Банк страха

Игнатиус Дэвид

— Посмотри на меня, — сказала она. — Ты что, забыл, с кем мы имеем дело? Это иракцы.

— Я знаю, что они иракцы, Лина.

— Они убьют меня при первой же возможности. По-другому у них не бывает.

— Нет, не убьют. Сейчас нет. Эти люди — на поводке у моего отца. Он руководил Хаммудом почти десять лет.

— Ни черта для них не значит твой отец, Сэм. В том, что касается других иракцев, они играют по собственным правилам. Очнись!

— Эй, милая, давай больше не ругаться, о’кей? У меня от этого голова трещит. Давай вернемся в гостиницу и поспим. Ты ведь мало спала сегодня ночью, ты разве забыла?

Он легонько пнул ее, что должно было означать воспоминание об их любви, но ее лицо осталось бесстрастным. Она

посмотрела в его остекленевшие глаза и поняла, что опять осталась одна. Это была не вина Сэма. Дело было не в нем. Дело было в ней. Она посмотрела на его симпатичное сонное лицо и почувствовала невыразимую печаль. По-женски она всегда, всю жизнь хотела счастливого исхода. Но на сей раз, кажется, этого не будет.

— Я не могу, — тихо сказала она. — Я дала клятву.

— Не понял?

— Да так, ничего. — Она подняла руку и дотронулась до пылающей щеки Сэма. Теперь он выглядел уже не пьяным, а скорее просто усталым. — Иди поспи, милый, — сказала она. — Ты устал. Я приду позже. Мне нужно забрать вещи из пансиона, где я жила. Потом я приду.

— Ты обещаешь?

— Конечно. Будь осторожен по дороге. Смотри, чтоб тебя не поймал селува.

— Что это еще за селува?

— Он живет в реке Тигр и ворует детей; он совсем не такой славный, как уави. Он становится очень злым, когда дети шалят, например когда слишком много пьют.

В глазах Сэма наконец промелькнуло смущение.

— Прости, что я напился. Когда разговариваешь с моим папой, это получается как-то само собой.

— Как трогательны мужчины! — сказала она и легонько подтолкнула его к выходу со двора на улицу. Сэм повернул налево, к озеру и гостинице. Когда он скрылся из виду, Лина повернула направо — к грузовым причалам, к своей маленькой комнатке, к своему компьютеру.

Глава 40

На улицах Женевы царило дневное оживление; люди шли по делам или гуляли по двое, по трое, так что одинокой женщине было нетрудно затеряться в толпе. Лина шла через город, проходя квартал за кварталом, причем каждый раз, поворачивая на поперечную улицу, внимательно оглядывала тротуары — не стоят ли где иракские агенты. Она знала, что за ней должны следить, что бы там ни обещал отец Сэма. Ее, как и в первый раз, могли ждать у выхода из «Кредит Мерсье»; могли и просто выслать наблюдателей на улицы города. Это вовсе не ошибка Сэма, сказала она себе. Пока не увидишь этих зверей в лицо, этого не поймешь; вообще ничего не поймешь.

Так она шла украдкой через старый город в южном направлении, прочь от озера, по рю де Гранж. Повернула на рю Анри Фази, потом на рю де л’Отель-де-Виль, и на каждом повороте высматривала смуглых мужчин или мужчин в синих джинсах, или в плащах, или в зеленых габардиновых костюмах; лысых мужчин в твидовых пиджаках и мужчин, делающих вид, что читают газеты. Она, конечно, не представляла себе, как именно должны выглядеть ее очередные преследователи; они могли выдать себя только самим преследованием. Дойдя до широкого бульвара Эльветик со множеством магазинов, она остановилась. Это была деловая магистраль, заполненная автобусами и такси, — очевидное место, где нужно было устраивать пункты наблюдения. Лина подумала, не взять ли такси, но потом решила идти дальше. Она пристроилась за двумя немецкими бизнесменами, которые на ходу вели оживленную беседу. Цель ее состояла в том, чтобы по этому бульвару, перейдя реку Арв, дойти до своего пансиона.

