Банды Нью-Йорка
Шрифт:
Самым известным было заведение Гарри Хилла на западе Хьюстон-стрит. В течение многих лет салун Хилла по праву считался одной из достопримечательностей Нью-Йорка, куда приходили священники, чтобы собрать материал для проповедей о беззаконии, царящем в Готэме. Салун занимал грязное двухэтажное здание, в котором было два входа, один поменьше – для леди, которых пускали бесплатно, а другой – побольше, для джентльменов, которые платили по 20 центов. Перед главным входом огромный красно-синий фонарь освещал гигантскую вывеску, приставленную к стене дома, на которой было выведено полдюжины строк нескладных стихов, сочиненных Хиллом и зазывавших путника разделить
Виски, и пунш, и хмельное вино,Чтобы веселье лишь было слышно...Гарри Хилл гордился своей религиозностью; он ходил в церковь каждое воскресенье и на молитвенное собрание в среду вечером, часто жертвовал большие суммы на благотворительные
Танцевальный зал изначально представлял собой множество небольших комнат, между которыми были снесены перегородки. Постоянного бара на первом этаже не было, вместо него располагалась стойка, на которой смешивались напитки и с которой их забирали официантки, поднимавшиеся из подвала – там собирались наименее респектабельные посетители. С другой стороны от зала находилась сцена, на которой была и кукольная ширма для представлений типа «Панч и Джуди», бывших тогда весьма популярными. Заведение Хилла облюбовали и боксеры, поэтому театральные представления здесь часто чередовались с призовыми боями. Именно здесь 31 марта 1881 года в Нью-Йорке впервые появился на публике Джон Салливан, победив Стива Тейлора на третьей минуте.
Более-менее равноправными конкурентами Гарри Хилла были такие известные «гадючники», как «Американский Мабиль» на углу Бродвея и Бликер-стрит, «Блэк и тэн», располагавшийся в подвале дома 153 на Бликер-стрит, и зал «Арсенал» Билла Мак-Глори на Хестер-стрит, 158. «Американский Мабиль», получивший свое название от заведения «Сад Мабиль» в Париже, принадлежал Теодору Аллену, члену семейства, которое когда-то состояло из набожных методистов, а позже – из видных преступников. Трое его братьев, Уэсли, Мартин и Уильям, были профессиональными взломщиками, а четвертый, Джон, содержал игорный дом. Говорят, что Аллену принадлежало с десяток кабаков и что он финансировал игорные дома и места с дурной славой. Был он также связан с бандами, разработал и участвовал в воплощении множества ограблений банков и магазинов. В итоге он убил игрока и исчез. Его заведение занимало подвал и первый этаж дома на Бликер-стрит, в подвале находился танцевальный зал, а наверху – концертный салон, где в праздничные вечера опустившиеся женщины танцевали и пели непристойные песни.
Салуном «Блэк и тэн» владел Фрэнк Стефенсон – высокий, худой человек с поразительно бескровным лицом. Современники отмечают его сходство со статуей; лицо его было белым почти как снег, щеки – впалыми, а брови и волосы – черными, как чернила. Взгляд его глубоко посаженных глаз был острым и проницательным. Он любил просиживать часами на стуле посреди своего заведения, не подавая никаких признаков жизни; лишь глаза его злобно блестели. В его салун часто захаживали негры, но женщины там были только белые и казались полностью опустившимися. За длинной стойкой четверо барменов готовили напитки, и за спиной у каждого лежали длинный нож и дубинка, часто используемые для того, чтобы утихомирить буйного посетителя.
