Бархат
Шрифт:
– Конечно, извини, если я ошибаюсь, – ледяным тоном произнесла она, – но ты что, и вправду собираешься навязать Джейку этого… этого идиота? Я не могу в это поверить! Да, я помню, что некоторое время назад ты говорил о своих планах, но я не знала, что дело зашло так далеко. Значит, ты все подготовил еще тогда? Прогони этого болвана! У детей короткая память, и если ты…
– Попридержи язык! – свирепо зашептал лорд Прайд, покрываясь краской, – Это тебя не касается, я тебе тысячу раз говорил! Джейк – мой сын, и я буду решать, как его воспитывать!
– Значит, в один прекрасный день –
– Не смей разговаривать со мной таким тоном!
– Я буду разговаривать с вами так, как мне хочется, лорд Прайд! – перебила она его. Ее лицо стало бледнее, чем обычно, глаза грозно сверкали. – Из всех невежд…
– Немедленно замолчи!
Вне себя от гнева он схватил ее за руки, но она вырвалась и неожиданно для себя самой влепила ему пощечину. На короткое мгновение в комнате воцарилась тишина, которая была прервана звуком еще одного удара, и Габриэль отлетела от Натаниэля, прижимая к щеке ладонь.
Лорд Прайд молчал. Габриэль невидящим взором смотрела в окно, ее глаза наполнялись горькими слезами. Натаниэль судорожно вздохнул.
– Мне очень жаль, – произнес он.
– И мне тоже, – прошептала она дрожащим голосом. – Так нелепо… даже не знаю, что случилось.
– По-моему, нам следует научиться быть более сдержанными, – устало проговорил Прайд.
– Да, – согласилась с ним Габриэль. Она все еще была не в силах повернуться к нему, а он не подходил к ней.
Тишина стала невыносимой. Натаниэль повернулся и вышел из столовой, тихо прикрыв за собой дверь.
Габриэль почувствовала себя утомленной и больной. Она села за стол, прижимая руку к горящей щеке. Ей надо было дождаться, чтобы прошел шок, и она могла как следует все обдумать.
Безусловно, Прайд обращался с Джейком не так, как надо. Но это не давало ей права говорить с лордом в таком тоне. Она могла сказать ему все спокойно, без сарказма и издевки в голосе. Еще несколько дней назад ей казалось, что отношения между отцом и сыном изменились в лучшую сторону, но потом все опять стало по-старому. Графиня очень расстраивалась из-за их непонимания, а случай с учителем вывел ее из равновесия.
Впрочем, она могла потерять над собой контроль вовсе не из-за Джейка. С тех пор, как лорд Прайд согласился нанять ее в свои агенты, он сильно к ней переменился. Они часами сидели в его рабочем кабинете, придумывая шифр для Габриэль, и ей стоило больших усилий прикидываться новичком в этом деле. Они изучали карты Европы и обсуждали, какого рода информация сможет заинтересовать английского шефа тайных агентов, и как Габриэль будет раздобывать ее.
Габриэль и Прайд с прежней страстью каждую ночь занимались любовью и засыпали в объятиях друг друга, но что-то в их отношениях переменилось. Они перестали быть ровней. Теперь Натаниэль был инструктором, директором, нанимателем. Он не стал холоднее с ней, но говорил с графиней деловым тоном, а она была вынуждена слушаться его, потому что это стало ее обязанностью.
Но они оба – и Прайд, и Габриэль – сожалели о тех утраченных днях, когда деловые отношения не омрачали их пылкой любви.
Как же им теперь помириться после этой гнусной ссоры?
Расстроенная, Габриэль отправилась на поиски Джейка. Она обошла всю усадьбу и, в конце концов, набрела на мальчика у лодочного сарая. Он сидел в узком проходе между лодками, опустив голову на грудь.
Графиня закутала ребенка в свое пальто, села рядом и обняла его одной рукой. Джейк рыдал.
– Я хочу быть с Примми. Не хочу, чтобы она уезжала от меня.
Габриэль утешала и обнимала мальчика, говорила ему ласковые слова, дала ему выплакаться. А потом она попыталась объяснить Джейку, почему его папа решил, что так будет для него лучше. Нелегко убеждать маленького человека в том, в чем сама не уверена, думала девушка. Но Натаниэль был так далек от ребенка, поэтому ей казалось, что она лучше Прайда сможет убедить его сына в том, что отец желает ему только добра. Вот в это она верила. Просто лорд не знал, как подступиться к мальчику. Но все ее старания пропали даром: Джейка нельзя было убедить, и после ее проникновенной речи он уныло поплелся за графиней к дому.
Габриэль прошла с ним в детскую. Там она увидела мисс Приммер, которая сообщила ей, что получила двухнедельное уведомление об увольнении с работы и солидное денежное вознаграждение. Держалась она подчеркнуто сухо и решительно. Его сиятельство был самой добротой, самим пониманием. Слушая гувернантку, Джейк снова разрыдался.
Габриэль не могла сделать ничего полезного, ничего сказать в утешение, поэтому она решила оставить их.
На лестнице она встретила мистера Джеффриза, который суетился возле лакея, несшего баул с его книгами и глобусами. Он опять лицемерно улыбнулся графине, но она не ответила на его улыбку и подумала о том, что Джеффризу, наверное, хотелось бы узнать, кто она такая. Натаниэль не представил ее, хотя и обращался к ней как к «графине». Очевидно, он сразу хотел поставить наставника на место и ждал от того такого же молчаливого повиновения, как и от остальной прислуги.
Из гостиной в большой зал вошла миссис Бейли со щеткой в руках. У нее был такой вид, словно она только что вышла из комнаты умирающего.
– Цветы поставить в вашем будуаре, мадам? – спросила она замогильным голосом и махнула рукой в сторону букета, который Габриэль оставила на столике.
– Да, пожалуйста.
– Нам будет очень не хватать мисс Приммер, – заметила экономка, взяв в руки букет. – И уж не знаю, что будет с этим наставником. Пока он только лебезит да улыбается. Но как только почувствует себя уверенней, так сразу же переменится – начнет командовать направо и налево. Знаю я таких!
Для молчаливой миссис Бейли это была целая речь. Габриэль даже не знала, что ей ответить. Ей очень хотелось согласиться, но тогда бы получилось, что она сплетничает с прислугой о хозяине. Графиня рассеянно улыбнулась и удовольствовалась тем, что согласилась с экономкой: да, в доме будет не хватать мисс Приммер. А потом девушка ускользнула в сад, чтобы подумать и успокоиться.
Посередине аллеи, обсаженной кустарником, возле каменных солнечных часов, стояла скамейка. Туда и направилась Габриэль, зная, что в этом месте ее не будет видно из дома.