Банк страха
Шрифт:
Господин Алани — один из двух сотрудников службы безопасности, стоявших над Саркисом, — достал из кармана нож и стал чистить им ногти. У него были массивные руки с узловатыми костяшками пальцев, похожие на древесные сучья. Поигрывая ножом, он смотрел на нее и видел ее страх. Он даже чуть заметно усмехнулся, точнее, прищурил глаза.
— Ну, так почему вы пригласили Джавада, если вы такая лояльная?
— Я не знала, что Джавад — враг Ирака. — Она решила соврать. — Кто-то предложил его пригласить.
Профессор Саркис снова снял темные очки. Он достал из кармана платок
— Будьте осторожны, мисс Лина, — сказал он. — Эти люди шутить не станут.
Лина кивнула.
— Нам надо убедиться в том, что вам можно доверять. Я предпочел бы, чтобы они забрали вас в Багдад прямо сейчас, но мне нужна помощь с компьютерами. Этот идиот Юсеф не знает системы, и вы должны помочь ему. Поэтому прошу вас вернуться в бухгалтерию и чтобы вы были у меня на глазах.
— Значит, я возвращаюсь на старую работу — руководителем группы обработки данных?
— Нет, это только временно, пока мы не решим, нуждаетесь ли вы в дополнительном обучении. — Саркис опять откинулся в кресле, что означало конец разговора.
Лина еще немного помедлила. Она думала о том, что говорил ей Хофман, — об уходе. Если уходить, то сейчас.
— Профессор Саркис, прошу вас. Если вы больше не доверяете мне, может быть, будет лучше, если я уйду из компании?
Армянин направил на нее тонкий палец.
— Не может быть и речи! Вы должны остаться и быть лояльной. Я предупредил вас по-дружески. Если вы меня не послушаете, то будете иметь дело с этими двумя господами и их друзьями в Багдаде. Это все! — Он махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.
Лина покинула кабинет, с трудом держась на ногах. Поехать к Хофману она не решилась, домой — тоже. Она поискала Ранду, но та уже ушла. Тогда Лина поехала к Ранде домой, в Челси, и, к счастью, застала ее там. Лина предложила пообедать вместе в индийском ресторане, и Ранда согласилась.
— Я не должна тебе это говорить, — сказала Ранда, наливая черпаком суп «дэл» в тарелку Лины, — но мне поручили шпионить за тобой в конторе.
Лина замерла с полной ложкой «райты».
— Кто поручил?
— Профессор Саркис и его новые приятели, сегодня днем. Я потому так рано и ушла — чувствую себя последней стервой по этому поводу.
— И что ты им ответила?
— Согласилась, конечно. Сумасшедшая я, что ли? Сказала, что буду внимательно за тобой следить, чтобы ты не сделала ничего дурного. Так что уж пожалуйста, не делай ничего против них. Или, если будешь делать, то чтобы я не видела.
— Ранда! Никогда не думала, что ты будешь за мной шпионить. Это ужасно.
У Ранды был виноватый вид.
— Я понимаю. Это все потому, что я испугалась. И они предложили мне денег. Впрочем, мне скоро уже не придется этим заниматься.
— Почему?
— Я думаю, Саркис долго не протянет.
— Почему ты так считаешь? Сегодня он говорил довольно уверенно. И по-моему, за ним стоит кто-то из семьи Правителя.
— Потому что он ничтожество. И эти два прыщавых мальчика, которых он с собой привез, чересчур милы, даже по багдадским меркам.
Слова Ранды
Правление профессора Саркиса действительно оказалось недолгим. В ту же ночь по распоряжению министра внутренних дел полиция закрыла помещение «Койот инвестмент». Когда на следующее утро Лина пришла на работу, на шестом этаже около лифта стояли на страже два английских полисмена в форме. Они вежливо кивнули, а один даже вежливо прикоснулся к каске. Двух иракских головорезов — Хаммади и Алани — видно не было. Лина подумала, куда ей идти — в старый кабинет в секретной части или в новый, на официальной стороне, — и выбрала второй вариант.
Около десяти часов секретарша Хаммуда вызвала Лину и сказала, что сейчас в кабинете мистера Хаммуда состоится собрание всех иракских сотрудников. В холле Лина увидела цепочку иракцев, с отрешенным видом, словно зомби, направлявшихся в угловой кабинет. Наверно, так выглядят заключенные в концлагере, когда их выгоняют к вагонам для перевозки скота. Лина присоединилась к этой цепочке одной из последних, заметив по дороге, что двух «бобби», охранявших лифт, уже нет.
Перед тяжелой дверью в кабинет Хаммуда Лину остановил представительный молодой охранник в коричневом костюме от Армани. Он проверял удостоверения личности и, прочитав фамилию Лины на ее бирке, подозвал коллегу. Они заговорили по-арабски; Лина не могла расслышать, о чем они говорят, но по произношению поняла, что это палестинцы. Поговорив немного, они пропустили ее. Войдя в кабинет в числе последних, она сначала ничего не видела за спинами других сотрудников.
Потом она разглядела Назира Хаммуда, во властной позе стоявшего за своим столом. Кожа его имела тот же синтетический блеск, что и раньше, но в глазах горела особая ярость и триумф, как у боксера, который только что поверг соперника на помост ринга. Лина поискала глазами профессора Саркиса, но не нашла его. Прыщавые иракские полицейские тоже исчезли, однако у стола Хаммуда стояла группа молодых людей, включая тех двух молодцов, что стояли у двери. У некоторых из них под костюмами угадывались автоматы, а один разговаривал по портативной рации, скрытой в рукаве. И еще одно увидела Лина: старый портрет Правителя, еще вчера висевший над столом в траурном убранстве, тоже пропал.
Когда все вошли, дверь закрылась и Хаммуд сказал:
— Ну что, друзья, скучали вы без меня?
— Да, — прокатилось по комнате. Это прокричали все, даже Лина. Вся комната буквально задрожала от этого фальшивого энтузиазма по отношению к вернувшемуся руководителю. Кто-то даже начал петь по-арабски: «Всей кровью, всеми слезами мы приветствуем тебя, о Назир!» — так, как они привыкли петь во славу Правителя. Хаммуд прервал их; кажется, он потерял вкус к таким грубым сценам.