Бандитские игры
Шрифт:
— А с ментами как?
— Тот же принцип — невмешательство. — Улнис затушил окурок сигареты о дно дешевой стеклянной пепельницы и раздраженно произнес: — Черт, когда же сядем за стол?
Махнув рукой, достал из заднего кармана джинсов плоскую флягу из нержавейки, открутил пробку и протянул мне:
— Хлебни, Глеб, за встречу.
Я приложился к фляге, там оказался коньяк, настоящий армянский, ароматный напиток недавнего прошлого. Сделав несколько глотков, вернул флягу, потом спросил:
— Слушай, Владис, чего тебя здесь окрестили
— Дикий народ, — сокрушенно развел руками Владис, — сколько им ни талдычу — Викинг, не нравится Викинг, называйте Варяг, значение одно и то же. Как же, щаз-з… раз не русский, значит, Басурман. И хоть кол на голове теши. В армии проще, приказал — и все тут. А эти святые хлебопашцы только и годятся «носорогов» пугать своими небритыми, опухшими физиономиями.
Хлебнув из фляги, вожак дорожного братства безнадежно махнул рукой:
— Хрен с ним, с Басурманом. Не самое большое горе. Здесь лучше, чем на Филиппинах, по крайней мере русский язык понимают, иногда даже без мата.
— Действительно достижение, — хмыкнул я.
— Посмейся, — передразнил меня Владис. — Не сидел ты в филиппинской тюрьме, а то по-другому запел бы.
Я ничего ответить не успел, в дверном проеме появилась лукавая физиономия рыжего охранника.
— Петрович просил передать, что для торжественного банкета все готово. Давайте к столу.
— Отлично. — Улнис радостно потер ладони, потом обнял меня за плечи. — Пошли, Глеб, отметим встречу. Она того стоит…
В горнице стояли накрытые столы буквой Т, заставленные всевозможными яствами и выпивкой. На белой скатерти виднелись пиалы из дешевого стекла с красной и черной икрой, рядом на блюдах — грубо порезанные ломти розовой ветчины и сырокопченых колбас. Соленые грузди и квашеная капуста домашнего производства соседствовали с осетровым балыком и свиным паштетом. Консервированные деликатесы были поданы прямо в банках, дополняя украшение стола разноцветными этикетками.
Из напитков была только водка — от литровых «Смирноффа» и «Абсолюта» до пол-литровой «Русской» местного розлива. Отсутствие иерархии в расстановке выпивки свидетельствовало об истинной демократии в этом коллективе.
Владису, как главе организации, место было отведено в центре стола, а мне, как почетному гостю, естественно, рядом. Остальные садились кому как удобно. В дальнем углу я увидел Андрюху с Картуновым. На лице вице-мэра читались испуг и удивление, а мой напарник голодными глазами смотрел на яства. Наши взгляды встретились, и я подмигнул ему. Дескать, все в порядке. Андрюха улыбнулся, но как-то растерянно. Еще бы, вчера чуть не убили, а сегодня за стол сажают.
— Предлагаю тост. — Владис поднялся, держа перед собой большую граненую рюмку, доверху наполненную водкой. — Жизнь — это как темный лабиринт, идешь по нему и не видишь, что впереди: тюремная стена или кладбищенская ограда, а может, золотой пьедестал, кому как повезет. В этом лабиринте время от времени с нами идут попутчики, иногда долго, иногда нет. В темноте этого лабиринта мы теряем друг друга, чаще навсегда. Но сегодня не такой день. Сегодня я встретил человека, с которым уже попрощался год назад. Но судьба подарила нам новую встречу. Предлагаю выпить за подарок судьбы, пусть хоть иногда она нам делает такие презенты.
Владис опрокинул рюмку в рот, братва последовала его примеру, я сделал то же самое.
От «Абсолюта» во рту появился вкус смородины, не люблю синтетические добавки. Взял с тарелки большой соленый огурец.
— Ты, Влад, я смотрю, стал оратором, — хмыкнул я, хрустя огурцом.
— Иначе нельзя, — наливая по новой, сказал Улнис, — народ душевные слова.
— Это еще ерунда, — сказал немолодой мужчина с гладко выбритым лицом и глубоко посаженными настороженными глазами, — бывает, как загнет что-нибудь философское… Говорю, Басурман, бросай ты свою литературу, а то в психушку попадешь.
— Ты что, еще читаешь? — удивился я, это было что-то новое в биографии прибалта.
— Да так, газеты почитываю, философов, ну еще историю. Не все же водку трескать да по дорогам гонять, иногда и отдохнуть неплохо, книжку какую-то почитать. Потом думаешь: «Боже, сколько же я упустил в жизни».
— Зато пулеметчик ты хороший, — попытался я как-то подбодрить Владиса. Но он в моем участии не нуждался.
— Каждый делает то, что должен делать, — произнес Улдис, затем указал на сидящего напротив меня мужика: — Знакомься, Глеб, один из моих гвардейцев-афганцев, прапорщик погранец. Правда, очень недоверчивый к посторонним, да и к своим тоже, но надежный.
— Угрюмый, — проговорил новый знакомец и тут же опрокинул свою рюмку.
— Давай, Глеб, за встречу. — Владис поднял рюмку. Я обратил внимание, что после первого тоста разбойники пили уже беспорядочно. Было ясно, что скоро все перепьются.
— Слушай, Викинг, а если менты устроят облаву по району и выйдут на вашу базу, а тут «мертвы бжолы не гудуть». Ведь повяжут всех.
Улнис усмехнулся, выпил, затем достал из портсигара сигарету, закурил.
— Не повяжут, здесь целая система предупреждений, к тому же этот хутор оформлен как фермерское хозяйство. Никто не сунется сюда, а если и сунутся, пусть найдут. Тут схрон на схроне, как у бандеровцев.
— А если перепьемся? — не унимался я.
— Все не перепьются. Есть у нас и непьющие.
— Ну, успокоил, — со вздохом произнес я. Делать нечего, надо пить, авось действительно пронесет.
На этот раз в рюмке оказалась водка местного розлива, по внутренностям как наждаком прошлась.
— Закуси салом, — хрустя квашеной капустой, посоветовал Угрюмый, — сало домашнее, шкуру смолили соломой, а не паяльной лампой.
Я нацепил на острие вилки кусок бело-розового сала. После всех переживаний, голодного плена алкоголь начал действовать гораздо раньше, чем обычно. Изображение немного поплыло, в мозгу зашумело.