Баопу-цзы
Шрифт:
Словно тень солнечных часов, мгновенно минующая полдень, или как мгновенный порыв ветра, быстротечна жизнь человеческая. Вот человек молод, и вдруг уже стареет. Молниеносно приходит дряхлость, и уже кажется, что на свете никогда не было такого существа. Ведь даже долголетие в сотню лет — это всего лишь немногим больше, чем тридцать тысяч дней! Вот перед вами дитя. Оно слабо и ничего еще не знает. Мгновение — и это уже дряхлый старик, забывший о том, что существуют радость и веселье. Вот перед вами отрок. Он незрел и юн. Прошло всего несколько десятилетий, и он уже обременен всеми скорбями и недугами. Время младенческого неразумия и старческих немощей отнимает половину нашей жизни. Человек намеревается прожить сто лет, он весело смеется и живет в гармонии и мире, но умирает в пятьдесят или шестьдесят лет. Вот он уже ушел от нас, и жизнь его закончилась. Из всей его жизни шесть-семь тысяч дней ушло на печали, болезни и скорбное прозябание. Глазом не успеешь моргнуть, а жизнь уже кончилась. Да и достигает ли столетнего возраста больше людей, чем один человек из десяти тысяч? Так остаются ли у нас основания смеяться над летней поденкой или утренним грибом, что живут столь мало? Поэтому человек, не знающий великого Дао-Пути, испытывает одни лишь страдания.
Деревенские люди говорят, что каждый день, потраченный впустую, делает человека подобным быкам или баранам, которых ведут на убой:
654
Распространенное высказывание, часто встречающиеся в конфуцианских текстах. Его смысл — мудрец радуется любому предопределению (мин) как проявлению воли Неба.
655
Герцог Цзи (Дань) — младший брат основателя династии Чжоу У-вана. Когда У-ван заболел, он начал поститься и молиться о том, чтобы ему умереть вместо царя.
656
Сыма Цянь в жизнеописании Конфуция приводит следующий эпизод: «Конфуций заболел. Цзы-гун (ученик Конфуция. — Е. Т.) попросил разрешения повидать его. Конфуций как раз вышел из дверей, опираясь на посох, чтобы немного побродить. Он сказал ученику: «Сы, почему ты пришел так поздно?» Вздохнув, он запел: «Гора Тайшань рушится, колонны падают, и балки трещат, мудрый человек дряхлеет?» И у него полились слезы из глаз» (перевод Р. В. Вяткина).
Обыватели, прочитав у Чжуан Чжоу притчу о великом сне, делают вывод, что Чжуан-цзы придерживался теории о равенстве жизни и смерти [657] . Потому призывы к следованию опасным учениям и слова, неспособные положить конец необоснованным претензиям, Чжун-ни почитал нарушающими законы и установления и заслуживающими смертной казни [658] . Ныне же я замечаю, что люди, болтающие о таких теориях, бегут за лечебными иглами и прижиганиями, едва заболеют, и при малейшей опасности жутко боятся умереть. Но толпа из последних обывателей любит подобные теории. Ведь обыватели не имеют истинной веры; они отворачиваются от классических текстов и учения этих текстов и высоко почитают разных сомнительных философов с их сочинениями. Они неспособны изрыгнуть прочь их противоречащие здравому смыслу теории и краснобайство, вместо этого величая подобные доктрины учением о простоте и безыскусности, не понимая, что это вовсе не учения Лао-цзы и Чжуан-цзы [659] . У этих людей нет подлинного стержня, и они готовы бежать за любым прохожим и плыть по течению безответственной болтовни, которой они никоим образом не могут противостоять.
657
Знаменитый пассаж в гл. 2 «Чжуан-цзы» («Об уравнивании сущего»), в котором Чжуан-цзы, рассуждая об относительности сна и бодрствования, жизни и смерти, сравнивает жизнь с великим сном, а смерть с великим пробуждением.
658
В «Записях о ритуале» («Ли цзи», гл. «Ван чжи») говорится, что порочные и мятежные речи заслуживают смерти. Комментатор Чжэн Сюань (127-200 гг.) считает, что порочные и мятежные речи — это призывы к нарушению законов и установлений, они суть изощренные речи, вводящие людей в заблуждение.
