Бархат
Шрифт:
– Вот так-то лучше, – прервал его забытье голос Габриэль. – Здесь так душно.
– Станет совсем холодно, когда мы достигнем мыса Нидлз и выйдем в открытое море, – произнес Натаниэль. – Вот тогда-то ты и оценишь нашу каюту.
– Возможно.
Девушка взялась за поручень, подняла голову и стала смотреть на мрачное небо, на котором из-за туч выглядывала луна. Брызги летели ей прямо в лицо, и она глубоко вдыхала соленый морской воздух. Габриэль обернулась на исчезающие в ночи огни Лимингтона.
– Надеюсь, море будет таким де спокойным. Я не самый
– Вот тебе и на! – изумленно проговорил лорд Прайд. – Неужели ты страдаешь морской болезнью? Не думал, что это твоя слабость.
– У меня много слабостей, – тихо засмеявшись, запротестовала она. «И одна из них – ты», – по привычке, мысленно ведя параллельный диалог, добавила Габриэль.
– Я голодна, – заявила графиня. – Кажется, после обеда прошло сто лет. Наверное, морской воздух так действует.
– Да мы же всего с полчаса плывем, – заметил Прайд. – Впрочем, я позаботился о провизии. Спустимся вниз?
– Нет, давай устроим пикник прямо тут.
Их голоса были так близко, что Джейку казалось, что он может дотронуться до Габби. Ему так хотелось вскочить, подбежать к ней, зарыться лицом в ее юбки, почувствовать тепло ее тела, ощутить, как она целует его своими мягкими губами, гладит его волосы. Но тут снова заговорил его отец, и мальчик съежился еще сильнее, чувствуя себя необыкновенно несчастным в своем углу.
– Итак, что ты взял с собой? – спросила Габриэль Прайда, голова которого показалась из люка. Графиня улыбнулась; в это время из-за облаков проглянула луна и осветила ее лицо серебристым светом.
Ее улыбка была искренней, располагающей, как будто ей нечего было скрывать. И, несмотря на все, что ему было известно, Прайд почувствовал, что его губы тоже складываются в ответную улыбку.
– Сейчас увидишь. А это у нас будет вместо стола.
С этими словами Прайд подтолкнул к девушке перевернутую корзину, присел возле нее и помахал в воздухе сумкой с провизией с видом фокусника, который вытащил из шляпы дюжину кроликов.
– Итак, для согрева – коньяк, – объявил он, поднимая бутылку с торжествующим видом. – Затем сандвичи с телятиной и ветчиной… – Свертки легли на импровизированный стол рядом с бутылкой коньяка. – Дальше – цыплячьи крылышки, головка чеддера и несколько яблок. Как тебе это нравится?
– Это впечатляет.
Габриэль уселась прямо на палубу, прислонившись к переборке.
– Нет только посуды. Нам придется пить из бутылки и резать моим карманным ножом. – Натаниэль вытащил этот самый нож и передал Габриэль коньяк. Затем он порезал на куски сыр.
Джейк слышал все эти звуки. Он чувствовал запах еды, ноздри ему щекотал хмельной запах коньяка. Мальчику было холодно, и он хотел есть. Он слышал, что голос его отца звучит не так, как обычно: он был веселый, беззаботный, смешливый. Габби говорила с отцом с набитым ртом, потом она подавилась, закашлялась, а Натаниэль постучал ее по спине, и они оба рассмеялись. И подумать было нельзя, что они когда-то ссорились. Джейк слегка приподнялся, но его нервы не выдержали, и он вновь спрятался под парусами.
– Мы обходим мыс Нидлз. – Натаниэль встал и подал руку Габриэль, чтобы помочь ей подняться. – А рифы впечатляют, не правда ли?
Вода кипела вокруг рифов, окружающих оконечность острова Уайт. Габриэль задрожала и плотнее закуталась в плащ. Луна вновь пропала, лишь свет маяка пробивался сквозь ночную мглу. Над волнами разносился печальный звон сигнального колокола.
– Я ни разу не пересекала Английский канал в этом месте, – произнесла она. – Я всегда плавала из Дувра в Кале и наоборот. К тому же море там спокойнее.
Но вот остров Уайт и пролив Те-Соленг остались за кормой их шхуны. Ветер стал сильнее, волны вздымались вокруг судна, обдавая его со всех сторон брызгами и хлопьями белой пены. Но, похоже, шхуна с легкостью справлялась с этими волнами, заметила про себя Габриэль, вспомнив о своем желудке, который не любил подобных путешествий. Ей пришло в голову, что не следовало так плотно ужинать.
– Давай спустимся вниз, – предложил Натаниэль. – Становится холодно, да и поздно уже. Нам надо постараться соснуть пару часов.
– Но койка слишком узка, – проговорила Габриэль, однако не противилась, когда Прайд увлек ее вниз.
– Ты можешь спать на койке, а я лягу на пол, – сказал Прайд.
– Но тебе будет страшно неудобно.
– Мне доводилось спать и не в таких условиях, – заявил он. – По сути, я смогу спать где угодно.
Джейк слышал, как затихают их голоса. Несмотря на свой страх, мальчик почувствовал, как близок его отец к графине де Бокер. Одежда мальчугана промокла насквозь, на губах он чувствовал соленый привкус морской воды и собственных слез. И ему стало ужасно одиноко на этом суденышке, которое неслось сквозь пространство между черным, неприветливым, ледяным морем и холодным и низким небом.
Забывшись, Джейк не слышал приближавшихся к нему шагов.
– Лопни моя селезенка, это кто еще здесь!
Услышав грозное восклицание, Джейк закричал от страха и метнулся к поручням. Над ним возвышался огромный человек, одетый точно так же, как и Джейк, – в штаны и матросскую фуфайку. Человек протянул к мальчику руки, взял его под мышки и поднял в воздух.
– Эй, да у нас тут «заяц»! – прогремел над ухом Джейка крик матроса. – Ну-ка, пусть доплывет до берега!
Великан вытянул руки и держал извивающегося мальчика над морской пучиной, а тот визжал и кричал, нарушая своими дикими воплями ночную тишину:
– Габби!.. Габби!..
Джейк из последних сил выкрикивал ее имя, которое для него было спасительным.
– Что, черт возьми, означает этот шум? – спросил Натаниэль, который в это время помогал графине снять ботинок. Лорд отшвырнул ботинок в сторону и высунул голову в люк:
– Что тут происходит?
– Я извиняюсь, сэр, но у нас тут «заяц», – прокричал матрос, держа в руках завывающего от ужаса ребенка.
– Габби! – визжал Джейк. – Я хочу Габби!
– Боже святый! – присвистнул Прайд. – Джейк!