И вот, продолжая путь по бульвару Эльветик, она вдруг отметила боковым зрением нечто необычное — какое-то внезапное движение, словно птица вспорхнула с крыши. В кафе, которое она только что миновала, встал какой-то мужчина и быстро пошел за ней. Она обернулась и посмотрела на него. Коротенький и приземистый, своим телосложением он напомнил ей короткоствольный пистолет; на нем был мешковатый коричневый костюм. Когда их взгляды встретились,

он отвел глаза.

Она быстро свернула направо в боковую улицу, называвшуюся рю Сенебьер. Коротенький человек в коричневом костюме повернул за ней, и тогда она бросилась бежать. Она слышала, как он тоже бежал сзади, тяжело топая по булыжной мостовой. Улица вела к большому парку, окружавшему Женевский университет. На углу стоял полицейский. Лина подумала, не обратиться ли к нему за помощью, но вспомнила угрозу Мерсье сдать ее швейцарским властям.

Перекресток заполонили сверкающие «БМВ» и «мерседесы». Лина устремилась прямо в поток машин и перебежала улицу по направлению к парку. Ее преследователь бежал, не упуская ее из виду, но сохраняя порядочную дистанцию во избежание неприятных сцен. Таковы были женевские правила: никакого оружия, никакой грубости в общественных местах, ничего такого, что могло бы побудить швейцарские власти принять меры против арабских разведок, превративших этот город в свой дом. Лина оглянулась через плечо. Преследователь замедлил ход. Он был неповоротлив и толст; Лина поняла, что может убежать, и у нее словно выключили страх, повернув какой-то выключатель.

Она вошла через ворота в парк, бросилась через газон к зеленому массиву и быстро спряталась за высокой елью. Дальше шла густая живая изгородь, обрамлявшая сад правильной формы. Это было лучшее место, где она могла спрятаться. Лина стала забираться в глубь кустарника, раздвигая толстые ветки. Добравшись до середины, она опустилась на четвереньки. Коротенький человечек уже обежал ель и теперь высматривал ее. Он подошел к живой изгороди, так что она даже могла разглядеть рисунок на коричневой материи его костюма. Он начал пробираться по направлению к ней, вглядываясь в кустарник и раскачивая ветки.

Лина сидела неподвижно, затаив дыхание. Человек в коричневом костюме был почти рядом с ней. Пыхтя и отдуваясь, он пробирался в кустарник. Но потом, видимо ничего не увидев, двинулся назад и снова остановился. Вдруг он набрал в себя воздуха и чихнул. «Аль хамду лиллах!» У него была аллергия. Работая руками и чихая по дороге, он дошел до конца кустарника и, спотыкаясь, побежал в другую часть парка. Лина просидела в кустарнике еще минут десять, а потом вышла из парка той же дорогой, что и вошла. Это приключение доказало только одно: Сэм ошибался. Несмотря на обещания его отца, иранские собаки продолжали вынюхивать ее след.

Когда Лина пришла к мадам Жаккар, та принялась ее отчитывать: где она была сегодня ночью, да почему не позвонила, да понимает ли она, как волновалась мадам Жаккар? Ее отлучки стали слишком частыми! Лина извинилась и пообещала, что если опять поздно задержится, то обязательно позвонит. Пожилая женщина понимающе кивнула. «Кто он?» — спросила она, желая, чтобы ее посвятили в тайну. Но Лина только приложила палец к губам.

Компьютер стоял там же, где Лина его и оставила, — возле кровати. Остальные ее вещи, кажется, тоже не тронули. Она долго стояла под душем и размышляла. Это был военный совет одного полководца. Цель ее была ясна: нанести как можно больший ущерб Хаммуду. Но как? Сейчас ее вела вперед не только клятва, данная ею самой себе в Багдаде. У нее просто не было иного выхода. Возвращаться в Лондон было нельзя, невзирая на то, как представлял это Сэм. Нужно было победить или умереть. Она также понимала, что для осуществления плана, который складывался у нее в голове, ей нужен был еще один союзник. После недолгого размышления и большой тарелки мюсли, [22] принесенной мадам Жаккар, она набрала лондонский номер Элен Копакен.

22

Мюсли — молочная каша с орехами и сухофруктами.