Башня Гоблинов
Шрифт:
– Не совсем так, – сказал Карадур, сидевший на кровати, поджав под себя ноги. – Вам знакома проблема, над которой мы, Альтруисты, тщетно бились несколько лет?
– Вы говорите о краже Ларца Авлена? Ага, теперь все ясно! Вы направляетесь в Тримандилам, надеясь с помощью нашего могучего юного друга успешно провести эту справедливую экспроприацию. Ну что ж, да не дрогнет рука и не скрипнет под ногой половица! Вы еще не получили приглашения отобедать, угадал?
– Не получили, – подтвердил Карадур. – Мы надеялись, что вы доставите нам удовольствие...
– Конечно же, конечно, доставлю!
– Ах, так вы не слышали? После вашего отъезда из Мальваны Великий Государь издал новый указ о деньгах. Теперь в Мальване имеют хождение только монеты местной чеканки. Чужеземец, въезжающий в страну, обязан сдать свои иностранные деньги и драгоценные металлы в обмен на имперскую валюту. Причем курс обмена просто грабительский: путешественник теряет половину своих сбережений. Если же он обменял не все свое золото и серебро и впоследствии попадется, его предадут смерти каким-нибудь хитроумным способом: например, потопчут царскими слонами – и это еще самый незатейливый из них – Вот невезенье, – посетовал Карадур. – Мы постарались все предусмотреть, но если Царь Царей отнимет половину наших сбережений...
Поррекс вскинул голову и подмигнул.
– Возможно, я смогу быть полезным. Существуют, разумеется, люди, для которых унция золота – это унция золота; им все равно, кто ее принесет – царь Шайю из Мальваны или Джориан из Ксилара. Эти контрабандисты с риском для жизни тайно ввозят в мальванскую империю иностранные деньги и вывозят оттуда местную валюту – чтобы за определенный процент продать ее у себя. Некоторые сами чеканят мальванскую монету – причем из настоящего золота, а не какие-нибудь там низкопробные подделки. Имея рекомендацию, можно купить по сходной цене столько валюты, сколько нужно для посещения могущественной Мальваны.
– Разве люди царя Шайю позволят чужестранцу ввозить в Мальвану имперскую валюту по номинальной стоимости? – вмешался Джориан.
– Конечно, позволят, ибо старания правительства направлены на то, чтобы Мальванские деньги вернулись в страну и там осели. Если разобраться, главная причина контрабанды – политика Мальваны, делающая контрабанду прибыльной. Но казначей Шайю носится с денежными теориями, которые ему, хочешь не хочешь, приходится воплощать в жизнь, даром что они идут вразрез с человеческим естеством. Посидите здесь, пивком себя побалуйте, а я покамест забегу кое-куда, попробую отыскать нужного нам человека.
Поррекс выскочил за дверь.
– Сынок, – прервал молчание Карадур, – ты еще не растратил свою сотню ксиларских львов? Мне кажется, их нужно обменять, как советует Поррекс.
– Все при мне, разве двух-трех не хватает, что потратил в дороге. Только я хочу сперва проверить слова доктора Поррекса, а уж потом деньги отдавать. Ну, то, что он говорил про новый Мальванский указ.
– О, я уверен, такой милый человечек, к тому же член моей уважаемой ложи, достоин доверия...
– Может статься, но я все-таки разузнаю. Жди меня тут.
И Джориан тоже вышел из комнаты. Вскоре он вернулся.
– Не обманул твой льстивый карапуз, колдун этот, – сказал он. – Я поговорил с некоторыми знающими людьми – трактирщиками там и еще кое с кем – все как один подтверждают его слова.
– Говорил я тебе, ему можно верить. А вот и он.
– Господа, все устроено, – с порога объявил Поррекс. – