Банджо
Шрифт:
— Ну, тогда почитай вот это. — Ронда вручила ему местную “Стар”, открытую на второй странице.
ГАНГСТЕРЫ СВОДЯТ СЧЕТЫ — ЧЕТВЕРО УБИТЫХ
Вчера утром, в районе Терделонн, в результате перестрелки, возникшей между двумя соперничающими гангстерскими группировками, было убито четыре человека.
Лейтенант полиции Рональд Мориарти сообщил, что в перестрелке были убиты Тони Керчански, Билл Буэлл (по прозвииу “Здоровяк”) и Томас Синатра (по прозвищу “Орешек
Полиция разыскивает пресловутого Августа Гилпина (по прозвищу “Гэс-Голландец”), чтобы взять у него свидетельские показания, так как он, очевидно, был единственным свидетелем происшедшего. Расследование обстоятельств убийства четырех человек продолжается.
Когда Гэс пришел к Бесси на ее новую квартиру, та уже упаковала чемодан. Она ждала Гэса с нетерпением. Эта квартира несколько отличалась от предыдущей, а вот снаружи дом выглядел почти так же, как тот, где она жила раньше: такая же закопченная, грязная коробка, сложенная из кирпичей, единственным украшением которой были маленькие окна.
Гэсу хотелось схватить Бесси в охапку и слететь с ней вниз по потертым ковровым дорожкам. Но увидев, как она идет, он понял, что должен идти рядом, смотреть и наслаждаться ее движениями: она будто скользила по ступенькам, каждый сустав двигался в полной гармонии с остальными; ее можно было бы сравнить с мыльным пузырем, пляшущим в воздухе, или с восторженным ребенком, мчащимся по поляне, заросшей цветами.
Водитель Фитцджеральда, негр Джеймс Лаванда, молча открыл дверцы лимузина. Он никогда не задавал лишних вопросов. Он знал, что перевозит опасных людей с одного места на другое. И сейчас его вопрос был прост:
— Куда едем?
— Вокзал “Юнион”, — сказал Гэс.
Ехать было недалеко; к тому же, на улицах, так рано утром, кроме грузовиков, развозящих молоко и продукты, машин почти не было. Но Гэс, готовый ко всяким неожиданностям, внимательно смотрел по сторонам и всматривался во все проезжающие мимо них и встречные машины.
Когда подъезжали к вокзалу, водитель негромко обратился к Гэсу:
— Сэр...
— Да, в чем дело? — откликнулся Гэс, настороженный обеспокоенным тоном Лаванды.
— К какому входу подъезжать?
— Как к какому? К главному, конечно.
— Ну, а меня тогда высадите у входа для черных, — сказала Бесси.
— Ну и меня тоже, — сказал озадаченный Гэс. — Я не могу тебе позволить идти одной.
— Все твои неприятности только начинаются, мистер Красавец. — Голос Бесси прозвучал хрипловато и печально.
— Глупости, — сказал Гэс. — Начинается новая жизнь. И все будет как весной, все будет в цветах.
Водитель отнес чемоданы к билетной стойке, получил от Гэса чаевые и ушел. За стойкой сидел белый служащий болезненного вида, в очках с толстыми стеклами.
— Два билета до Хот-Спрингз, Арканзас.
— Вы едете с ней? За билетом ей придется пройти вот туда.
— Я путешествую с племянницей! Она живет в... Александрии, в Египте. Мы всегда путешествуем вместе, — сказал Гэс медленно и четко; ему очень хотелось ударом кулака сбить с носа служащего очки, будто сделанные из донышек бутылок.
— Тогда вам придется сидеть в вагоне для цветных.
— Ну и что? — Гэс улыбнулся.
— Но вы ж не цветной. — Служащий поджал губы. Он отшатнулся, когда Гэс положил свой огромный кулак на мраморную плиту стойки прямо ему под нос и прорычал:
— Сэр...
— Да, конечно, сэр, можно платить здесь, — сказал служащий слабым голосом; взял деньги, проштемпелевал и выдал билеты, потом отвернулся и сплюнул в угол.
— Эй, послушай! — крикнул Гэс, едва сдерживая гнев. — А ну-ка выйди сюда, если ты не...
— Перестань, мистер Красавец, — сказала Бесси тихо. — Ты же все равно не сможешь набить морду за нахальство каждому вшивому клерку. Если ты будешь этим заниматься, у тебя совсем не останется времени на меня. Пойдем, пойдем, ты сам захотел этого. Вот теперь и расплачивайся!
Она сама взяла билеты с прилавка и, взяв его под руку, потащила к поезду. Он остыл немного и был в состоянии что-то сказать лишь тогда, когда они пересекли огромный вестибюль вокзала.
— Успокойся, любимый мой. Для тебя это была прекрасная подготовка. Знаешь, когда у нас терпение лопается и мы начинаем отвечать кулаком, сразу все начинают кричать: черные взбунтовались, этих обезьян надо убивать как бешеных собак! И какая-нибудь подслеповатая дохлая козявка, ничтожный чиновник, застрелит кого-нибудь, а ему и говорят: “Правильно, эти черномазые впали в бешенство”, и дают ему медаль.
— Ладно, Бесси, извини, что я не сдержался.
Проводник вагона странно посмотрел на Гэса, но главное его внимание было сосредоточено на полновесных грудях Бесси, которые при каждом движении упруго колыхались под одеждой. Он долго и тщательно рассматривал ее билет, делая вид, что читает все, что там напечатано мелкими буквами, наклонялся в разные стороны, будто искал лучшего освещения. И при этом постоянно косил глаза на грудь Бесси. Наконец, Гэс не выдержал:
— Послушай, мистер, кончай свое чтение, а не то получишь по зубам.
Проводник вздрогнул, замер, а потом быстро сказал:
— Надеюсь, у вас будет приятное путешествие. Когда объявят вашу станцию, выходите, пожалуйста, побыстрее. Там мы стоим совсем недолго.
— Хорошо. Спасибо, — сказал Гэс.
— Извините, но знаете, вам следовало бы вести себя поприличнее.
Побелев от неожиданно охватившей его ярости, Гэс готов был наброситься на тщедушного проводника, но его остановил теплый насмешливый голос Бесси:
— Пойдем, пойдем, Гэс-Голландец. Ты что, не видишь, что он просто старый козел? Пойдем, мистер Красавец, пойдем в другой вагон. Там тебе не будут делать замечания!