Барышня-певица, или наследство польской бабушки
Шрифт:
Кажется, в тот вечер я впервые ехал на общественном транспорте. Клуб Хасана находился на другом конце города, и такси было бы сущим расточительством с моей стороны. До пересадки на другой автобус в центре ехать было почти приятно: свободно,просторно, интересные виды за окном в только начавших сгущаться сумерках. Катаясь в автомобиле отца, я давно перестал замечать красоту своего города. Однако на пути из центра на другую окраину в автобусе становилось всё теснее: масса худых смуглых выходцев из Юго-Восточной Азии ехала по домам после рабочего дня, и мне пришлось потереться боком со многими из них. Но я не унывал. Всё это временные
Окружавшие меня малазийцы, корейцы, лаосцы были похожи на маленьких тощих детей: самый высокий из них едва доставал мне до плеча. Они непрерывно трещали на своих южноазиатских языках, так что под конец я начал уставать от этого гомона и духоты и вышел за пару остановок от нужной. Но время пройтись пешком было: я вышел из дома значительно заранее и теперь от души наслаждался опустившейся на город вечерней прохладой. Уже совсем стемнело, в домах загорались окна и светили на улицу уютным тёплым светом. Слегка защемило в груди от желания, чтобы и меня дома вот так кто-нибудь ждал. Но пока нет ни дома, ни кого-нибудь, согласного на это. Мама не в счёт. Плата за её ожидание слишком высока - моя целая жизнь.
Проходя мимо частного дома, хорошо освещённого и окружённого декоративными кустами и клумбами, я заметил, что один цветок лежит горизонтально. Подошёл ближе к низкому заборчику, присел на корточки, посветил на него телефоном - так и есть, стебель подломился, но, очевидно, совсем недавно. Цветок был совсем свежим, красивым, без следов увядания. Я решил, что не будет большим грехом забрать его с собой: пока хозяева обнаружат, он уже совсем завянет, а так успеет сослужить мне службу. Цветок был очень красивым, ярким и приятно благоухал. Я потянул его на себя - толстый стебель не поддавался. Дёрнул ещё сильнее - никак. Достал из кармана ключи от квартиры, чтобы подпилить неподатливые жёсткие волокна - тут дверь домика распахнулась и оттуда выскочил очень маленький, но злой мужичок с усами. Он накинулся на меня чуть не с кулаками:
– Ах ты, такой-сякой, сын шайтана! Как тебе не стыдно воровать цветы на чужих грядках! Мерзавец! А ну пойди сюда! Я сдам тебя в полицию!
Я не особенно испугался, потому что был больше мужичка раза в два и выше почти на полторы головы. Сделал шаг ему навстречу, поздоровался и попытался объяснить, почему позволил себе сорвать цветок. Но злобный карлик не желал меня слушать. На его крики из двери выбежали ещё какие-то люди: двое молодых парней, женщина средних лет... Они подняли такой шум, что из соседних домов начали выглядывать любопытные лица.
– Поймите!
– в отчаянии обратился я к женщине в надежде, что она не станет так остро реагировать.
– Я увидел упавший цветок и подумал, что он вам всё равно не пригодится... Только потому и хотел его забрать...
Но женщина не пожелала меня слушать. Тут из-за поворота явился патрульный полицейский - ему наконец удалось успокоить верещащих людей и заставить всех высказаться по очереди.
– Вы же знаете, господин полицейский, как трудно в наших краях
Полисмэн понимающе качал головой, потом так же неспешно допрашивал меня. Я всё объяснил ему как мог, но, кажется, не произвёл особого впечатления. В конце концов, представитель власти изрёк:
– Раз вы, молодой человек, нарушили границы чужой частной собственности и покусились на чужое имущество, считаю справедливым вам её приобрести. Сколько вы хотите за этот цветок?
– обратился он к хозяевам.
Женщина сначала изумлённо замерла, а потом поспешно выпалила:
– Пятьсот!
– Вы с ума сошли?!
– ахнул я.
– Пятьсот за это полумёртвое недоразумение? Да за эти деньги можно купить букет в хорошем магазине!
Женщина скрестила полные руки на груди:
– Я считаю, юноша, что торг здесь неуместен!
Полицейский неожиданно с ней согласился. А я помертвел:
– У меня есть только двести...
И те - на такси. После концерта я уже не попаду на автобус.
Женщина выдержала театральную паузу и со вздохом махнула рукой:
– Лаадно, давай свои двести!
Очень медленно, будто сами мышцы моей руки сопротивлялись этому действию, я достал деньги из кармана и протянул ей. Она же, напротив, схватила их очень быстро. Потом вручила мне растрёпанный на конце стебля цветок и гордо удалилась в свой дом. Полицейский ободряюще похлопал меня по плечу, даже, кажется, похвалил за то, что я не сбежал с места "преступления", и тоже ретировался.
А я побрёл в клуб с поникшей головой и замученным цветком в руке.
Я остался ни с чем, просто без гроша в кармане. Мне даже лимонад себе в клубе не на что купить, не говоря уже о том, что придётся топать домой пешком через весь город. И хорошо, если я дойду к утру и не нарвусь на каких-нибудь бандитов-азиатов-нелегалов в тёмной подворотне. Даже не верится, что всё это со мной происходит!
Я постеснялся занимать столик, не имея при себе денег, и встал у стены возле входа. Лазиза уже пела, и голос её сладким мёдом разливался по залу, заставляя меня забыть обо всех моих бедах. О, ради этого звука я ещё и не на то готов!
Закончив петь, она посмотрела прямо мне в глаза - к сожалению, я стоял слишком далеко, чтобы разобрать их выражение, но факт в том, что она ждала меня. Я было дёрнулся к ней, чтобы отдать злосчастный цветок и сказать хоть пару слов, но она снова запела, под гитару, и я решил дождаться перерыва.
Ко мне подошёл официант и предложил занять мой обычный столик, который, как он утверждал, они специально держали для меня, но я отказался:
– Мне и здесь неплохо.