Баопу-цзы

Гэ Хун

Если на холме в несколько чи вышиной ищут дерево, достигающее своими ветвями небес, а по следам буйвола идут за глотающим корабли морским чудищем, то как же можно надеяться найти искомое, даже если и заниматься поисками день-деньской? Увы! Но ведь и ученым будущего придется искать истинных учителей, и они не смогут не посчитать вопрос тщательнейшего выбора самым насущным в этом деле. У людей низкого положения поступки ничтожны, а добродетель скудна, их успехи и достижения минимальны, и они отнюдь не подходят для того, чтобы обучать людей обретению совершенства в Дао-Пути, они не наделены заслугами и благими качествами, достойными уважения, проявления милости со стороны других людей, а значит, и учиться у них нечему. Я столь глубокомысленно рассуждал об этом, чтобы другие люди не утруждали себя понапрасну».

Баопу-цзы сказал: «Все, являющиеся мужами Дао-Пути лишь на словах, а на деле — пустыми болтунами, любят только врать и обманывать своих же учеников, а к тому же стремятся получше скрыть свое невежество и глупость. Сами они стыдятся своего невежества, но во всеуслышание заявляют, что широко образованы, а потому они чванятся попросить наставлений у людей, превосходящих их по своему уровню. Они спесиво скрывают свою

ограниченность, стоят, уткнувшись в стену. К сожалению, они не довольствуются молчанием, а бесстыдно набрасываются с обвинениями против людей, действительно обладающих Дао-Путем, понося их и клевеща на них, опасаясь, что славное имя тех затмит их дутую славу. Я сомневаюсь, а есть ли вообще у подобных людей стремление практиковать методы продления жизни. Похоже, что они хотят просто набрать побольше учеников, чтобы присвоить себе их силы, их состояние, теша себя, удовлетворяя свои влечения и желания, и все. Но им невдомек, что Небо, которое высоко, внимает всему и знает все без исключения, и рано или поздно они дождутся возмездия. Ведь бедному не пристало говорить: «Я богат», а плебею не пристало говорить: «Я благороден». А тем более это верно относительно дел Дао-Пути и его Благой Силы-Дэ и того, что в этих делах подлинно, а что нет. Но если ты ничего не знаешь, то можно ли брать учеников, взыскующих искусства пестования жизни? Если уж обывателям не пристало быть завистливыми и отрицать чужое превосходство, то насколько же это справедливее относительно мужей Дао-Пути, которые должны искренне и преданно радоваться всем проявлениям жизни. Как же зависть и подобные чувства вообще могут гнездиться в их груди?

Люди сами по себе не могут видеть и слышать проявления божественного разума, но божественные существа очень легко видят человеческие дела и слышат человеческие голоса. Это не отличается от ситуации, когда человек, отделенный занавесями от комнаты, не может видеть того, что в ней происходит, но было бы оплошностью утверждать, что и его никто не видит из той комнаты. Удивляться этому все равно что уподобиться вору, приникшему к балке, к которой подвешен колокол, и удивляющемуся, почему все люди слышат звук колокола, тогда как он не слышит ничего: у него заложены уши. Между тем именно люди, слепые и глухие в духовном отношении, хотят приукрасить себя дутой славой и собрать толпу учеников, чтобы снаружи наслаждаться купленной славой и молвой, а внутри стремиться к богатству и силе. Сколь велико это бедствие! И ведь такие люди борются за власть и могущество еще яростнее, чем простые обыватели. Движением их уст делаются ножи и копья, они создают группировки и клики для восхваления одних и клеветы на других. Их речи кажутся дружелюбными, но их сердце далеко не таково. Их облик и поступки разительно отличаются друг от друга. Открыто они будут говорить с тобой как единомышленники, а за глаза их уста будут источать яд пчел и скорпионов. Они равно ненавистны и Небу, и людям, и на них следует смотреть как на предвестие беды и предзнаменование несчастья.

