Барьер Сантароги
Шрифт:
Перед внутренним взором Десейна предстали смутные очертания неясной, внушающей ужас фигуры, изучавшей его.
Но вместе с этим внезапным неприятным ощущением в сознании наступила поразительная ясность. И произошло это столь неожиданно, что он едва не потерял контроль над машиной, выскочив на встречную полосу. Пронзительно взвизгнули тормоза.
Дорога, мрак ночи, руль, нога на акселераторе — все это навалилось на сознание с беспорядочной последовательностью. Десейн нажал на тормоза, резко сбрасывая скорость. Он ощущал каждый нервный импульс. Закружилась голова. Десейн вцепился в руль, сосредоточившись лишь на управлении грузовиком.
Постепенно его чувства приходили в порядок. Он сделал глубокий дрожащий вздох. «Реакция на наркотик — вот что это такое. Нужно сказать об этом Селадору».
Портервилль встретил его той же унылой улицей: машины, стоящие возле таверны, одинокий фонарь рядом с затемненной заправочной станцией. Десейн остановился рядом с телефонной будкой, вспомнив шерифа, который допрашивал его здесь, ошибочно приняв за сантарожца. «Может, он не так уж и ошибся», — подумал Десейн.
Он продиктовал телефонистке номер Селадора и стал ждать, нетерпеливо постукивая пальцами о стенку. В трубке раздался едва слышный тонкий женский голос:
— Приемная доктора Селадора.
Десейн проговорил в трубку:
— Говорит Джилберт Десейн. Соедините меня с доктором Селадором.
— Мне очень жаль, но доктора Селадора сейчас нет — он обедает вместе с семьей. Может, вы хотите что-нибудь передать ему?
— Проклятье! — Десейн уставился на телефонную трубку, почувствовав раздражение. Ему пришлось напомнить себе, что у Селадора не было никаких причин ожидать его телефонного звонка. Там, в Беркли, жизнь продолжает идти своим чередом.
— Ну так что, сэр? Вы оставите ему сообщение? — повторил звонкий голос.
— Передайте ему, что звонил Джилберт Десейн и что я отправил ему образец для химического анализа.
— Образец для химического анализа. Хорошо, сэр. Это все?
— Да.
Десейн неохотно повесил трубку. Внезапно он почувствовал себя покинутым — он здесь один, и никому во всем мире нет дела до того, жив он или мертв. «Почему бы не послать их всех подальше? — говорил он себе. — Почему бы не жениться на Дженни и не послать весь остальной мир к чертям собачьим?»
Эта мысль показалась ему чрезвычайно привлекательной. Он чувствовал, что, если вернется в долину, ему ничто не будет угрожать. Сантарога манила его безопасностью и чувством защищенности. Там, в долине, его ждет беззаботное существование.
Но где-то все еще таилась опасность. Десейн ощущал нечто, смутно движущееся в темноте… Он потряс головой, раздраженный игрой в кошки-мышки, которую вело с ним его сознание. Снова химеры!
Найдя в багажнике банку, где хранились спички, он высыпал их на дорогу, бросил в банку то, во что превратился сэндвич, закрыл ее, завернул в остатки картонной коробки и оберточной бумаги, перевязал все это леской и надписал адрес Селадора. На странице, вырванной из блокнота, он составил сопроводительное письмо, где подробно описал свою реакцию на наркотик, очередной несчастный случай на озере и собственные впечатления от группы — стену, которую они воздвигли, удерживая его на некотором расстоянии от себя, ужас в глазах и голосе Дженни…
Воспоминания потребовали от него усилий, и у него снова разболелась голова. В портфеле он нашел конверт, написал на нем адрес и запечатал.
С чувством удовлетворения Десейн тронулся с места, свернул на затемненную боковую улочку и остановился у обочины. Он запер кабину, забрался в кузов и развалился там, собираясь проспать до утра, когда начнет работать почта Портервилля.
«Они не могут контролировать работников здешней почты, — внушал он себе. — Селадор должен получить образец Джасперса… и мы вскоре узнаем, что же это такое».
Он закрыл глаза, и его веки тут же превратились в экран, на котором развертывался сюжет фантастического фильма. Съежившаяся от страха Дженни, кричащая, умоляющая его о чем-то. Смеющийся Селадор. Он видел гигантскую фигуру самого себя, неподвижно стоящего, связанного невидимой силой, подобно Прометею. Глаза его горели и дыхание было тяжелым от прилагаемых усилий. Он широко раскрыл глаза. Грезы наяву! Ему грезилось, что он на перевале!
Колеблясь, Десейн закрыл глаза. Темнота… но в этой темноте слышался один звук — смех Селадора.
Десейн прижал ладони к ушам. Смех превратился в звон колоколов, медленный и… печальный звон. Он открыл глаза. Звон исчез.
Он сел и, не закрывая глаз, передвинулся в угол кузова. Похолодало, чувствовался сильный мускусный запах. Он нашел спальный мешок, залез в него и стал чего-то ждать с открытыми глазами. Где-то снаружи стрекотал сверчок.
Веки медленно опустились, он начал погружаться в сон, но потом снова широко раскрыл глаза.
«Сколько же еще будет длиться действие Джасперса? — подумал он. — Разумеется, все это — результат действия наркотика!»
Он вновь закрыл глаза.
До него донесся сопровождаемый эхом шепот Дженни: «Джил… я люблю тебя. Джил, я люблю тебя…»
Под звуки голоса, продолжавшего нашептывать ему любовные признания, он уснул.
7
Дневной свет разбудил Десейна, и он непонимающе уставился в металлический потолок грузовика. Ему был знаком этот потолок, но некоторое время он не мог связать его с чем-то конкретным. Голова болела, плечо ныло.
Потолок… такой знакомый потолок…
Прозвучал автомобильный сигнал и вернул его к реальности. Он откинул края спального мешка и вылез из грузовика в серый ненастный день. На подбородке появилась щетина. Во рту стоял кислый привкус.
Два школьника, проходившие мимо машины, уставились на него и о чем-то зашептались.
«Ну и видок, наверное, у меня», — подумал Десейн. Он осмотрел свою одежду — жеваную, словно он плавал в ней, а потом уснул, и во время сна она высохла. Десейн улыбнулся про себя, подумав, что все именно так и было на самом деле.