Банды Чикаго
Шрифт:
По сведениям «Рекорд геральд», танцевальный зал Фрайберга и несколько кафе по окраинам Прибрежного района не тронули, но сам район «погрузился в темноту». В действительности до полного исчезновения красных фонарей прошло еще два года.
Последним значительным действием Вэймана на посту окружного прокурора стал судебный процесс над полицейским инспектором Эдуардом Макканном, который провел в свое время успешную кампанию против кабаков Вест-Сайда, а ныне попал под обвинение в принятии взяток от мадам и владельцев салунов. Суд подтвердил обвинение, и Макканн отправился отбывать срок в Джолье. Примерно в то же время по схожему обвинению были отстранены от должности инспектор Джон Уилер и лейтенант Джон Бонфилд, а не прошло и года, как мэр Харрисон отстранил от дел и Макуини за то, что тот не закрыл отдельные заведения. Вэйман же ушел в отставку в начале 1913 года и, не выдержав нагрузки и нервного перенапряжения, покончил жизнь самоубийством
5
По завершении очистки Прибрежного района окружной прокурор Вэйман заявил, что он Прибрежный район закрыл, а поддерживать его в закрытом состоянии – уже дело полиции. Для того чтобы это «дело полиции» выполнялось, мэр Харрисон учредил отдел по нравам под командованием майора Фанкхаузера, бывшего офицера Национальной гвардии Иллинойса, для которого специальным указом мэра был учрежден пост второго помощника комиссара полиции. Майор Фанкхаузер получил право проводить независимые расследования и возбуждать уголовные дела. Был организован отряд полиции нравов численностью в пятнадцать человек. У.С. Данненберг был назначен полицейским инспектором нравов – и тут же получил предложение оказывать покровительство некоторым из заведений юга Чикаго за две тысячи двести долларов в месяц. После отказа он получил много угроз. Размер предложенной суммы, как сказано в уголовной экспертизе Иллинойса, «позволял судить о доходе, который приносили полиции существовавшие ранее районы красных фонарей».
Ответом Данненберга на предложения взяточников и угрозы убийц стало дальнейшее усиление борьбы с проституцией. Не прошло и шести месяцев, как его отряд уже произвел триста пятьдесят арестов, закрыл множество кабаков и салунов, обеспечил доказательства взяточничества в полицейском управлении, возбудил дела против владельцев недвижимости в Прибрежном районе и во многом предотвратил расползание проституции по жилым районам. Однако, несмотря на все эти достижения, многие заведения Прибрежного района все же открылись вновь и продолжали работу под прикрытием регулярной полиции. Владельцы борделей разработали искусную систему оповещения силами сутенеров и хулиганов, которые мгновенно сообщали обо всех перемещениях отряда полиции нравов.
В начале 1914 года произошло одно немаловажное событие. Некто Исаак Хенагоу, которого уголовный мир подозревал в том, что он был тайным агентом полиции нравов, был убит в кабаке Роя Джонса на Уэбаш-авеню, куда Джонсу пришлось перебраться после того, как Вэйман закрыл его кабак на Дирборн-стрит. Хенагоу застрелил Джим Франч по прозвищу Козел Даффи. Мэр Харрисон тут же отозвал лицензию Джонса на салун, Джонс запил и не переставал жаловаться, что его подставили. Он угрожал, что «все расскажет», но и так проговорился по пьяни достаточно, чтобы могло создаться впечатление, что воротилы торговли женщинами замыслили убить майора Фанкхаузера, инспектора Данненберга и некоторых полицейских из отряда полиции нравов. Большой Джим Колоссимо и Морис Ван Бивер предложили Джонсу пятнадцать тысяч долларов с условием, что он на три года уедет в Буэнос-Айрес; параллельно с этим его попытались засадить с тюрьму по обвинению в принуждении к занятию проституцией. В результате Джонс сбежал в Детройт.
В апреле 1914 года одного из полицейских из отряда Данненберга, расследовавшего убийство Хенагоу, забили насмерть. Вечером 16 июля, несколько дней спустя после бегства Роя Джонса, двое детективов из полиции нравов, Джозеф Меррил и Фред Аморт, пришли с проверкой в заведение, известное под названием «Панель», в доме № 28 на западе Двадцать второй улицы. Когда они вышли, вслед за ними высыпала толпа громил, швыряя в них камни и кирпичи и выкрикивая оскорбления. Поскольку хулиганы не отставали, то, дойдя до Лебединого пруда возле Мичиган-авеню, сыщики остановились и достали револьверы. Тут же откуда ни возьмись появились детективы сержант Стэнли Бернс и Джон Слуп из регулярной полиции; увидев двоих в штатском с оружием, они открыли огонь. Аморт и Меррил начали стрелять в ответ, из толпы тоже раздались выстрелы. В результате перестрелки сержант Бернс был убит, а Слуп, Меррил и кочегар с железной дороги Джон Кэррол, возможно тайный агент полиции нравов, – ранены. Меррил позже свидетельствовал, что его и сержанта Бернса застрелил некий мужчина в сером, главарь шайки хулиганов, преследовавших полицейских от «Панели». Его с некоторой долей вероятности опознали как Рокси Ванилля, бандита из Нью-Йорка, друга знаменитого Кровавого Гипа и двоюродного брата Джонни Торрио. Скорее всего, сержанта Бернса он застрелил по ошибке. По сведениям, которыми располагали газеты и сотрудники офиса окружного прокурора, Ванилль приехал в Чикаго, чтобы убить инспектора Данненберга.
