Барометр падает
Шрифт:
— Добавь к этому еще наши проценты. И такой вот сочный барыш — всего-то за сутки! Ты по-прежнему не хочешь вернуться к постоянной работе? Еще с десяток таких дел, и ты станешь круче меня!
— Шон, я отключаюсь. Нам срочно нужны твои люди. М. Ф. даст тебе адрес.
— А самому сказать не судьба?
— Не все можно по телефону сказать.
— Заметано, спрошу у него. Ну, каково это — снова вернуться к работе?
— До связи, Шон.
Марчетти вернулся в комнату, неся поднос с тремя чашками кофе. Слезы у него высохли. Он был игроком, ему нравилось ощущение игры по-крупному. Он упивался происходящим.
Киллиан взял с подноса
— Я хотел со сливками… — начал было Люк, но осекся, поймав взгляд Киллиана.
— Итак, Эндрю, я предлагаю тебе вот такую сделку. Мы выкупим у тебя этот дом за девятьсот тысяч долларов. За эту цену мы сможем его продать немедленно. Большую часть денег мы отдаем Майклу и выплачиваем тебе пятьдесят тысяч наличными в качестве компенсации.
Марчетти был бледен, еще не совсем пришел в себя, но кивнул в знак согласия:
— Но что же я скажу жене? Что я должен ей сказать?
Киллиан положил руки на плечи Марчетти, приложил свой холодный лоб к его пылающему, потному лбу.
— Я поговорю с ней, — пообещал Киллиан.
Марчетти прикрыл глаза. Снова потекли слезы. Теперь они стали близки друг к другу. Как братья. Еще ближе.
— Ты поговоришь с ней? — переспросил Марчетти.
— Эндрю, paisano, [5] я обо всем позабочусь.
Марчетти благодарно кивнул.
Вскоре вернулась жена Марчетти, за ней явился Тоби.
5
Дружок, земляк (исп.).
Киллиан выполнил обещание: он все объяснил Сьюзан.
Длинные тени.
Фонари на шоссе.
Закат солнца.
Темнота обрушилась, будто на солнце набросили саван.
Когда-нибудь и он умрет, когда умрет весь мир, погаснут все звезды и во Вселенной наступит тьма. Да, так и случится, но не сегодня.
Киллиан был жив, правда, устал смертельно.
Он снял куртку и аккуратно положил ее поверх сумки.
Они миновали какой-то новый мост, раньше Киллиан его не видел. Белое бетонное сооружение, подвешенное на тросах, закрепленных на опорах в виде перевернутых вилок. Ему не понравилось: сооружение было современным, показушным, слишком вычурным. И вообще, окружающий мир, по мнению Киллиана, должен изменяться медленно, постепенно. Увы, дух времени диктует радикальные перемены.
Люк высадил его рядом с «Фермонтом».
— Спасибо, — сказал Киллиан и протянул Люку пять сотен в качестве чаевых.
Люк взял деньги, но не поблагодарил:
— Слушай… можно задать тебе один вопрос?
— Разумеется.
Люк некоторое время собирался с духом, а потом выдохнул:
— Эта история… ну, про Уругвай. Тебе действительно нужно было… перерезать горло этой несчастной девушке?
Киллиан перекинул сумку через плечо, подтянул лямку, повесил на руку куртку.
— Парень, когда я увидел твой пистолет, я решил, что ты, вероятно, бандит, подосланный Майклом либо следить за мной, либо меня убить.
— Я не бандит, — промямлил Люк.
— И впрямь не бандит. Шофер.
Киллиан вошел в отель. Навел справки в регистратуре. Разумеется, люди Форсайта уже заказали ему номер. Большой сьют на верхнем уровне. Когда Киллиан направился к лифту,
— Возьми деньги. Мне они не нужны, — выпалил Люк.
Киллиан нажал кнопку вызова лифта, схватил пять сотен, крепко перехватил руку Люка и засунул деньги глубоко в карман его брюк.
Тренькнул сигнал лифта. Двери открылись. Киллиан вошел внутрь и нажал кнопку «6».
— Не хочу я этих денег! — почти выкрикнул Люк, пытаясь выгрести смятые купюры из кармана. Он был так молод, так взбудоражен — того и гляди расплачется как дитя.
— Вот что я скажу тебе, дурья башка… — начал Киллиан.
— Что?
— Я никогда в жизни не был в Уругвае!
3. Ричард Коултер
Ключ. Комната — такая же, как многие другие. За последние несколько лет он сменил тысячи подобных номеров в отелях. Этот был оформлен в новоорлеанском стиле: картины в пастельных тонах, относящиеся ко времени до начала Гражданской войны в США, псевдовикторианские лампы, неудобные стулья с высокими спинками, осветительные плафоны, стилизованные под газовые рожки, четырехспальная кровать. Он прошел в ванную. Изучил свое отражение в зеркале. Рот, сжатый в тонкую линию. Зеленовато-серые глаза. Тяжелые густые черные брови. Копна черных волос.
Широкие плечи.
Вытянутое лицо.
Из зеркала на него смотрел уставший человек. Что бы там Шон ни говорил, этот мужчина не выглядел старым. Пока еще не выглядел. Сорок лет — это старость для собаки или бродяги, но не для прочих людей.
Ну а если и постарел? Ничего страшного. Он походил на студента-переростка или даже на счастливого в семейной жизни профессора средних лет, что еще лучше. Короче, он выглядел нормальным человеком.
Киллиан включил телевизор. Выпуск новостей был от начала до конца посвящен празднованию Дня святого Патрика: показывали парад, толпы детишек в зеленых костюмчиках лепреконов, звонко выкрикивающих: «Доброго утречка тебе!», «А где мое золотишко?» Глаза корреспондента сочились абсолютным счастьем. «Потрясающие дети!» — восклицала она.
Затрезвонил телефон. Нехотя Киллиан поднял трубку:
— Да?
— Отличная работа, — раздался голос Майкла — фоном звучала музыка, раздавался чей-то смех.
— Спасибо.
— Ну так что, ты официально вернулся к делам? — поинтересовался Майкл.
— С чего ты взял? — насторожился Киллиан.
— Интересуюсь… Мало ли, вдруг станем конкурентами…
— Ха! Да чтобы я перешел тебе дорогу?! Нет уж, увольте! Завтра же возвращаюсь в Белфаст дешевым авиарейсом.
— Хе-хе… ты был великолепен, дружище. У нас с тобой разные стили работы.
— Как это?
— Я просто плохой парень, а ты — хитрый и изворотливый проныра.
— Если ты так говоришь…
— А так и есть. Жаль, что мы с тобой не встретились. Ладно, мне пора к столу возвращаться. Приятно провести время в Бостоне. И спасибо еще раз!
Телефон отключился. Киллиан задумчиво глядел на трубку, пока не началось раздражающее бибиканье, типичное для американских телефонов.
Киллиан пристроил трубку на базу и вернулся в ванную, которая находилась в другой части сьюта. Оглядел блестящее титановое покрытие и шкафчики в стиле «Звездный Путь: Новое поколение».