659
Здесь Гэ Хун возвращается к критике философского учения сюань-сюэ (подробнее см. коммент. 15 к гл. 8).
Ведь Лао-цзы считал великим деланием продление жизни и вечное видение, а Чжуан Чжоу предпочитал живым волочить хвост по грязи, а не быть черепахой, пойманной в сети [660] . Он также предпочитал быть живым и бедным, чем уподобиться разукрашенному быку, которого ведут приносить в жертву [661] . Когда он был на грани голодной смерти, то попросил зерна у маркиза Цзяньхэ [662] . Из этих примеров видно, что он никак не мог уравнивать жизнь и смерть. Разве такие умозаключения не следствие того, что люди начинают учиться поздно и не могут в результате отличить сущностное от пустого; разве не потому это, что они вычленяют одну фразу из контекста и невежественно истолковывают ее?
660
Когда чуский царь прислал к Чжуан-цзы посланца с приглашением на должность министра, тот ответил, что подобно черепахе предпочитает живым волочить свой хвост по грязи, а не мертвым быть объектом поклонения в храме («Чжуан-цзы», гл. 17).
661
Когда Чжуан-цзы был приглашен неким человеком на службу, то он сразу же отказался, сравнив пребывание на государственной службе с положением быка, которого всячески разукрашивают и ведут в храм предков приносить в жертву. Бык в этот момент с удовольствием стал бы простым вольным теленком («Чжуан-цзы», гл. 32).
662
Семья Чжуан-цзы была крайне бедна, и он однажды просил зерна у маркиза Цзяньхэ (Хэ-хоу). См. «Чжуан-цзы», гл. 26 («Внешние вещи»). В переводе В. В. Малявина Хэ-хоу — Смотритель реки.
Долгая ночь без конца в мрачном подземном мире, что ниже девяти истоков [663] , во время которой человек становится пищей муравьев и червей, а потом смешивается воедино с пылью и прахом, вызывает ужас и скорбь в человеческом сердце, и человек не может
Если в сердце живо стремление к поиску способов продления жизни, то почему бы не отбросить прочь всякие докучные дела и не предаться сокровенно-таинственному деланию? Те, кто не верит в него, люди конченые. Но если человек верит, то ему следует покончить с мирскими привязанностями, поскольку иначе он не сможет сосредоточить свою волю на пестовании жизни, ему недостаточно будет того времени, что окажется свободным после всех мирских дел. Поэтому такие люди, даже занимаясь практикой, постоянно сокрушаются, что они начали это слишком поздно и что им не удается достигнуть успеха.
663
Девять истоков или девять ключей (цзю цюань) — источники девяти важнейших рек Китая, находящиеся в подземном царстве мертвых; синоним мира мертвых (аналог — Желтые истоки, хуан цюань).
То, о чем пекутся и заботятся заурядные люди, это власть, выгода и удовлетворение желаний. Однако если мое тело не пребывает в добром здравии, то даже если я сделаюсь высокопоставленным чиновником с широкими полномочиями и золото с нефритом будут вздыматься у меня, словно горы, а соблазнительные красавицы мириадами будут принадлежать мне, все это для меня станет безразличным, как если бы я не имел ничего вовсе. Поэтому мужи наивысших талантов вначале занимаются делами продления жизни, а когда они уже устанавливаются на пути долголетия, то позволяют себе делать и все прочее, что им хочется.
Ведь если не удается подняться в сокровенную высь неба и окончательно покинуть мир, то можно стать и земным бессмертным, живя среди людей. Даже Пэн-цзу и Лао-цзы оставались среди людей в течение нескольких сотен лет, не отказываясь от нормальных радостей человеческой жизни. Только после этого они удалились от людей и покинули мир, завершив дело обретения бессмертия. Совершенно необходимо любить и почитать учителя, ибо если учителя не чтут в должной мере, то и никакого успеха не будет.
Некогда великая вдовствующая императрица династии Хань получила от Сяхоу-шэна «Канон истории» и одарила его сотней цзиней желтого золота, а также другими ценными вещами без числа [664] . А когда Сяхоу-шэн умер, она послала его семье два миллиона монет и носила по этому господину траур в течение ста дней. В то время, когда император Чэн-ди жил в восточном дворце, Чжан Юй передал ему текст «Рассуждений и бесед» Конфуция [665] . Тогда император усадил его на почетное место и пожаловал ему титул маркиза земель внутри застав. Кроме того, он получил на кормление поселение в тысячу дворов. Ему было даровано звание сиятельного сановника и подарено сто цзиней желтого золота. Позднее он был назначен канцлером с почетным титулом Аньчанского маркиза. Когда он состарился и испросил отставку, ему была подарена удобная повозка с четверкой лошадей, сто цзиней желтого золота и несколько десятков тысяч монет. Когда Чжан Юй заболел, Сын Неба лично навестил его и почтительно склонился перед ложем этого мужа.
664
После уничтожения конфуцианских книг при Цинь возникла необходимость их восстановления, эта работа активно велась при династии Хань.
Сяхоу-шэн (второе имя Чан-гун) — конфуцианец-каноновед и сановник (I в. до н. э.), знаток «Канона истории» («Шу цзин»)
665
Чэн-ди — император династии Хань (32-7 гг. до н. э.).
Чжан Юй (второе имя Цзы-вэнь; ум. 5 г. до н. э.) — выдающийся конфуцианец-каноновед ханьской эпохи, знаток «Суждений и бесед» и «Канона Перемен».
Когда император Чжан-ди жил в восточном дворце, Хуань Жун вручил ему текст «Канона сыновней почтительности» [666] . Тогда император поднялся со своего трона и назначил Хуань Жуна главным министром — смотрителем церемониала. Однажды государь соблаговолил посетить присутствие Хуань Жуна. Император усадил его лицом к востоку, отставив в сторону свой посох и стол. Затем при большом стечении народа — множества чиновников, членов свиты и многочисленных людей Хуань Жуна (всего насчитывалось несколько сот человек) монарх лично взял на себя труд произнести речь. Он даровал Хуань Жуну титул маркиза земель внутри застав и отдал ему на кормление селение в пять тысяч дворов. Однажды Хуань Жун занемог, и император сподобил его семью своим визитом. Он подъехал прямо к его дому, сошел с колесницы и подошел к досточтимому мужу, держа в руках книги, словно простой ученик, совершающий ритуал почитания своего учителя. Когда же Хуань Жун скончался, император носил по нему траур.
666
Чжан-ди — император династии Поздняя Хань (76-88 гг.).
Хуань Жун — конфуцианский ученый. Согласно «Истории Поздней Хань», он наставлял наследника престола, будущего императора Мин-ди (58-75 гг.), в правление его отца императора Гуан У-ди (25-57 гг.) и преподавал ему «Канон истории», а не «Канон сыновней почтительности» («Сяо цзин») — см. «Жизнеописание Хуань Жуна в «Хоу Хань шу»».
Таким образом, все эти господа были почтены высочайшими наградами, но не потому, что они умели осаждать города и вести сражения, прорывать оборону противника, увеличивать протяженность границ, не потому, что, заболев, отказывались от должности, возносили молитвы о создании союзов, использовали свои прежние заслуги или обладали способностью отсекать все преграды. Нет, все эти почести были оказаны им только потому, что они профессионально знали тот или иной канонический текст и распространяли его учение, излагая его по стихам и главам. Именно за это они пользовались уважением и почетом, именно за это их превозносили и возвышали, — они знали речения давно умерших и преданных погребению людей. Цари и императоры не только ценили их, но и нисходили до того, чтобы, смиряя свою гордыню, почтительно служить им.
Ныне в мире есть довольно много людей, стремящихся попробовать практику пути продления жизни, но не умеющих умерить свои амбиции и склониться перед достойным учителем. Хотя они и идут прямо к учителям и спрашивают их о делах величайшей важности, но разве смогут при таком отношении к учителю получить искомое? А какую же пользу приносит процессу учения почтительное уважение учащегося к учителю и прибавляет ли оно хоть грамм ценности получению знаний? Если не будет почтения и уважения, то сердца учащихся не будут целиком и полностью преданы делу. Если сердца не будут полностью преданы делу, то ученики не станут усердно следовать полученным наставлениям. Если же ученики не станут усердно следовать наставлениям, то как же передать им тайные наставления?! В таком случае учитель сможет дать ученикам только самые поверхностные и легковесные наставления, которые разве же могут считаться достаточными, чтобы ученики обрели совершенное благо бессмертия?