Баронесса Изнанки
Шрифт:
Внезапно за очередной колонной наметилась утрамбованная тропка, спускавшаяся прямо сквозь болота к поселению.
— Кажется, там есть кто-то живой, — дядя Саня поднес к глазам бинокль.
— Мы выйдем и проверим, — объявил строжайший магистр.
— Я тоже с вами, — сказал обер-егерь.
— И я, — Саня застегнул куртку.
Я втянул воздух. Не следовало туда ходить. Над брохами кружили тучи мух. К сожалению, ветер дул рывками, меняя направление, однако от болота совершенно явственно разило недавней человеческой смертью.
Обер-егерь приказал вознице остановиться. Лошади замерли, но вели себя неспокойно — переминались, жались друг к дружке, прядали ушами. В тишине стало слышно, как жужжат над трясинами насекомые, а позади нас
— Не стоит туда ходить, — словно читая мои мысли, произнесла тетя Берта. Ее наполовину седая грива встала дыбом. Я представил, как тетушка будет выглядеть через неделю — моложе моей мамы.
— Я бы просил почтеннейшую Марию пойти с нами, — неожиданно обратился к наезднице черноголовый милорд Фрестакиллоуокер. — В случае затруднений, которые предвидим мы, общая сила потребуется.
Все стало ясно. Пикси ненавидели наше пороховое оружие, но — сила есть сила.
— Бернар, может быть, ты тоже останешься с Анной? — спросила тетушка. После Ритуала имени тетушка берегла мою независимость. Она, конечно, могла приказать мне сидеть в карете, но не стала этого делать. Может быть, из уважения к тайному имени дяди.
— Я тоже хочу, — пискнула Анка, но ей твердо приказали беречь сон дяди Эвальда и не высовывать носа.
Я спрыгнул в прибитую дождем пыль и сразу ощутил, как встает дыбом моя грива. Кровь толчками прилила к волосам, в затылке покалывало. Если бы рядом было дерево, я его непременно бы обнял, чтобы сбросить напряжение. Но вокруг лишь шуршала влажная трава и мертво молчал камень. Очевидно, в карете Его учености против внешних неприятностей действовали обереги или заклятия фоморов. В чистом поле я почувствовал себя голым. В пяти ярдах над дорогой нависала ближайшая черная колонна. Две ее тени от разных солнц то наслаивались на мокрый вереск, то растекались и впитывались, как грязевые потоки. На вершине колонны, нахохлившись, ждали чего-то растрепанные вороны.
В спину уперся злобный, неприветливый взгляд. Я оглянулся — так и есть. На обрубках соседних колонн, по ту сторону тракта, тоже сидели вороны. Их было много, несколько десятков. Я никогда не встречал таких крупных птиц этой породы, но не стал поднимать по этому поводу шум. В конце концов, до прибытия в Пограничье я много чего не встречал.
— Ждут очереди на трапезу, — вскользь заметил дядя Саня.
— На какую еще трапезу? — недоумевающе оглянулась Мария.
Конечно же, обоняние обычного человека не могло так быстро уловить этот запах, а я его почуял сразу же, едва спрыгнул на землю. Почуял, но не придал значения, не выделил среди остальных. Здесь совсем недавно пробежало, прошло и проскакало немало домашних и диких животных. Некоторых я с удовольствием бы приласкал, с другими говорил бы с уважением, а иные не заслуживали бы даже свиста. Сомневаюсь, что даже мой папа, потомственный лесничий, сразу разгадал бы эту загадку. Нос фэйри совсем не воспринимал тех, кого сторонились вороны, как опасных хищников. В Верхнем мире — это милейшие, уютные создания, частенько претендующие на лучшее кресло у камина.
Но в Изнанке все иначе.
Вороны ждали, пока покушают дикие коты.
Диких кошек водилось тут много, теперь я их прекрасно чуял. Они ни в малейшей степени не походили на ухоженных старушечьих любимцев, это были хитрые, чертовски злобные и неприветливые твари. И, скорее всего, гораздо крупнее домашней кошки. Они превосходно умели прятаться и наблюдали за нами издалека. Но меня не интересовали их жилища и нравы. Меня беспокоило, чем коты завтракали совсем недавно.
