Барбаросса

Попов Михаил Михайлович

Закончив говорить, дон Игнасио поморщился:

– Что же они?!

Дон Афранио не сразу понял, что имеется в виду.

– Почему до сих пор нет выстрела!?

Генерал обвел собравшихся угрюмым взглядом, сугубо черное одеяние делало фигуру мадридского инспектора почти зловещей. Стакан в его руке дрожал. Генерал с трудом сдерживал рвущуюся наружу ярость.

– Две недели назад была захвачена морискская галера, ее капитан сообщил нам о намерениях своего друга, небезызвестного вам Харуджа, овладеть Алжиром.

Смесь

страха и недоверия появилась во взгляде дона Афранио и его людей. Краснобородого они боялись, но вместе с тем им трудно было поверить, что он решится на подобную операцию. Это ведь не отдельный корабль захватить. Тем более что у него уже имеется самый отрицательный опыт в подобного рода делах – неудачный, крайне неудачный штурм Бужи, под стенами которого нашла безвременную гибель одна из его рук. И наконец, у Харуджа уже имеется несколько береговых стоянок. Джебра и не так давно захваченный Мешуар. Зачем ему Алжир?

Возражения эти не были произнесены вслух, но они дошли до генерала.

– Все ваши сомнения мне известны, и мне плевать, сомневаетесь ли вы в реальности угрозы, о которой я говорю, или нет. Его величество послал меня, чтобы я навел здесь порядок, и я его наведу. Сейчас я вам продемонстрирую, каким образом я буду это делать. Видите этот стакан?

На парапет каменной площадки, где был накрыт стол для завтрака, опустилась чайка и сделала вид, что она тоже внимательно прислушивается.

– Только что я отдал приказ вашим канонирам на угловой батарее произвести залп в направлении мыса Баб-аль-Уэда. Я надеялся, что мне удастся полюбоваться этим зрелищем во время завтрака. Но ваши люди все еще медлят.

Генерал ради объективности взял паузу, как будто его голос мог бы заглушить звук пушечного выстрела.

– Сейчас я выпью это благородное вино, и если До тех пор, пока я буду его пить, не прозвучит хотя бы один выстрел, я по-своему поговорю с господами пушкарями.

Дон Игнасио Тобарес медленно поднес пронзенный солнечными лучами, играющий гранями бокал ко рту, припал к нему губами и начал пить.

На парапет приземлилось еще несколько чаек.

Офицеры переглядывались между собой и пытались рассмотреть, что творится на батарее.

Дон Афранио кусал губы. Он знал своих пушкарей, о предстоящей стрельбе их лучше было предупредить накануне вечером.

Дон Игнасио перевернул бокал кверху дном и медленно облизнул губы.

– Пуст!

– Все!

– Святая Мария!

Раздавались и другие голоса, но среди произнесенных возгласов не было ни одного радостного.

Генерал поставил померкший бокал на стол.

– То, что у вас отвратительные канониры, я догадывался, но то, что у вас и вино никуда не годится, для меня новость.

Как бы возражая на это убийственное замечание, раздался истеричный залп. Из-под башни, на которой происходил завтрак, на темно-зеленую водную гладь выкатилось клубящееся облако густого

белого дыма.

Любопытные чайки рванулись с возмущенным клекотом в разные стороны.

Через несколько мгновений взлетел полосатый бедуинский шатер на краю мыса Баб-аль-Уэда.

Дон Афранио подумал, может быть, стоит этот факт представить как пример необыкновенной точности его артиллеристов, мол, стреляют медленно, зато никогда не мажут, но решил этого не делать.

Генерала это бессмысленно удачное попадание развеселило, и он громогласно расхохотался. Вытирая слезы, он приказал:

– Ко мне этого идиота!

Привели усатого сержанта.

– Это ты стрелял?

– Я командовал.

– Тем хуже для тебя. Повесить!

Дон Афранио не понял, он подсчитывал количество розог, полагающееся за проявленную сержантом нерадивость,– но чтобы виселица?!

Дон Игнасио не шутил:

– Повесить, и немедленно! Вон на той балке, пусть будет видно как можно большему количеству ваших людей. И поспешите, у вас будут и другие дела, кроме висельных.

Двое офицеров отправились исполнять приказание неохотно, но бодро.

Остальные вернулись к столу.

Генерал велел всем налить вина.

– Теперь, может быть, мне кто-нибудь расскажет, что это за шатер мы разрушили отнюдь не с Божьей помощью.

Молодой лейтенант Мартин де Варгас, начальник пеньонской пехоты и разведки, сообщил:

– Шатер стоял на краю становища кабилов, это племя Куко, наш союзник. Еще шесть лет назад они присягнули королю Фердинанду. Многие племена, такие как племя Аббас Дану, не говоря о племенах мелких хафсидских царьков, решили, что смерть Фердинанда освобождает их от испанской присяги. Кабилы Куко остались верны нам.

– За это мы бомбардировали их лагерь? Если до этого в моем сердце еще теплилось сомнение, а не слишком ли жестоко я приказал обойтись с нашим усачом, то теперь я вижу – не слишком. Еще два-три таких метких попадания, и у нас не останется союзников.

Офицеры сидели склонив головы.

Генерал продолжал буйствовать и ерничать:

– Среди вас остались еще артиллеристы? Я не всех еще повесил?! Так идите заряжайте ваши пушки, давайте ударим по дворцу шейха Салима. Проверим, понравится ему это или нет, может быть, понравится!

Было видно, что гнев гостя неподделен, и в такой ситуации ему лучше не перечить. Даже сам господин комендант не смел сказать ни слова.

Неожиданно подал голос Мартин де Варгас:

– Прошу прощения, дон Игнасио.

– За что, господин офицер, ведь это не вы стреляли!

– Я хотел бы кое-что объяснить.

– Мне? Хм! Попробуйте. А я пока сделаю еще глоток этого божественного напитка.

– Дело в том, что вред, принесенный этим случайным выстрелом, не так уж велик.

Дон Игнасио, не отрываясь от бокала, что-то булькнул в него и вперил взгляд в говорящего.