Барометр падает
Шрифт:
— Даже так?! — Рейчел еще раз внимательно присмотрелась к Киллиану.
Вряд ли его можно было назвать красавцем, он был слишком высок и нескладен. Но она понимала, почему женщины могли потерять от него голову. В его глазах таился особенный, притягательный серый отблеск, который ей самой так нравился.
— Рассказывай, — попросила она. — Видно, что тебе не терпится.
— Ну слушай. Архитектура — это искусство и наука о постоянных строениях. Но, по моему мнению, жизнь в таких строениях людям не подходит. Это неестественно. Вот почему все, связанное с домами, мне кажется таким причудливым.
— Что ты
— Homo sapiens пришли из Африки. В течение миллиона лет мы и наши пращуры жили в саваннах рядом с Великим разломом, странствуя за своими стадами. На протяжении пятидесяти тысяч поколений мы жили в движении. Построек не было, так как не было поселений. Мы бродили за пасущимися животными, охотились на них, собирали фрукты и коренья. Сама идея жить в городах совершенно чужда человеческому виду. Это чужеродный элемент нашей истории. В городах мы живем только последние несколько сотен поколений. Тяга к бродячей жизни, к передвижению заложена в нас изначально. Она внутри ДНК, мы обязаны двигаться. С каждым рассветом для нас должны открываться новые пространства. Оседлая жизнь несвойственна человеку, вот почему многие из нас так несчастны и беспокойны, живя в городах, внутри этих коробок. Архитектура, я имею в виду архитектуру хорошую, пытается по мере возможностей сгладить некоторые из этих проблем. Увы, в этом сражении ей не победить. И проблема не в самих зданиях, а в нас.
В темноте Рейчел кивнула и проследила взглядом за мигающим прожектором катера, выплывающего из Ларн-Харбор.
— Значит, ты утверждаешь, что вы, бродяги… э-э-э… как ты сказал?
— Пейви.
— Да, да. Значит, ты считаешь, что пейви счастливее других людей?
— Может быть. У меня было счастливое детство. Даже когда умер мой отец, все равно детство было счастливым. Думаю, подольше побродив среди пейви и их лошадей на ярмарке, ты бы со мной согласилась.
Он вспомнил о фотографии в бумажнике, и губы расплылись в улыбке. В эту минуту, сидя в складном кресле рядом с этой женщиной, находясь среди своих людей, Киллиан был так счастлив, как никогда за прожитые годы.
— Наверное, ты прав. — Рейчел засмеялась, закашлялась и отбросила в сторону сигарету.
— Еще? — Киллиан протянул ей пачку.
— Нет, все пытаюсь бросить курить. Я много наделала в жизни глупостей, сейчас пытаюсь исправить ошибки.
Киллиану было приятно это слышать. Он улыбнулся ей.
— Я тоже когда-то училась в университете. Целый год изучала астрономию. Мне нравился ученый Патрик Мур. Слышал о таком астрономе?
— Нет.
— Учиться там — не просто в телескоп смотреть. Кучу формул надо знать, много математики.
— А почему бросила?
— Увидела Ричарда в шоу «Срывая маски». Он только-только начинал появляться в телепрограммах. По уши влюбилась — даже не в него, в образ, его манеру держаться: стиль, внешность, харизма… Хотя он тогда был женат.
Киллиан зевнул, прикрыв рот.
Он устал. Ему было хорошо с ней, нравилось сидеть у воды, ощущая прохладу, что волнами накатывала с моря, но последние несколько дней лишили его последних сил — только сейчас он это ощутил.
— А что тебе больше всего нравилось в астрономии? — спросил он из вежливости.
И Рейчел начала рассказывать. О звездах, красном смещении, планетах, расширении Вселенной, о возможности жизни на Марсе или
Голос ее освобождался от нейтрального англоирландского ритма, привитого долгой жизнью с Ричардом, возвращаясь к чисто баллименской манере речи.
Киллиан наслаждался не рассказом — уставший мозг не воспринимал информации, — а звучанием ее голоса.
А Рейчел все говорила и говорила. Киллиан начал клевать носом. Взглянув на него, она сказала:
— Пойдем спать.
Киллиан кивнул и пошел за Рейчел в трейлер.
— Ты иди в спальню, а я пристроюсь здесь, на софе.
— Нет, спать будем вместе, — возразила она.
Рейчел взяла Киллиана за руку и повела его в спальню.
Они сдвинули кровати, разделись и легли вместе.
Она все продолжала рассказывать о звездном небе, называла созвездия по-латыни, а он произносил их названия на шельте, по-ирландски, как они называются на самом деле.
В небе над ними сверкали созвездие Ориона, Марс и собрат Сатурна — огромный Юпитер.
— Совсем забыла тебе кое-что сказать, — вдруг прошептала она.
— Что?
— Спасибо…
— За что?
— Ты спас нас.
— Ты сама спасла себя и детей.
— Нет. Ты.
Их руки соприкоснулись, ее пальцы подрагивали в его большой ладони.
«Может, он как раз тот, кто мне нужен», — подумала Рейчел.
А даже если и не так, какая разница?
Планеты двигались по своим идеальным орбитам, четко следуя небесной механике Кеплера.
А над планетами всходили и заходили их луны.
Губы мужчины и женщины тянулись друг к другу над замерзшими океанами Европы.
Она целовала его изогнутые брови и жесткие губы.
Он целовал ее спину.
— Киллиан, я боюсь, — прошептала она. — Это было так давно…
— Я напомню тебе…
И потекло чистое и бесконечное время…
Секунды казались преступно короткими…
А когда все закончилось, они уснули в объятиях друг друга.
16. Праздничная ночь
Киллиан сидел на пляже, наблюдая за приливом, слушая плеск волн. Март в восточном Ольстере всегда приносил мелкую и постоянную морось, но сегодня, несмотря на серый день и темные тучи, дождя не было. По крайней мере, уже какое-то время. Этим утром Шотландия была скрыта из виду красноватой дымкой, что, впрочем, не мешало паромам уверенно находить туда дорогу, отправляясь из Ларна.
На Айлендмэги они жили уже третий день, Киллиан отдыхал, но тревога не покидала его.
Заметив идущего к нему через дюны Донала, Киллиан помахал ему.
Пейви дали им новую одежду. Теперь Киллиан и Донал выглядели одинаково, как будто братья-близнецы — немецкие плащи-тренчи с армейских складов, ботинки и потертые джинсы.
Донал встал рядом с Киллианом и вынул из кармана трубку.
— Nus a dhabjon dhuilsha, — сказал он на белфастском шельте, а затем перевел на ирландский: — Go mbeanna Dia is Muire duit. [9]
9
Благослови тебя Господь и Мария.