Банкир

Корнейчук Александр Евдокимович

Карась(подошел к окну и долго смотрит). Вот чертов астроном! Наговорил ей про звезды, планеты… Пропало все!

Входит Роман; он тоже в смокинге, с хризантемой.

Роман. Почему ты так много пил сегодня?

Карась. Ты бы тоже столько выпил, если бы тебе так подмигивала жена министра… А Таня променяла меня на какого-то астронома. Эх, Таня, Таня…

Роман. А ты ей тоже подмигивал?

Карась.

Нет. Я ей только комплимент сказал. Она подошла ко мне и сказала, что ей нравятся мои глаза, а я ответил: «Мне нравится ваш нос».

Роман. Ты с ума сошел! Она обиделась?

Карась. Разве на комплимент обижаются? Выпила со мной еще полбутылки коньяку…

Роман. А журналистам что ты говорил, когда они тебя окружили после банкета? Скажу откровенно, я за тебя боялся. Они же дипломаты! Заметили, что ты крепко выпил…

Карась. Ну, я, брат, тоже дипломат. Про тебя спрашивали. Какая, спрашивают, была раньше у господина банкира вашего профессия? А я им — пишите, говорю, пишите: раньше наш господин банкир гнал господ буржуев в Черное море, и гнал здорово, так что у нас сейчас, кроме вас, приезжих, ни одного не найдется. Так что я, брат, тоже дипломат, не хуже, чем они. Меня не проведешь…

Роман. Ох, и дипломат же ты, Карась! Жаль, что народный комиссар иностранных дел тебя не знает, а то сразу взял бы в помощники.

Карась. А ты что думаешь? Я б ему (подошел к ковру, снял саблю и буденовку)… я б ему такой эскадрон дипломатов организовал (взмахнул саблей, надел буденовку) — ого!.. (Фехтует.) Таких братчиков собрал бы — эх! (Снова фехтует.)

Роман. Слушай, дипломат, я тебе верю, но саблю отдай. Саблю отдай!.. (Забрал саблю у него.) Поезжай, Карась, домой, не то ты у меня здесь все порубаешь… Поезжай домой.

Карась. Побуду у тебя… Не могу я сейчас домой… На сердце такая тоска (сел на пол), такая тоска, Роман… (и вытер буденовкой слезу).

Роман(подошел, сел возле него, опершись на саблю). Что с тобой?

Карась. Люблю, Роман… Люблю, а меня — нет…

Роман. Любовь… (Пауза.) Чего в ней больше — радости или горя?

Карась. Когда не любит, то только горе.

Роман. Меня любила… И как любила, Карась…

Карась. Где же она?

Роман. Очень близко, Карась… И очень, очень далеко…

Карась. Так и тебе, Роман, невесело? (Пауза. Начал тихо петь «По долинам и по взгорьям».) «…чтобы с боем взять Приморье, белой армии оплот…»

Роман тоже вступает. Сидят товарищи, поют песню сибирских партизан. Входит Тайга.

Тайга(слушает и, когда песня стихла). Роман Степанович, я ждала тебя…

Роман. А… Так, Карась, ты…

Карась.

Есть, Роман. (Ушел.)

Тайга. Как прошел банкет?

Роман. Хорошо, тостов только было много. Наши любят поговорить, а гости еще больше. Я сидел напротив иностранного банкира, — старый он, маленький, но бедовый… Все расспрашивал меня о наших банковских делах. Бедная переводчица из-за него даже поесть не могла… Пришлось рассказать о вкладах «господ колхозников», как он их называет. Было довольно весело. Я тебе перед банкетом звонил: гости приехали с женами, и нас также просили с женами. Жаль, что не дозвонился… Хотя мы, Марина, и разошлись, но ты ведь не отказалась бы поехать со мной?..

Тайга. Поехала бы.

Роман. И было бы здорово! Ты сегодня какая-то особенная. Этот костюм так идет тебе… И глаза блестят, как когда-то…

Тайга. Что я!.. Вот ты чем старше, тем лучше выглядишь… Прямо удивительно…

Роман. Разве?.. Значит, сдаваться еще рано?

Тайга. Рано, Роман… (Пауза.) Я пришла проститься с тобой, с Чайкой. Завтра еду в Москву, буду просить наркома о переводе в другой город. У меня такая работа, что ежедневно придется встречаться с тобой… А это будет трудно и мне, и тебе… Я решила лучше…

Роман. Едешь?

Тайга. Должна.

Роман. Ну что ж! Поверь мне, я очень хочу, чтобы ты осталась. Вчера вечером я снова пережил то же, что много лет назад. Знаешь, пришел домой — словно в чужую квартиру… Ну… об этом не стоит сейчас говорить. (Пауза.) Я тебя понимаю… Я виновен перед тобой. Ты тоже неверно поступила… Да… Да… Я говорю это не для того, чтобы спорить, не подумай… Я даже начинаю сейчас понимать тебя… Может быть, это и лучше, что ты уедешь… Если нет… если эти годы стерли все… Ясно… Тебе будет только неприятно, а мне… Понимаю… Жаль… Что ж, Марина, мы, значит, в таких делах стали сложнее, чем когда-то. Вот Чайка. Обидел ее Андрей — бросила… Мне больно, Марина, но, может, так и нужно… Чем свободнее становится человек, тем во сто крат тяжелее сносит он обиду… Это верно. Вчера я долго думал о любви детей наших… Какой будет любовь в будущем?.. Мне кажется, она родится в трогательной дружбе, в какой-то большой, необычайной нежности… Я немного смешон, Марина… Правда?.. У самого сейчас на душе черт знает что делается, а мечтаю об идеальной любви… Я… (Пауза) Скажу тебе честно: я ищу слова… хорошие слова тебе на прощанье… и вот никак не могу найти… Ты прости… Вот, кажется, и все…

Из другой комнаты выходит Чайка; она в плаще, в руках чемодан и букет цветов.

Роман. Ты куда собралась?

Чайка. Я получила цветы и записку. Вот она. (Читает.) «Уезжаю в восемь часов в Полтаву. Буду работать там, получил назначение. Прости меня. Никогда я так не любил тебя, как теперь. Я все понял, но — знаю — слишком поздно… Умоляю тебя: если можешь, приди на вокзал, хотя бы на одну минуту… Я хотел сам прийти к тебе, но мне стыдно. Пойми меня. Твой Андрей».