Барышня-попаданка
Шрифт:
— Хотите сказать, я похож на котёнка?
— Нет, я… — начинаю было пытаться объяснить, что не хотела обидеть таким сравнением, но вижу, как смеются его синие глаза, и замолкаю.
А потом Владимир делает то, чего я совершенно не ожидаю.
Встаёт из кресла, роняя свою книгу и моё оригами, берёт меня за талию и поднимает.
Вот это да, у него такие сильные руки. И плечи. Он такой сильный, намного сильнее меня. И мне это нравится. Нравится, как он смотрит на меня снизу вверх — с таким напором, с такой уверенностью во взгляде синих глаз, будто я всегда принадлежала ему и только ему. Нравится ощущать себя в его руках лёгкой, хрупкой, почти невесомой.
Впервые за последние месяцы меня покидают мысли о том, как вернуться домой, я просто живу моментом и чувствами, которые наконец берут надо мной верх.
Сквозь тонкую ткань его простой льняной рубашки ощущаю мускулистую грудь, угадываю кубики пресса, чувствую, как учащённо бьётся его сердце. Не хочу, чтобы он меня отпускал, хочу, чтобы долго-долго прижимал меня к себе, хочу гладить его мощные плечи, касаться лица с еле заметной родинкой на левой щеке, смотреть в его синие глаза, хочу…
И он понимает меня без слов. Чуть приотпускает, но вместо того, чтобы поставить на пол, ещё сильнее прижимает к себе, и осторожно, будто боясь спугнуть, касается моих полуоткрытых губ своими горячими жаждущими губами. Вначале нежно, а потом всё более уверенно и настойчиво.
Я теряю голову, и как в омут бросаюсь в этот поцелуй, вкладывая в него все противоречивые чувства, которые вызывает у меня этот вредный, самодовольный и безумно обаятельный парень.
Кажется, проходит целая вечность, прежде чем наш поцелуй заканчивается. Моё сердце бьётся так, что кажется, вот-вот вырвется из груди, а Владимир как ни в чём не бывало ставит меня на пол, улыбается, поднимает с пола книгу и моего бумажного котёнка, и спрашивает, пойду ли я сегодня с ним на прогулку.
— Хорошо, — машинально соглашаюсь я. Вот это пафосный княжич даёт! И где он так целоваться научился? Видать насыщенная жизнь была у него за границей!
— Надеюсь, вы позволите мне переодеться? — интересуется у меня Владимир, я киваю и пулей вылетаю из его комнаты. Блин, он это таким тоном спросил, как будто намекал, что я собираюсь подглядывать! Чёрт, почему же я чувствую себя настолько неловко?
Даша, прекращай паниковать, ничего особенного не случилось! Ну поцеловалась ты с пафосным княжичем, но он ведь твой жених, это же считается нормальным между женихом и невестой? Или нет? Откуда мне знать, как тут всё устроено!
Когда Владимир выходит из комнаты в своём любимом синем фраке я уже прихожу в себя, и, кажется, даже не краснею. Ну, или совсем чуть-чуть.
— Простите, если заставил вас ждать, — вежливо говорит Владимир и подаёт мне руку.
Кладу свою руку поверх его, и мы спускаемся вниз, где Владимир отнимает у лакея мою верхнюю одежду и самолично помогает мне одеться. Чёрт, какой галантный жених мне достался! Пускай ниже ста восьмидесяти см, и не блондин вовсе, я готова простить эти мелкие несоответствия идеалу в моей голове только за то, с каким обожанием смотрят на меня его синие глаза.
Владимир раскрывает передо мной дверцы своей понторезной золотисто-синей кареты, мы усаживаемся и едем в Нескучный сад, наше любимое место прогулок. Последние листья опадают с почти оголившихся деревьев, а мы идём по дорожке, говорим обо всём на свете, и никак не можем наговориться.
Кажется, я никогда ещё не видела Владимира настолько открытым, совершенно не пытающимся спрятать свои настоящие мысли и эмоции под маской сарказма.
А потом Владимир читает стихотворение. Да, то самое, на которое я так неадекватно отреагировала. И оно оказывается самым лучшим из всего, что я слышала у школьной доски от одноклассников (больше мне сравнить не с чем). Бархатный голос пафосного княжича ласкает мой слух, и погружает в мир, в котором мне не нужно что-то искать, пытаться куда-то вернуться, в мир, в котором я могу просто быть счастливой.
— Все ли слова были вам понятны, моя дорогая невеста? — ехидно интересуется жених, когда стихотворение заканчивается.
— Каждое, — отвечаю я, Владимир подхватывает меня на руки, и кружит, кружит, кружит…
И я чувствую себя самой счастливой на свете, ведь со мной мой вредный самодовольный пафосный княжич.
Которого я настолько ненавижу, что кажется начинаю любить.
4. Предательство
После ужина мадмуазель Дюбуа в который раз предпринимает попытки научить меня играть на пианино, но успеху они так и не приводят — моя пальцы совершенно не хотят играть простенькие французские мелодии, и даже гаммы не могут осилить.
В очередной раз посетовав на тему того, насколько трудно меня чему-то научить, мадмуазель Дюбуа удаляется в свою комнату, предоставив меня самой себе. Зря она про мою плохую обучаемость — по-французски я уже более-менее понимаю, и не за что бы уже не оконфузилась как в тот раз с Измайловым, так что Владимиру не пришлось бы драться из-за меня на дуэли.
Остаюсь в гостиной, чтобы в одиночестве посидеть у камина и, глядя на языки пламени, подумать о жизни. В темноте за окном идёт осенний дождь вперемешку со снегом, а я думаю о том, что хорошо бы сейчас кинчик посмотреть. Жаль, что кино ещё не изобрели. Но оно хотя бы через сто лет появится, а вот поиграть в комп я вообще около двухсот лет ещё не смогу!
Усаживаюсь в кресло, удобненько подогнув под себя ноги, и предаюсь самым разным мыслям. Начиная с того, чем бы я сейчас занималась дома в двадцать первом веке, и заканчивая воспоминаниями о поцелуе с Владимиром.
Это было так неожиданно, и так до мурашек классно! Ни один мой поцелуй с моими пятью попытками завести отношения в двадцать первом веке не сравнится с этим! Никогда не думала, что себе в этом признаюсь, но кажется я никогда не встречу никого лучше этого самодовольного пафосного…
— Фантазируешь о своём любимом женихе, дорогая сестрица? — Никита появляется настолько неожиданно, что я вздрагиваю и по привычке опускаю вниз ноги, принимая позу, более подходящую благовоспитанной девице.
— А можно не подкрадываться так, пугаешь! — возмущённо бурчу я.
Такие приятные воспоминания испортил своим появлением!
— Как хорошо тебя здесь вышколили, — Никита усаживается в кресло напротив меня. — Вижу, тебе здесь нравится. Уже придумала, какое имя дашь своему первенцу?