Благодаря изучению Пяти канонов мы знаем, что нет ничего постыдного в том, чтобы обращаться с вопросами к нижестоящим, дабы наш успех в занятиях с каждым днем увеличивался, а вместе с ним росла бы и наша добродетель. И это касается даже таких занятий, как стрельба из лука и управление колесницей, таких дел, как искусство письма и счета, таких профессий, как выращивание шелковицы и работа на полях, таких умений, как работа с угольником и циркулем, — все эти простые дела требуют получения наставлений от учителя, чтобы изучающий их смог достичь совершенства в своей области. А насколько же наставления учителя важнее для желающих овладеть методами продления жизни и спастись от мира. Ведь эти дела ничем не отличаются от избавления человека от опасности, угрожающей его жизни. Как же в таком случае невежественный и абсолютно необразованный человек может объявлять себя учителем, к которому следует обращаться за наставлениями? Но такие люди не меняются даже в старости и не раскаиваются даже на краю могилы. Поистине, именно они загоняют во мрак невежества порожденный Небом народ. Такие люди представляют собой угрозу всему народу, но в конце концов им не удастся выдать тень за вещь.

Среди конфуцианцев принято, чтобы благородный муж хранил простоту и естественность. В отношениях с людьми он должен держаться непосредственно и скромно. Он знает, но делает вид, что не знает, он имеет, но делает вид, что у него ничего нет. Он ничем не выделяется среди прочих людей, пока его не позовут. Если позовут, но не зададут вопроса, он не станет говорить. Если он станет отвечать на вопрос, то вначале он поблагодарит за то, что его спросили, и только потом выскажет свое мнение. Почему же среди даосов наоборот принято выдавать незнание за знание, отсутствие за наличие? Почему среди них много людей, которые, обладая пустотой, строят планы получения незаслуженной выгоды? Человек, который заблудился и не знает, как ему вернуться назад, становится бесстыдным, если он начинает указывать дорогу другим людям, оказавшимся в таком же положении.

Я не от нечего делать говорю все это — я должен искренне высказаться по поводу нынешнего положения дел, поскольку, как говорится, если проблема приобрела такую остроту, то я никак не могу молчать. Я просто сочувствую наивным и доверчивым глупцам и не могу спокойно смотреть на то, как ребенок падает в колодец, и все. Умение смотреть и понимать — это одно из растений снадобья бессмертных, и как же я могу отказаться от него! Если не взять на себя труд сказать горькие слова, то опасность возрастет чрезвычайно, а ведь это не тот случаи, когда можно узнать, в чем дело, только пощупав пульс для того, чтобы поставить диагноз».

Баопу-цзы сказал: «Если некий человек находится в смертельной опасности, а другой может спасти его, то ему, конечно, не надо тратить время на выражение извинений, скромности и застенчивости, ибо деяние по спасению жизни есть высшая заслуга перед жизнью.

И ныне совершенно ясно, что те даосы, которые не обрели способа великого эликсира золотого раствора и перегнанной киновари, не могут обрести и подлинного продления жизни. А значит, эти даосы — разномастная толпа мошенников. Ведь умение лечить болезни и воскрешать мертвых, отказываться от пищи и несколько лет не испытывать голода, подчинять своей воле духов и демонов,

то являть свое тело, то становиться невидимым, видеть происходящее на расстоянии в тысячу ли, знать причины расцвета и упадка в судьбах людей, знать о грядущем счастье и бедах еще до их появления — все это совершенно бесполезно для продления лет жизни. Те, кто готов обращаться с неблаговидными прошениями и совершать предосудительные поступки в надежде за день стыда получить вечную сладость вместо вечной горечи, не понимают взаимосвязи вещей одного рода. Древние говорили: «Нет у меня иного блага, которое было бы больше, чем благо жизни». Поэтому если мы будем судить о том, что ценно, а что презренно, то даже титулы царей и императоров не сравнятся по ценности с методом обретения бессмертия. Если мы будем судить о том, что весомо, а что легковесно, то даже имей мы столько богатств, что они заполнят всю Поднебесную, и они не заменят собой ценность искусства освобождения от смерти. Потому и существует притча, как мертвый царь завидовал судьбе живой крысы [674] .

674

Слова о том, что мертвый царь хуже живой крысы, встречаются в различных текстах, но все они более позднего времени, чем «Баопу-цзы» (самый ранний из них — «Суй чжи», «История династии Суй», VII в.), и их первоисточник неизвестен.

