Бархатное убийство (сборник)
Шрифт:
Но Гуров отметил, что при этом он не выглядел взволнованным или испуганным.
– А ты, я смотрю, хранишь полное спокойствие, – сказал он. – Словно знал, что мы эти вещи найдем.
– Нет, знать я этого не мог, только чего-то в этом роде опасался.
– Почему?
– Ну, вы же знаете, я тут один, у кого за плечами ходка. Значит, на меня первого должны подумать, если что случится. А тут вон чего. Убийство, да не одно, а три. Ясно, что я должен попасть под раздачу.
– У тебя есть конкретные подозрения? Кто мог подбросить тебе эти вещи?
– Нет у меня подозрений, –
– Ладно, посиди пока здесь, – кивнул Лев. – Вот составим протокол, тогда и решим, что с тобой делать.
Он закончил осмотр комнаты и теперь ждал, когда капитан завершит составление протокола. Вдруг у него мелькнула одна мысль, и он, подойдя к окну, внимательно его оглядел, после чего повернулся к водителю:
– Слушай, Жилкин, а ты всегда держишь окна открытыми?
– Почему открытыми? – удивился тот. – Вообще-то они закрыты. Здесь кондиционер действует, проветривать не нужно…
– А вот погляди, – предложил Гуров. И, дождавшись, когда водитель подойдет к нему, показал ему на ручку окна: – Видишь, в каком она положении? Достаточно толкнуть раму с той стороны, и она откроется. Это ты открыл?
– Нет… Не помню… – растерянно проговорил Сергей.
Гуров молча вышел из комнаты и направился к выходу. Обойдя крыло, где жили слуги, он очутился под окном комнаты Жилкина, опустился на корточки и принялся внимательно осматривать землю. Неизвестно, к каким выводам пришел сыщик (он о них никому не сказал), но спустя некоторое время он вернулся в комнату.
Тем временем Синичкин закончил составлять протокол обыска. Он дал подписать его Гурову, понятым, потом Жилкину.
– Вы можете идти, – обратился капитан к понятым. – Садитесь в машину, сейчас вас отвезут в Лазаревское. А ты, – повернулся он к Жилкину, – пока еще побудь здесь.
Они с Гуровым вышли в коридор, и Синичкин спросил:
– Ну что, я увожу с собой и Глушакова, и Жилкина? Они у нас оба находятся под подозрением, и оставлять их на свободе было бы неразумно. Думаю, судья легко даст разрешение на их заключение под стражу.
– Судья, может, и даст, – ответил на это Гуров, – а вот я бы не дал.
– Это почему же? – удивился Синичкин.
– Что-то здесь не сходится, – объяснил Лев. – И вообще складывается такое впечатление, что кто-то очень хочет представить кого-то из них как убийцу. А может, и обоих. Да еще и Петриченко в эту компанию завернуть. – Вещи в комнате Жилкина выглядят подброшенными, причем подброшенными недавно и достаточно неумело. Ты сам знаешь, что люди так вещи не прячут.
– Да, вы правы, – согласился капитан. – Если перчатки еще нужны, преступник не станет их класть в карман куртки, которой давно не пользовался. И веревку не станет класть среди теплых рубашек.
– Зато очень понятно, почему их туда положил кто-то, кто хотел подставить Жилкина, – добавил Гуров. – Расчет был на то, что в эти места он, скорее всего, не заглянет, а значит, не обнаружит подброшенную улику.
– Кроме того, непонятно, зачем вообще надо хранить такую вещь, как моток веревки, – подхватил капитан. – Если только не предположить, что Жилкин – маньяк, который задумал передушить
– Вот именно, – кивнул Лев. – Только этих обитателей почти не осталось. Один только Кривулин, да и тот дома не живет… Так что для меня наши сегодняшние находки стали дополнительным доказательством того, что Жилкин к этим убийствам непричастен.
– Дополнительным? – уточнил Синичкин. – То есть вы сразу так думали?
– Ну, я тебе это уже говорил, – напомнил Гуров. – Если человек спешит рассказать о себе правду, и правду неприятную, хотя его никто за язык не тянет, его вряд ли можно назвать скрытным. И вообще – интуиция мне подсказывает, что Жилкин – не убийца. А я привык доверять своей интуиции.
– Тогда кто же, если не он? – спросил капитан. – Петриченко? Глушаков?
– Кроме этих двоих, остались еще три человека. Это егерь Муртазин, садовник Вишняков и сам хозяин усадьбы. И никого из них я бы не сбрасывал со счета. Теперь нам надо быстро решить одну задачу: исходя из интересов дальнейшего расследования, что будет правильнее – задержать Жилкина или оставить его на свободе?
– А, вы просчитываете реакцию преступника! – догадался Синичкин.
– Вот именно! Значит, так. Если мы задержим водителя, убийца решит, что мы поверили в его «улики» и Жилкин у нас теперь – главный подозреваемый. Поверит – и успокоится. Успокоится, заляжет на дно… А если мы Жилкина оставим на свободе, преступник поймет, что его ловушка не сработала, мы в нее не попались, может, даже разгадали его замысел. Может, и его самого разгадали, и только выжидаем, чтобы – хлоп! – и накрыть его нашим сачком. Тогда он запаникует, начнет совершать ошибки…
– Получается, что решение может быть только одно… – задумчиво проговорил Синичкин.
– Да, Жилкин остается где был. В статусе свидетеля.
– А Глушаков?
– И Глушаков тоже. А мы пока займемся остальными фигурантами этого дела. Давай сделаем так. Ты сейчас садись в машину вместе с понятыми и езжай. Только не к себе в Лазаревское. Выйдешь в поселке, отыщешь дом Вишнякова и займешься выяснением его алиби. Где он был в последние три вечера, кто его видел, во сколько. Чтобы у нас тут была полная ясность. А я побеседую с садовником здесь. Потом так же пристально займемся егерем, потом – Кривулиным.
– А почему не наоборот? – спросил капитан. – Может, вначале егерем займемся? Потом Кривулина просветим, а под конец уже оставим садовника. Он из всех кажется наиболее безобидным.
– Вот именно, что кажется, – ответил Гуров. – Вишняков из всех живущих на вилле «Аркадия» мне с самого начала был наиболее симпатичен. Я с самого начала поверил, что он не может быть убийцей. И тут может скрываться ошибка.
– Вы же сами говорили, что доверяете своей интуиции, – заметил Синичкин.
– Да, говорил, – согласился Лев. – Но тут, что называется, доверяй, но проверяй. Интуиция, если верить ей безоговорочно, может очень сильно подвести. Необходимо подкреплять ее другими аргументами. Вот мы и проведем такую проверку. Давай езжай, а я выпущу из кладовки Глушакова, скажу Жилкину, что он пока может быть свободен, и займусь садовником.