Первым на тропинку шагнул обер-егерь. Его помощник, как и прежде, нес длинную пику, на конце которой болталась клетка с живым крольчонком. Оба отрядных закутали носы платками, но все равно не могли побороть кашель. Наверное, они не привыкли, как мы, ко всякой гадости в атмосфере. Наблюдая за мечущимся кроликом, я хотел спросить, неужели в воронке времени мы можем провалиться куда-то еще глубже, но промолчал. За егерями вышагивал черноволосый пикси, в вязаном камзольчике похожий на придворного скомороха. У милорда не было в руках оружия, зато на грудь он повесил цепь с костяными фигурками. За ним, опираясь на чудовищных размеров посох, выступал фомор. Он снял свою остроконечную войлочную шапку и стал еще больше похож на гориллу. Саня галантно вел под ручку Марию, а я замыкал шествие. Мария дала мне один из пистолетов. В который раз получив в руки средство убийства, я спросил себя, что же такого увлекательного в обладании оружием находят мальчишки обычных.
У кареты остались двое младших егерей. Они достали сумки с овсом и налили лошадям воды из цистерны, укрепленной над туалетом. Рыжие тяжеловесы всхрапывали и пятились, путаясь в постромках. Анка и тетя Берта махали нам из окна первого этажа. Я слышал, как неровно дышит дядя Эвальд. Он то дремал, то просыпался, изо всех сил сопротивляясь свалившейся напасти. Тетя Берта надеялась, что дядюшке сумеют помочь знахари Темного двора, но теперь встреча с ними отложилась на неопределенное время.
Или ее кто-то отложил.
Дождь сыпал крупными холодными горошинами. Мы выбрались на площадку у крайнего броха. Запах гниения стал невыносим. Я позавидовал Марии, которая не замечала и половины этого смрада. Но дело не только в обонянии. Обычная женщина не замечала тягостной атмосферы насилия, застывшей над этим неприветливым поселком. То, что поселок пуст, я знал еще на дороге. Круитни выстроили замечательные дома-крепости, однако ни толстые стены, ни хитрое расположение каменных жилищ не помогло их обитателям. На плоских каменных крышах проросла трава, от одного броха к другому по кочкам были проложены дорожки из утрамбованного щебня. В центре окружности этого самобытного городка имелось возвышение, также сложенное из камня, очень похожее на цирковую арену. Там росло несколько скособоченных нездоровых деревьев неизвестной мне породы. Любой фэйри разбирается в сотнях пород деревьев, но таких я никогда не встречал. Отталкивающие, голые ветви без единого зеленого листка, и полчища мух вокруг них. Тысячи, миллионы мух кружили над площадью, а черные входы в брохи взывали к нам, как распахнутые, жаждущие рты.
Пахло смертью.
Я видел, чем пахнет, но глаза еще отказывались верить. И только когда побелевшим лицом обернулся обер-егерь, сомнений не осталось. На утрамбованной арене были распяты и прибиты кольями к земле несколько коренастых человеческих фигур. Судя по сохранившимся остаткам татуированной кожи — настоящие круитни. Над мертвецами ревели полчища блестящих мух. Кто-то отгрыз им ноги, проел животы, обезобразил лица. Повсюду виднелись следы крупных кошачьих лап.
Мне очень хотелось верить, что дикие коты сделали свою работу уже после смерти несчастных. Они прятались где-то поблизости, залегли в кустах, недовольно ожидая, пока мы уйдем.
— Нам стоит их сжечь или похоронить? — спросил у фомора Саня.
И без того диковатая физиономия магистра превратилась в страшную африканскую маску.
— У круитни не положено хоронить без... без обряда.
— Но здесь особой случай, Ваша ученость, — деликатно кашлянул пикси. — Полагаю, мы вправе их сжечь, чтобы не допустить дальнейшего глумления над душами их.
— Мы просто проедем мимо, как будто ничего не случилось? — спросил я у обер-егеря. Брудо побелел, кисточки на его ушах поднялись дыбом, ноздри ходили ходуном.
— Пошли, зайдем внутрь этой хоккейной шайбы! — Мария передернула затвор. — Надо проверить!
— Вы зайдите в эти брохи слева, а мы — пойдем справа. — Его строгость подкрутил фитиль у фонаря. — Держитесь вместе! Берегитесь котов, они нападают всегда с разных сторон одновременно!
Я подумал, откуда фомору известно, как нападают дикие коты, если их в Изнанке перебили сотни лет назад. Еще одна тайна. То ли обер-егерь нам соврал и хищников не уничтожили окончательно, то ли магистр частенько проваливался во временные воронки.