Бархатный ангел
Шрифт:
— Ты делаешь вид, будто их у тебя украли и больше не вернули.
— Вот как это чувствовалось. Мы жили под одной крышей. Но действовали они по другим правилам. Они ответили своему отцу. Их учил он. У них были няни и репетиторы. Он был у них. Для чего я им был нужна?
— Любовь?
Она поднимает на меня глаза и улыбается. — Я боролась, Камила, — мягко говорит она. — Я едва знала, как любить себя. Как я могла любить их? Особенно, когда они так полностью принадлежали ему.
Я изо всех сил
— О, Боже, да, — говорит она, и ее глаза расширяются, когда она понимает, что я неправильно поняла. — Конечно, я любил их. Я люблю их обоих. Они мои сыновья. Но мне никогда не приходилось формировать их, воспитывать или заботиться о них в трудные моменты их жизни. Меня держали на расстоянии.
— Почему?
— Потому что Виталий воспитывал лидеров. Дона, — объясняет она. — Он хотел отсеять в них любую мягкость. Он хотел убедиться, что я не развращу их своими слабостями.
— В чем заключаются твои слабости: сострадание, сочувствие, привязанность?
— Все вышеперечисленное.
— Тогда он оказал им медвежью услугу.
Она качает головой. — Он так и не понял чего-то: таких вещей из людей не вытравишь. Как бы ты ни старался. Природа иногда значит гораздо больше, чем воспитание. Виталий предполагал, что, поскольку его отношения были транзакционными, то же самое будет и с его сыновьями. Он никогда не предвидел этого.
— Какая часть?
— Связь моих сыновей друг с другом. Исаак защищал Богдана на каждом шагу. Это причина, по которой у него было какое-то подобие детства.
Я думаю о тех шрамах на предплечье Исаака, и чувствую, как мое сердце сжимается при виде десятилетнего мальчика, стоящего перед своим младшим братом, словно живой щит.
— Исаак дал отпор Виталию.
— Для Богдана, да. Он делал это снова и снова. Виталий понял, что если он нажмет, то проиграет битву. Но он решил сосредоточиться на том факте, что Исаак в таком юном возрасте был достаточно сильным и смелым, чтобы противостоять ему. Это предвещало хороший день, когда Исаак возьмет на себя управление.
— Нет никого сильнее Исаака, — мягко говорю я.
Никита улыбается. — Он хотел бы услышать, как ты это скажешь. Виталий бы тоже. Но не обманывайся его блестящими доспехами, Камила. Каждому человеку нужен кто-то, кто поможет ему нести его бремя. Даже я.
То, как меняется выражение ее лица, сразу меня сбивает с толку. Такое ощущение, что мы долго крутились вокруг чего-то скрытого, и я только сейчас понимаю, о чем она на самом деле пришла поговорить.
— Кого ты выбрала, чтобы помочь тебе нести свое бремя? — спрашиваю я, тщательно подбирая слова.
Она улыбается, как учитель, чей ценный ученик понимает урок. — Человека, который был добр ко мне.
Она говорит
Кто-то поклялся защищать его и его семью.
— Это было смело с твоей стороны, — говорю я без осуждения.
Никита пожимает плечами. — Не совсем. Я была в отчаянии. Ослепленная одиночеством и безнадежностью. Я хотела побега. Мне нужно было за что-то зацепиться. Жизнь не стоила того, чтобы жить, если это означало жить в тени Виталия.
— Ты была в него влюблена? — спрашиваю я, гадая, не перегнула ли я порог.
Но Никита, похоже, не против. — Очень, — мягко говорит она.
Даже сейчас я чувствую безотлагательность ее чувств. Интересно, сколько лет она держала эти вещи при себе. Как это должно быть тяжело. Как отчужденно.
— А Виталий когда-нибудь узнал?
— Нет. Он этого не узнал, и я унесла этот секрет с собой в могилу. До настоящего времени.
Я смотрю на нее в шоке. — Ты имеешь в виду, что я первая, кому ты рассказала?
— Да.
— Почему?
— Ты тоже посторонняя, как и я.
— Ты не поощряешь меня заводить роман, не так ли? — спрашиваю я, пытаясь и безуспешно пошутить.
— О, я знаю, что такого риска нет.
Я хмурюсь. — И почему так?
— Потому что ты любишь моего сына, — уверенно говорит Никита.
Я подумываю о том, чтобы отрицать это, но я не хочу портить этот разговор ложью. Есть что сказать о честности. Может строить мосты, сокращать расстояния. Заводить друзей.
Нас прерывают, когда одна из служанок входит в сад. — Мэм, — говорит она мне. — Ваша сестра и ее семья здесь.
Никита встает на ноги. — Я дам тебе немного уединения.
— Тебе не нужно уходить.
Она улыбается. — Это мило с твоей стороны, но я не хочу мешать твоему воссоединению. Я уверена, что встречусь с ними в другой раз.
С этими словами она берет свою чашку кофе и вылетает из сада по тропинке, ведущей в сторону от дома. Я поднимаюсь на ноги и оглядываюсь в поисках Джо, но на данный момент она вне поля зрения. Я слышу, как она топает через ближайшую изгородь.
Прежде чем я успеваю позвать ее, Бри сворачивает за угол.
Я стою в шоке, глядя на свою старшую сестру впервые за более чем два года. Мне требуется абсурдно много времени, чтобы вспомнить, как использовать слова.
— Бри!
— О, Ками! — она плачет.
Мы бросаемся в объятия друг друга в довольно хорошей имитации сцены из романтического фильма. Мы крепко обнимаем друг друга, пока я пытаюсь сдержать слезы, которые вот-вот зальют мои щеки.
Когда мы, наконец, расходимся, я понимаю, что Бри проиграла битву из-за собственных слез.