Бармен и его Швабра
Шрифт:
— Вот, теперь, кажется, всё, — женщина удовлетворённо посмотрела на полную с верхом тележку. — Пожалуй, правильно вы сами пришли, девочке было бы тяжеловато. Но это в первый раз, дальше будете добирать по чуть-чуть, так что не стесняйтесь её загружать, ей полезно. От дурных мыслей.
— Она и так довольно… целеустремлённая барышня. Не знаете, зачем ей деньги?
— Знаю, — сказала серьёзно Мадам Пирожок, — но вам ведь на самом деле ничуть не интересно. А для поддержания разговора лишнее. Сама расскажет, если захочет.
Мне
— Сколько я вам должен?
— Вот список, — женщина подсунула под пакет с пирожками листок. — Обычно мы рассчитываемся в конце недели, но вы можете выбрать свой график, как вам удобнее. Небольшой кредит допустим, но не увлекайтесь, у меня не банк. Старайтесь не создавать кассовых разрывов. Вы же не очень сведущи в бухгалтерии, я права?
— Увы, всегда был предельно далёк от коммерции, — признался я, — дальше просто некуда. Но принцип знаю: купить дешевле, продать дороже. Звучит несложно.
— В этом есть свои нюансы, — улыбнулась она. — Но ничего страшного, бар вполне прибыльный, если не запускать дела. Не озолотит, но и в долги не вгонит. Старайтесь не создавать тут долгов, Роберт, вы же знаете, как это опасно?
— Знаю, как никто, — кивнул я.
— Ничуть не сомневалась. Тогда, до полуночи. Удачного дня.
— И вам.
— О, у меня каждый день удачный! — улыбнулась Мадам Пирожок и вернулась в кафе.
Докатив тележку до бара и разгрузив в подсобку, взмок на жаре и перепачкался, пришлось идти в душ. Выйдя из него в одном полотенце, дошлёпал мокрыми ногами в спальню, открыл платяной шкаф и застыл в недоумении. Одежда, которую я вчера засунул в мешок и вынес в кладовку, снова висит на вешалке. От неё всё так же пахнет крепким табаком и дешёвым одеколоном.
Мешок оказался пустым, так что я принёс его в комнату и снова набил рубашками и джинсами, освобождая место. Вернул в кладовку, пожал плечами и спустился вниз.
По залу задумчиво бродит беловолосая девушка с «Полароидом». Неужели я не закрыл дверь?
— Я подожду тут подружку, ладно?
Посмотрел на часы. До прихода Швабры минут пятнадцать. Ничего себе время летит! Казалось, что ещё утро, а уже скоро открываться пора…
— Жди, — ответил я лаконично.
Достав из холодильника формы для льда, выколотил готовый лёд в контейнер, налил воды и поставил обратно.
— Удобнее использовать лёдогенератор, — сказала девушка нейтральным тоном. — Формы — это на случай, если сломается. Он часто ломается, но вчера как раз починили.
— Ничего я вчера не чинил.
— А я разве сказала, что вы? Вон там, слева внизу, дверца.
— Не вижу тут дверцы.
— Она выглядит как панель. Ручка отвалилась, но можно просто за угол открывать.
— Не выходит…
—
Девушка зашла за стойку, потянула за угол панель, которая казалась просто частью стойки.
— И правда, не открывается. Наверное, защёлка упала.
Она деловито выдвинула ящик с посудой, вытащила плоский столовый нож, вставила его в щель, повела верх. Что-то щёлкнуло, вертикальная прямоугольная плоскость повернулась на петлях, открываясь. За ней оказался эмалированный агрегат с рычагом и выемкой под стакан.
— Сюда вставляете, рычаг вниз…
Натужно загудел механизм, что-то захрустело, в подставленную посуду посыпались кусочки льда, мутноватые и почему-то в форме полумесяца.
— Нальёте лимонада? А то жарко.
Я кивнул, налил поверх льда сладкой газировки и подал девочке. Наши руки соприкоснулись, и меня внезапно захлестнули яркие, сложные, совершенно нехарактерные эмоции. Сильно, почти непереносимо захотелось обнять её и прижать к себе.
— Держите себя в руках, — сердито сказала девушка, хотя я не сделал ни единого движения, — что за глупости.
— Откуда ты знаешь, где тут защёлка? — спросил я, хотя хотел спросить совсем другое.
— Потому, что я ведьма, — ответила та совершенно серьёзно не то на заданный вопрос, не то на незаданный.
— Жестокая и бессердечная?
— Не настолько, как вы.
— А я?
— Сами знаете.
— Допустим. Тогда почему ты меня не боишься?
— Бессердечные не опасны. Бойтесь тех, кто от всей души.
— А есть и такие?
— Здесь? Каждый первый. Ещё увидите.
Странный разговор прервала Швабра. Зайдя с солнца в полутёмный бар, она прищурилась, пригляделась и с облегчением сказала:
— А, ты здесь. А то я уже…
— Всё в порядке, — сказала блондинка. — Показала твоему боссу ледоплюй.
— А его разве починили?
— Да, вчера.
— Отлично, а то столько мороки с этими формочками… Босс, можно мне тоника? Со льдом? Жара такая…
Я вставил в агрегат чистый стакан, осторожно потянул за рычаг…
— Резче, — посоветовала девушка, — он заедает. Чуть вверх и сразу вниз. Не бойтесь, ломается он не от этого.
— А от чего?
— Просто старый. Тут всё старое. Сварите мне кофе?
— Разве детям можно кофе?
— Мне семнадцать. И я обожаю кофе. Пила бы его весь день.
— Говорят, это вредно.
— Всё вредно. Двойной, пожалуйста. И как можно двойнее.
Допив свои напитки, девушки принялись вдвоём составлять стулья на пол, потом расставили пепельницы, в четыре руки помыли посуду, собрали мусор и помогли мне вытащить его на задний двор в контейнеры.
— Цветы совсем засохли, — грустно сказала блондинка, посмотрев на клумбу. — Могла бы и полить, между прочим.