Банка с червями
Шрифт:
– Не трогай его, – сказал Парнэлл. – Нам же сказано: она не должна заподозрить, что за ней наблюдают. В следующий раз, когда она пустится в море, будешь наблюдать за ней с вертолета. Раздобудь резервный. Это, конечно, обойдется в копеечку, но у Хэмела денег хватит.
Я пообещал так и сделать и пошел к себе в кабинет. Чика не было. Я созвонился с вертолетной службой и поговорил со своим тамошним приятелем Ником Харди. Он сказал, что надо только предупредить его заранее и вертолет будет к моим услугам. Можно не беспокоиться. Время у меня еще оставалось, и я позвонил Берте, моей тогдашней подружке. Мы уже шесть месяцев проводили время вместе. Ей по душе были мои деньги, и она во всем охотно шла мне навстречу. В нашей связи ничего серьезного не было, свадебными колоколами и не пахло. С Бертой всегда было легко, просто и весело. Работала она в модном ателье, что-то там такое делала, и имела квартиру на последнем этаже высотного дома с видом на море.
Мне ответили, что Берта занята с клиентом. Я попросил не беспокоиться и сказал, что позвоню позже, вышел из кабинета, задержался в вестибюле у киоска с газетами, купил “Ньюсуик” и пачку сигарет и поехал в гавань. Остановил машину в том месте, откуда мне видна была бы возвращающаяся яхта, и настроился ждать.
Когда стрелки на моих часах приблизились к шести, я увидел, что яхта входит в гавань. Через несколько минут Джош Джонс закрепил швартовы, Нэнси сбежала с трапа и вышла на набережную.
Она остановилась и крикнула:
– Завтра в то же самое время, Джош!
Помахала ему на прощанье и пошла к своей машине. Я сел в свою и поехал следом за ней.
Гленда сказала мне, что Хэмел живет в Парадиз-Ларго – обиталище наиболее именитых богачей. Парадиз-Ларго представляет собой узкую полоску земли, пересекающую морской канал и связывающую два скоростных шоссе. При въезде на дамбу, ведущую в Ларго, дежурили вооруженные охранники. Кроме того, подступы к ней преграждал шлагбаум с электронным управлением. Никому, подчеркиваю, никому не разрешалось ступить за шлагбаум без предъявления документов, удостоверяющих личность, и без объяснения цели визита. На Ларго было выстроено около сорока роскошных особняков и вилл. Они прятались за цветущими живыми изгородями высотой до двадцати футов и двойными дубовыми воротами, усеянными гвоздями.
Проводив машину Нэнси до дамбы и убедившись, что она едет домой, я свернул с шоссе и двинулся в агентство. Когда я вошел, Чик как раз наливал себе виски, задрав ноги на стол.
– И мне, – попросил я.
– Но из твоей бутылки, – отозвался Чик и спрятал свою в стол. – Что-нибудь удалось выяснить?
– Все, что и так известно. Она играла в теннис, завтракала, каталась на роскошной яхте. Полковник велел завтра следить за яхтой с вертолета. Занятно будет полетать. Ну а у тебя что?
Чик поджал губы:
– Подозреваю, что никакого Уолдо Кармайкла не существует. Пока не встретил никого, кто бы слыхал о таком.
Я вынул свою бутылку, изучил ее на свет и удивился, что в ней осталось всего на один глоток. Налив виски в стакан, я выбросил бутылку в мусорную корзину.
– А в гостиницах ты наводил справки?
– Во всех крупных. Завтра займусь маленькими. Толковал с Эрни и Уолли. Они его не знают, но обещали поспрашивать.
Эрни Болшоу поставлял заметки на страницу сплетен в газету “Парадиз-Сити геральд”. Уолли Симмонс ведал связями с общественностью в муниципалитете. Уж если у них нет сведений об этом Уолдо Кармайкле, у кого же тогда их искать?
– Скорей всего Палмер прав, – предположил я, – эти письма может слать какой-нибудь псих, Лишь бы учинить скандал.
– Возможно. Я отправил их в лабораторию. Вдруг да что-нибудь обнаружится.
Я придвинул к себе телефон и позвонил Нику Харди, заказал вертолет на завтра на полдень.
Часы показывали восемнадцать сорок пять. Берта уже должна быть дома. Я набрал ее номер, а Чик принялся убирать у себя на столе.
Когда Берта сняла трубку, я воскликнул:
– Привет, крошка! Как насчет меня и гамбургера в придачу?
– Это ты, Барт?
– Ну, если не я, то кто-то под меня работает.
– Я же не ем гамбургеры, мне от них нехорошо. Поедем в “Чайку”. Я голодная.
– Нет, детка, в “Чайку” не получится. Средства в данную минуту крайне ограничены. В “Чайку” мы наведаемся в следующем месяце.
– Попроси в долг у Чика, – посоветовала Берта. Она знала, что время от времени я подкатываюсь к нему с подобными просьбами. – Я прямо умираю с голоду.
– Уже просил. Он, скупердяй, выдал мне только пятьдесят.
– Ну тогда пойдем в “Омары и крабы”. За пятьдесят долларов там можно отлично поесть.
– Лечу, детка. А там посмотрим, да? – И я повесил трубку.
– Выбрасываешь мои деньги на эту свою транжирку, – возмутился Чик. – В “Чайку” она захотела! Тебе, Барт, надо лечиться.
– Что ж, живем только раз! – ответил я. – Нет, “Чайка” отпадает. А куда ты наметился? Чик самодовольно ухмыльнулся:
– Ужинаю с Уолли. Он платит. Я ему намекнул, что могу кое-что сообщить, так что урву и полезное, и приятное одним разом. Ну пока, попрошайка! – И Чик удалился.
Я напечатал рапорт, изложив в нем, как наблюдал за Нэнси, и бросил его в поднос для исходящих бумаг. Потом прибрал свой стол и пошел к лифту.
По дороге ко мне присоединился вышедший из своего кабинета Чарльз Эдварде, ведающий финансами агентства. Чарльз был средних лет, небольшого роста, темноволосый – личность весьма сильная. Он неодобрительно посмотрел на меня из-под очков.
– Ты-то мне и нужен! – воскликнул я, нажимая на кнопку вызова. – Ссуди мне пятьдесят долларов и вычти их из моей получки. Срочная необходимость.
– Вечно ты выпрашиваешь аванс, – проворчал Эдварде, входя в лифт. – Полковник этого не одобрил бы.
– А зачем его посвящать? Давай, давай, друг. Не оставишь же ты мою престарелую мать без джина, верно?
Когда лифт остановился внизу, Эдварде достал из бумажника пятьдесят долларов.
– Но это будет удержано из твоего жалованья, Андерсен, запомни.
– Спасибо. – Я схватил бумажку. – Случись у тебя какая крайность, я тебя тоже выручу.
Двери лифта распахнулись, и Эдварде, коротко мне кивнув, вышел. Я нажал кнопку подвального этажа, опустился в гараж, залез в свой “мазер”. Запустил двигатель, который ответил мне низким ворчанием, и направил машину в поток других, спешащих домой.