Бандитские игры
Шрифт:
В свете последних событий означать это может только одно: Картунова и Акулова ликвидировали, а меня оставили в живых, чтобы подставить как козла отпущения.
С Картуновым и так все ясно. Вице-мэр был приговорен, еще когда решился на побег из-под домашнего ареста. А почему Акулов, а не я? Тоже очень просто. Андрюха — офицер ФАПСИ, одной из самых серьезных «контор» России, и, если с их офицером что-то случится, будет проведено строжайшее расследование с привлечением особого отдела ФСБ. Вот тут и понадобится козел отпущения, чтобы быть убитым «при попытке к бегству» на глазах у особистов. Как говорится, нет человека, нет и проблемы. А по нынешним
Не давала мне покоя и одна странность. Почему, когда наш «Шевроле» появился в центре хутора, машину не расстреляли? Достаточно было четырех стрелков с автоматами разместить на чердаках или крышах изб, и перекрестным огнем они превратили бы нас в решето. К чему эта рукопашная, да еще в темноте. Мы ведь с Андрюхой могли воспользоваться оружием, а тогда неизвестно, чья бы взяла. Странно нее это.
Над моей головой заскрипела крышка поднимающегося люка. Кажется, пожаловали за мной. Ну что ж, сейчас все и выяснится…
В подвал ударил луч света, из проема вниз сползла деревянная лестница, которая тут же заходила ходуном под тяжестью спускавшегося человека. Через несколько секунд я увидел перед собой тупые носки ботинок на толстой рифленой подошве, а лестница все подрагивала. «Значит, кто-то еще спускается», — подумал я.
— Живой, сучонок? — Ботинок слегка боднул меня в бок. А что я мог ответить, если кляп во рту?
— Подержи мальца, Гаврюша, — раздался в стороне другой голос, — пока я его перепеленаю.
Ботинок Гаврюши аккуратно лег мне на затылок, а затем с силой вдавил мою голову в пол. Руки моментально были освобождены, видимо, ножом разрезали веревки, и тут же заломили их назад, и на запястьях щелкнули наручники. Затем очередь дошла до ног, их тоже быстро освободили от веревок, но не заменили их кандалами. В следующее мгновение две пары крепких рук поставили меня на ноги.
— Живой? — спросил один из моих тюремщиков.
— Хер ему что сделается, — ответил за меня другой. — Митьку так врезал, тот всю ночь осколки зубов выплевывал. Да и у Вахи яйца опухли, теперь похожи на страусиные, только фиолетовые.
Я не вступал в разговор со своими тюремщиками, рот по-прежнему был забит кляпом. Но это не значит, что я бездействовал: пальцами ощупал наручники, но вместо холодной стали ощутил алюминий. Хрупкий, несерьезный металл, его применяли для наручников, но только сувенирных, игрушечных. Это что-то новое, по крайней мере сулит возможность побега.
— Эй, — крикнул один из тюремщиков, — принимай на-гора.
В следующую секунду мое тело было подброшено вверх с нечеловеческой силой. И едва моя голова достигла подвального проема, как тут же другая пара рук ухватила меня за ворот куртки и рывком извлекла на свет божий.
Передо мной стоял мужчина в кепке и короткой кожаной куртке, которого я еще вчера определил как шофера.
— Ну что, живой? — спросил шофер. Я глазами показал на кляп. Он развязал тряпку, стягивающую нижнюю часть лица, и вытащил кляп.
— Отряхни лицо, — попросил я: после тяжелого ботинка брови, ресницы, нос были запачканы глиной. Шофер аккуратно обтер мое лицо шершавой мозолистой ладонью. Тем временем из подвала выбрались двое других.
«Крепкие ребята», — отметил я про себя, оглядывая плотные фигуры моих тюремщиков, одетых в просторные джинсы и теплые свитера. Да и судя по рывку, извлекшему меня из подвального проема, шоферу силушки тоже не занимать.
Я осмотрелся. Теперь я находился в просторном сарае.
По углам валялись какие-то коробки, корзины, у стены стоял стеллаж с инструментами. О… гам, пожалуй, может отыскаться и серьезное оружие. Сбить наручники дело минуты даже меньше. Потом этих троих я положу… И что дальше? Что за стенами этого сарая? Может, два десятка боевиков со стволами. Так что повременим.
— Ну, пошли, драчун, — с усмешкой произнес шофер, поворачиваясь ко мне спиной. Рисковый мужик. Открыв дверь из грубо сколоченных досок, он вышел во двор, я следом, а в затылок дышат два бугая. Дневной свет ударил по глазам, я аж зажмурился. Грубый толчок в спину быстро вернул меня к прозе жизни. Теперь можно осмотреться.
Двор большой и наполовину крытый, возле ворот двое охранников. У одного на плече промысловый карабин «лось» с мошной оптикой. У второго гладкоствольный охотничий автомат «МЦ», оружие, конечно, не совсем милицейское, но для такого дела любое сгодится. Настораживало другое: рожи у этих молодцов не очень милицейские, давно не бритые и опухшие. За последние сутки вряд ли они отрастили эту щетину. Конечно, если это не добровольные помощники господина Гестапо, так сказать, «лесные братья».
Я повернул голову вправо. Под навесом стояли серые «Жигули» шестой модели и микроавтобус «РАФ», тоже неброского белого цвета, покрытый толстым слоем пыли и забрызганный снизу застывшей грязью. Хорошая тачка для выезда большой командой.
За микроавтобусом возвышался наш «Блейзер», огромный, как танк, он стоял безжизненно пустой. Не знаю почему, но мое подсознание по-прежнему не посылало мне сигнала об опасности. Может, я лишился этого дара?
— Чего стоим? — удивился водитель. — Пошли в избу, народ тебя заждался.
Мы поднялись на крыльцо — мой сопровождающий впереди, я сзади, следом два бугая. Прошли темные сени с запахом квашеной капусты. Из сеней вошли в большую комнату — горницу. Просторное помещение было окутано сизым табачным дымом, в воздухе стоял крепкий запах водочного перегара. В горнице оказалось полно народа — десятка полтора мужиков сидело на табуретках, лавках, стульях вдоль стен. Все были вооружены, у некоторых охотничьи ружья, но в основном обрезы из таких же ружей. Лишь у троих я заметил нарезное оружие. Сидящий на табуретке парень в камуфлированном бушлате, с буйной рыжей шевелюрой, держал между ног семизарядный карабин Симонова. И еще двое мужиков были владельцами «АКМ» со скрученными прикладами. Один из них был с разбитой левой скулой и опухшим темно-фиолетовым правым ухом.
«Мой крестник», — догадался я, сдерживаясь, чтобы не улыбнуться парню.
Впрочем, здесь было достаточно расквашенных носов и подбитых глаз (не одни мы били).
У дальней стены стоял небольшой стол, за которым сидели седобородый дедок и фермер. Мой провожатый, перейдя в горницу, сел рядом с дедком, снял кепку и положил ее на колено, оголив большую лысину, тянущуюся от лба к затылку, лишь над ушами оставались клочки былой шевелюры. Впрочем, избытком растительности не отличались и двое других. У дедка были зачесанные назад редкие седые волосы, через которые проступал бледный череп. А фермер, отрастив на правой стороне длинный клок волос, зачесывал его на левую сторону, создавая иллюзию волосатости.