Если упорядочивать государство, то оно пребудет в равновесии-процветании, а если приводить в порядок собственное тело, то тело сохранит свою жизнь [675] . И если не ты сам добьешься этого, то кто же это сделает за тебя? Поэтому если вы скажете мне, что человек, предпочитающий мгновенную тщету пустой славы и стыдящийся кратковременного труда под руководством учителя, который передаст ему тайну бессмертия, не глуп, я не поверю вам. Ведь человек, которому смертную казнь заменили другим наказанием, радуется, что он вместо тяжелого получит легкое, а бедняк, спасшийся во время пожара и сохранивший дыхание жизни, с восторгом переживет все лишения и горести, радуясь тому, что остался жив. Человек не страшится постоянно кончины только потому, что не знает заранее дня своей смерти. Но если бы человек знал, что ценой потери своего носа он спасется от смерти, то он, несомненно, немедленно отрезал бы свой нос. Так неужели же ученик, служащий своему учителю, во всем превосходящему его, подметая его комнаты и держа перед ним полотенце, сочтет это слишком большими тяготами, которых не стоит обучение пути бессмертия, и в неразумии откажется от исполнения этих обязанностей? Если человек не постарается убежать от лесного пожара и сгорит заживо или не предпримет попыток спастись от урагана и сгинет в бездонной пучине вод, то все в мире сочтут его неразумным простофилей. Так почему же люди будут смеяться над человеком, не искавшим спасения от стихийного бедствия, но не станут удивляться тому, что человек не боится самой существенной и неотвратимой беды? О, как это нелепо!»

675

Учение о гомоморфизме тела и государства характерно для даосизма и подробно излагается в гл. 18 «Баопу-цзы».

Баопу-цзы сказал: «С древности было написано чрезвычайно много даосских книг, которые не жалеют красивых и изящных слов, чтобы потолковать о пустотно-сокровенной сущности, но среди них совсем нет произведений, исчерпывающе освещающих все пути и тропы практики продления жизни, и многие люди, искренне преданные Дао-Пути, глубоко сокрушаются об этом. Что же касается меня, то я готов проявить усердие и настойчивость, ибо поистине хочу помочь заблудшим вернуться на правильный путь. Потерянное на восходе можно вернуть на закате, и лучше бросить человеку, упавшему в колодец, веревку, чем самому последовать за ним и тоже утонуть. Я же только сожалею о тех людях, которые подобны больным, лежащим в лихорадке, но отказывающимся принимать горькое лекарство. Кто из людей не делает ошибок, но сделанные ошибки всегда можно исправить. Ведь даже Солнце и Луна подвержены затмениям! И тут надо вспомнить об ученике Конфуция Янь Хуэе, который никогда дважды не повторял одной и той же ошибки [676] . Я также призываю тех людей будущих поколений, которые возлюбят Дао-Путь, внимательно рассматривать и тщательно оценивать тех людей, которым они до конца вверят свою преданность, и не опасаться избыточно красивых речей. Такие речи появляются и разрезают истину, такие писания ложатся из-под кисти на бумагу, и их слова причиняют боль. Как жаль, что исправить это положение вещей я могу лишь в области учения о продлении жизни, но где только не обнаружишь подобное!»

676

Поскольку Конфуций учил, что механизм ошибки заключается в повторении уже совершенной ошибки, его любимый ученик Янь Хуэй всегда делал выводы из своих ошибок и никогда не повторял их дважды.

Баопу-цзы сказал: «Глубокие и серьезные люди, стремящиеся изучать искусство пути пестования жизни, часто, несмотря на поиски, не могут найти человека, который соответствовал бы уровню настоящего учителя. Но без учителя они не могут достойно завершить свою практику. А потом находятся доброхоты, которые, указывая на тех людей, говорят, что раз они не обрели долгой жизни, то, значит, в Поднебесной вообще нет никаких способов обретения состояния святого-бессмертного. К сожалению, люди, которые самостоятельно практикуют путь спасения жизни, не в состоянии достаточно жестко приучить себя к суровой дисциплине и лишениям, необходимым для совершенствования в области сокровенно-тайного. Такие люди в конце концов соблазняются занятиями, приносящими высокое жалованье, и отступают прочь с пути, ведущего к благу от горестей старости. Таким образом, внутри они губят самих себя, а вовне создают соблазны для тех, кто придет после них. Обретению состояния бессмертного можно научиться. Но подобно тому, как ячмень и просо не дадут урожая, если землю не перепахать, их зерна не посеять, не заботиться о них и не собрать созревшую жатву, — подобно этому и практика продления жизни и спасения от мира окажется безрезультатной, если не совершать ее усердно и упорно».