее возмущение вдруг улеглось.
Никита отомстил ей, но ведь было за что.
— Теперь мы квиты?
— Я не пытался сводить с тобой счеты. Я просто хотел тебя забыть.
— А это возможно?
— Теперь я точно знаю, что нет…
— И не смей меня забывать, понял?
— Не посмею.
— Мир?
— Мир, май и труд. Праздник весны и труда, — улыбнулся он.
Да, это действительно праздник. А что за праздник без веселья?.. Лариса вдруг поняла, что ей очень хочется выпить и закурить. Наркотики не нужны, потому что алкоголь заменит их, а сигарета усилит его воздействие…
— Надо бы отметить это событие, — вибрирующим от возбуждения голосом сказала она.
— Как? — насторожился Никита.
— Устроим маевку, пиво, шашлыки…
— Может, лучше водки?
— Не возражаю.
— Ну хорошо…
Никита ушел, оставив Ларису в предвкушении удовольствия. Но вернулся он без спиртного. Ничего не говоря, он сгреб ее в охапку и отнес в подвал. Ведро с ледяной водой уже готово, электрическая каменка раскалена, веник запарен… Сопротивляться Лариса не стала. Зачем, если после шокирующего обливания должна была последовать парилка, и на этот раз Никита одним лишь веником не ограничится…
Глава 7
Интимный полумрак, мягкая, с эротической истомой музыка, полуобнаженные грации на картине в золоченой раме… Саша понимала, что выбрала не самый удачный вариант для деловой встречи, но уже поздно было искать другой ресторан и отдельный в нем кабинет. К тому же оппонент никак не реагировал на эти нюансы. И не замечал ее красоты. Как будто какая-то клуша сидела перед ним, а не признанная красавица.
— Слушаю вас, Александра Сергеевна, — с вежливо-холодной улыбкой сказал Годовиков.
Костюм «Зенья» на нем, часы «Картье», белая рубашка из натурального шелка. Выглядит он на миллион, и как-то не верилось, что по своей должности он всего лишь заместитель начальника юридического отдела. Саша с трудом скрывала свой женский интерес к этой интригующей персоне.
— Смотрю я на вас, Михаил Тимофеевич, и удержаться не могу, так и хочется передать вам привет.
— От кого? — Годовиков посмотрел на часы, давая понять, что у него мало времени.
— От своей однофамилицы.
— А конкретней нельзя?
— Привет вам от Ларисы Фогаревой.
— Да, я знаю такую, и что?
Годовиков знал, с кем имеет дело, и уже понял, чем для него может закончиться этот разговор, но даже бровью не повел.
— Она продала вам мои акции.
— Лично мне она ничего не продавала. Акции своего мужа она продала компании, которую я представляю.
— Она не имела права заключать эту сделку. Одиннадцатого июля имела, а двадцать пятого уже нет…
— Чего вы хотите? — спокойно спросил Годовиков.
— Сделку вы заключили двадцать пятого июля…
— Чего вы хотите? — все так же спокойно, но уже с лютым холодом в голосе повторил он.
— Вы должны понимать, что эта сделка не законная… — дрогнувшим голосом произнесла Саша. — Вы выплачиваете мне сто миллионов долларов, и я снимаю все к вам претензии. Всего сто миллионов…
Она понимала, что в это дело ей лучше не влезать, но жаба не давала покоя, поэтому Аркаша получил задачу выйти на Годовикова и договориться о встрече. Все-таки решилась она бросить вызов могущественному противнику, но сделала это очень осторожно.
— У вас не должно быть к нам никаких претензий, — покачал головой Годовиков.
— Тогда мне придется высказать все претензии через суд. Есть показания Ларисы Фогаревой, есть люди, которые видели вас двадцать пятого июля в здании следственного изолятора… Думаю, прокуратура с удовольствием займется этим делом.
— Ну что ж, игра так игра. Значит, ставка с вашей стороны — сто миллионов долларов. Мы принимаем ее, — едва заметно усмехнулся Годовиков.
— Это не ставка. Это цена вопроса.
— Это ставка. Если возьмет ваша, вы получите сто миллионов, если возьмет наша — вы потеряете сто миллионов. У вас есть сто миллионов? — Он смотрел на Сашу холодно и беспощадно, и от его взгляда у нее по спине пробежали мурашки.
Она вовсе не хотела терять свои сто миллионов долларов, а ведь это запросто может случиться, если «Совгоснефть» задействует против нее весь свой административный и материальный ресурс.
— Будут. Как только вы заплатите мне, так сразу и будут, — через силу проговорила она.
— А мы вам заплатим?
— А у вас есть выход?
— Выход есть всегда… Вас, кажется, обвиняли в убийстве Максима Фогарева? — хищно улыбнулся Годовиков.
— При чем здесь это? — похолодела Саша.
Она принимала в расчет, что так просто «Совгоснефть» свои позиции не сдаст, и готова была к шантажу и провокациям, но все равно ей стало не по себе.
— При том, что я не понимаю, почему вы оказались вдруг на свободе. Думаю, следствие допустило ошибку, и, надеюсь, эта ошибка будет исправлена.
— Никакой ошибки нет, — едва ворочая одеревеневшим вдруг языком, проговорила Саша.
— Прокурор разберется… Значит, сделку с Фогаревой мы заключили в следственном изоляторе, после гибели ее мужа?
— Да, в изоляторе, после гибели…
— Значит, у нас был доступ в следственный изолятор. Что ж, неплохо было бы проверить, может, у нас действительно есть выход в это учреждение. Думаю, начать надо с гражданина Левшина… Что он там говорит о вашем участии в убийстве Максима Фогарева?