Через несколько часов после убийства Бернса ряд особо выдающихся личностей Прибрежного района, в том числе Торрио, Джон Джордан, Джеки Адлер, Гарри Хопкинс и Сафо Грек, поспешили покинуть Чикаго и скрыться в придорожной закусочной «Порт Лэмп
6
Маклэй Хойн, преемник Джона Вэймана на посту окружного прокурора, объявил о том, что не собирается вмешиваться в происходящее, предоставляя полиции разбираться самой. Однако убийства Хенагоу, сержанта Бернса и детектива полиции нравов, действия владельцев кабаков и просто хулиганов против людей инспектора Данненберга привели к пересмотру такой политики. Сразу же после убийства Бернса окружной прокурор начал собственное расследование ситуации в области нравов и отношений между воротилами бизнеса и властями. Примерно в то же время схожее расследование начала и комиссия гражданской службы по запросу суперинтендента полиции Джеймса Глисона, которого мэр Харрисон назначил вместо Макуини. Окружной прокурор выяснил, что проституцию в Прибрежном районе контролируют три группировки, «собирая деньги с мелких владельцев и распределяя их среди политиков и полицейских». В самую крупную и влиятельную группировку входили Колоссимо, Торрио и Ван Бивер. Другую возглавляли Юлий и Чарли Мэйбаумы, а входили в нее Эд Вейсс, Джеки Адлер и Гарри Хопкинс. Третьей руководили Эдди Вудс и братья Маршалл; все они утратили свое влияние в результате действий Вэймана. Уголовная экспертиза Иллинойса показала, что «каждый из этих синдикатов управлял сетью салунов, находящихся в непосредственной близости от конспиративных квартир или домов терпимости или даже соединенных с ними потайными ходами». Существовало также много и независимых сутенеров высокого пошиба, в их числе – Гарри Касик, Джуди Уильямс, еврей Кид Грабинер и Джон Джордан.
17 июля 1914 окружной прокурор Хойн заявил газетам, что собирается вычистить Прибрежный район, где положение, по его словам, «сейчас хуже, чем когда-либо; район полон самых злостных преступников в Чикаго, он отдан во власть карманникам, убийцам и разбойникам». Но не успел Хойн предпринять каких-либо действий, как мэр Картер Харрисон, находившийся под постоянным давлением со стороны комитета пятнадцати и других реформистских организаций, приказал снять капитана Майкла Райана с полицейского участка на Двадцать второй улице. «Трибюн» писала о нем так: «Он либо подкуплен, либо некомпетентен. На территории его участка полицейским велено смотреть только вперед, не обращая внимания на то, что происходит за запертыми окнами и дверьми, наблюдая только за тем, чтобы не было беспорядков на улице. Им приказано нести службу так, как будто социального зла вокруг них не существует».
На смену Райану мэр назначил капитана Макса Нутбаара, способного и честного полицейского. Первое, что сделал капитан Нутбаар, приняв участок в свое распоряжение, – это пинком выставил оттуда Айка Блума, который пришел, чтоб «обстряпать дельце». Второе – убрал портрет Блума из казармы. Третье – приказал, чтобы во всех салунах и танцевальных залах окна были занавешены или заклеены бумагой. А 26 июля капитан Нутбаар объявил, что все заведения должны закрыться под угрозой полицейских рейдов.
Этот ультиматум получил широкое освещение посредством газет. Владельцы заведений, уверенные, что покровительствующие им политики не дадут их в обиду, не собирались закрываться, но вот клиенты, опасаясь быть арестованными во время рейда, с редкостным единодушием предпочитали отсидеться дома. Один журналист из «Экзаминер», побывав вечером 27 июля в Прибрежном районе, обнаружил, что жизни в районе меньше, чем когда-либо на его памяти. Такой же оставалась ситуация и 28-го числа, а на следующий день Джон Джордан первым из всех хозяев выдал расчет персоналу и закрыл двери салуна и винной лавки в доме № 2008 на Уэбаш-авеню, которыми управлял более десяти лет. «Все, Прибрежный район уже не оживет, – сказал Джордан. – Я видел, как приходят и уходят реформаторы, но кажется, что сейчас, в первый раз со времен разгона Таможенной площади и Федерал-стрит, перемены пришли навсегда».