Бархатные тени
Шрифт:
Глава восемнадцатая.
Я открыла глаза при слабом свете ночника. Разве я болела? Трудно было вспомнить. Ужасные сны… Викторина… кошмары, которая способна породить только болезнь…
Кто-то склонился надо мной. Усилием воли я отождествила имя и лицо.
– Фентон?
– Мисс Тамарис… вы узнали меня! – Голос ее звучал так, будто она плакала.
– Я была… больна? «Это не воспоминания, а всего лишь лихорадочный бред», – молилась я.
– Вы спали около двух дней. Вам было плохо, и никто не знает, чем вас травили…
Я приподнялась на подушках.
– Значит, эти сны… это было на самом деле! – Что-то во мне сломалось, и я заплакала, как никогда не плакала раньше, даже когда узнала о смерти отца.
– Мисс, о-о, мисс Тамарис, успокойтесь. Все уже хорошо, вас спасли… – Фентон села на край постели, взяла меня за руки, убаюкивая, как младенца. – Типун мне на язык, нельзя было говорить вам и заставлять вспоминать. Все хорошо, вы уже спасены.
В ответ я крепко сжала ее руки, цепляясь за них, как за якорь, и пробормотала:
– Слезы не помогают…
Однако я продолжала беззвучно плакать. Потом я впала в какое-то тупое оцепенение. Фентон принесла мне чашку бульона, затем булочки с маслом и медом, горячего молока. Я снова уснула, без сновидений.
Когда я пробудилась во второй раз, комнату освещало солнце. И я узнала номер отеля, покинутый мной. Когда? Казалось, миновали недели с тех пор, как я ночевала в этой постели, и все мои воспоминания были до странности отчужденными, словно принадлежали другому человеку.
Я села, и в тот же миг в комнату вошла Фентон. Увидев меня, она отложила свежее белье, которое принесла, и подошла ко мне.
– Мисс Тамарис… как вы?
– Хочу есть…
Ее простодушное лицо озарилось улыбкой.
– Дайте мне только пару минут.
Она выскочила, затем вернулась с тазом теплой воды, душистым мылом и полотенцами, и принялась меня мыть, словно мне было пять лет, а не в пять раз больше. Когда она коснулась моей щеки, я вздрогнула.
– Ох, этот синяк. Я постараюсь не делать вам больно… Снова укол памяти. Этим ударом Бесси оборвала мой призыв о помощи.
– Принеси мне зеркало.
– Но, мисс, он быстро сойдет и…
– Пожалуйста, Фентон. Дай мне посмотреть. Надув губы, она принесла ручное зеркальце. Несмотря на боль, я оказалась слабо подготовлена к тому, что увидела. Вся кожа от подбородка до лба являла собой сплошной разноцветный синяк. Я выглядела отвратительно, и поэтому быстро выронила зеркало.
– Придется носить вуаль, – я выдавила смешок, потрясенная более, чем хотела показать.
Но отражение словно отбросило меня из «сейчас и здесь» в недавнее прошлое. Безобразие, невольной участницей которого я была, оставило на мне свою печать, и я не могла убежать от воспоминаний.
Я воздержалась от вопросов, напротив, улеглась обратно на подушки, а когда Фентон ушла, вновь вызвала из памяти эти мрачные картины. Я спаслась… иначе я не была бы здесь. Но от чего я спаслась? Всего лишь от смерти.
Я не спаслась от унижения души и тела. Чувство замаранности осталось со мной, Я уже не та Тамарис Пенфолд, которой была всегда.
И Ален… что случилось с Аленом? Об этом я больше всего хотела спросить Фентон, но боялась ее ответа. Однако, следовало смотреть правде в лицо, какова бы та не была. Поэтому, когда Фентон вернулась с подносом, я собрала остатки мужества.
Я проголодалась, и меня манило то, что она предлагала. Из-за голода я сперва не обратила внимания на небольшую чашу на краю подноса. Затем она приковала к себе мой взгляд. Она была так невелика, что вполне могла бы уместиться у меня в горсти. Белая, с рельефным рисунком цветущих веток. Я видела такие прежде – сокровища знатных домов за полмира отсюда.
– Нефрит «баранье сало»… – пробормотала я. Это чудо искусства было творением какого-то китайского художника. Теперь в чаше стояли белые фиалки, их зеленые листья составляли лучшую раму для этой хрупкой красоты. Слезы выступили у меня на глазах, к горлу подкатили рыдания.
– Фентон!
Когда она подошла, я не могла совладать с дрожью в руках.
– В чем дело, мисс? Я принудила себя говорить естественным тоном.
– Фиалки… чаша… Она улыбнулась.
– Это хозяин прислал. Велел передать вам.
– Пожалуйста, Фентон, убери ее прочь! Она с тревогой уставилась на меня. Пусть себе думает, что я повредилась умом, что угодно – только пусть уберет это с глаз моих!
– Ну пожалуйста! – Меня больше не волновало, что подумает Фентон, я только хотела, чтобы чаша поскорее исчезла.
– Конечно, мисс. – Она вынесла чашу.
Аппетит мой пропал. Я раскрошила булочку, потыкала вилкой нежнейшего цыпленка, отпила глоток кофе. Пища теперь не имела вкуса, и глотать ее было больно.
– Фентон, я должна встать.
– Но мисс, доктор сказал… вы же почти ничего не съели.
– Я поняла, что совсем не голодна. И я должна встать… сейчас!
К несчастью, обнаружилось, что я все еще нуждаюсь в ее помощи. Я была очень слаба, и ей пришлось натягивать на меня чулки, обувать, помогать одеться.
– Будь добра, Фентон, темно-зеленое платье.
– Но вы не можете выйти, мисс! Вот ваш халат… Я решительно замотала головой.
– Нет, пожалуйста, платье.
Качая головой, она принесла его, застегнула корсаж, оправила юбку. Я старалась обдумать все, что нужно сделать, и как. Деньги отобрала у меня старуха. Как они были сейчас нужны! Что у меня было еще?
– Фентон, дай мою шкатулку с драгоценностями.
Мне нужна была пачка восточных банкнот, которая у меня оставалась. Я пересчитала их. Но я понятия не имела, сколько стоит билет на трансконтинентальный поезд. Хватит ли? А если нет, то у кого я могу взять в долг?