Перед закрытием в «Блэк и тэн», как и в других заведениях подобного рода, давался канкан или какое-нибудь непристойное представление. В течение многих лет одной из постоянных посетительниц этого салуна была старуха по прозвищу Чокнутая Лу, как говорили, дочь богатого купца из Бостона. В возрасте 17 лет ее соблазнил и бросил мужчина, она отправилась на его поиски в Нью-Йорк, где попала в руки сутенеров, которые продали ее в бордель. Когда ее красота поблекла, Лу выставили за дверь, и она превратилась в постоянную посетительницу «Сенного рынка», «Креморна», салунов Гарри Хилла и Билли Мак-Глори и, в конце концов, «Блэк и тэн». Она жила, добывая пропитание в мусорных кучах и получая по нескольку центов в день, выпрашивая милостыню или продавая цветы. Но каждый вечер вскоре после полуночи Лу регулярно отправлялась в «Блэк и тэн»,
Вечер в концертном салуне Гарри Хилла
Но все эти кабаки были просто раем благословенным по сравнению с залом «Арсенал» Билла Мак-Глори, притоном, располагавшимся на Хестер-стрит, 158. Мак-Глори родился в многоквартирном доме в Пяти Точках и вырос в обстановке порока и преступлений. В молодости он состоял в рядах «чичестеров» и «сорока воров» и даже возглавлял их, но в конце 1870-х переехал на Хестер-стрит, где открыл свой танцевальный зал и рюмочную посреди этого района убогих трущоб, кишащих преступниками и проститутками. Зал «Арсенал» стал излюбленным местом гангстеров Бауэри и Четвертого и Пятого округов, а также воров, сутенеров и налетчиков. В редкую ночь здесь не случалось полдюжины свирепых драк, и частенько можно было увидеть, как пьяного гуляку, чьи карманы только что вывернула стая местных гарпий, стаскивает со стола один из умелых вышибал Мак-Глори и выбрасывает на улицу, где его повторно обыщут другие пьянчуги. Последние зачастую еще и раздевали свою жертву, бросая его голым в канаве. Головорезы, следившие за порядком в кабаке Мак-Глори, все прошли школу банд Пяти Точек и прибрежных районов, и в их числе были некоторые из наиболее опытных и жестоких бойцов того времени; всю ночь они грозно расхаживали по кабаку, увешанные пистолетами, ножами, кастетами и дубинками, которые с удовольствием при случае пускали в ход.
Входить в заведение Мак-Глори с улицы надо было через грязную двойную дверь, затем идти длинным узким коридором, стены которого были выкрашены в черный цвет. Внизу находился бар, а за ним – танцевальный зал человек на 700, уставленный столами и стульями. С двух сторон над залом нависали балконы; обычно там проводились вечеринки для людей, приехавших из-за города и готовых потратить достаточно много денег. В этих отделениях давались еще более неприличные представления, чем в «Сенном рынке». Напитки разносили официантки, но для пущего ажиотажа Мак-Глори нанял вдобавок к ним с полдюжины дегенератов мужского пола, которые переодевались женщинами и носились сквозь толпу, напевая и пританцовывая. Музыку производили – иначе не скажешь – пианино, кларнет и скрипка.
Корреспондент «Цинциннати энквайр», отправившийся в поход по трущобам и кабакам Нью-Йорка начала 1890-х годов, так описывал вечер у Мак-Глори:
«В огромном зале находятся человек 500. Из них около 100 – женского пола (было бы насмешкой назвать их женщинами). Впервые мы узнали об их существовании, когда с полдюжины этих созданий ворвались в наше отделение, уселись к нам на колени и стали требовать, чтобы мы засунули им в чулки по четвертаку «на счастье». При этом нам щедро демонстрировались неплохой формы бедра. Одна молодая женщина заводит толпу, объявляя, что она за полдоллара спляшет канкан на столе. Сразу же начинает играть музыка, и она, решив, очевидно, деньги собрать потом, одной рукой хватает свои юбки между бедер, отпихивает ногой пару стульев и машет ногами, представляя угрозу для каждой шляпы в отделении. Мужчины внизу, в зале, задирают голову, стараясь увидеть, что же происходит в нашем отделении, ведь они слышат крики «Хуп-ла!», издаваемые девушками.
Некоторых моих спутников утягивают в одну из прилегающих кабинок. Вернувшись, они рассказывают, что им там было продемонстрировано за плату... На балконе напротив пьяная девушка истерически обнимает своего приятеля. Другая держится за шею одного из тех созданий, которых я недавно описывал. К нему присоединяется его спутник, и они подходят к нашей кабинке и строят нам глазки. Сам Билли Мак-Глори сидит в баре слева от входа, и мы направляемся посмотреть на него. Это типичный владелец салуна в Нью-Йорке – ни более ни менее. Среднего роста, ни худой, ни толстый; у него черные усы и волосы, его черные глаза сверкают. Он пожимает нам руки так, словно мы подданные, пришедшие выказать свое почтение королю. Я не описал и половины, да что там – и десятой части того, что мы там увидели. Это неописуемо... Под этой крышей творится такое скотство и разврат, каких мало было в истории человечества».
Большинство самых развратных кабаков нижней части города находилось по соседству с управлением полиции на Малберри-стрит, 300. В половине квартала от Управления располагался игорный дом, который обслуживал только полицейских, а неподалеку оттуда, в доме № 100 по Мотт-стрит, был салун Майкла Керригана, более известного под именем Джонни Доббс, который в то время проходил обучение у речных пиратов Четвертого округа, а позже стал известным грабителем банков и скупщиком краденого. Говорят, что через руки Доббса прошло более 2 миллионов ворованных долларов, и, наверное, треть от этой суммы представляла собой его долю во всевозможных предприятиях.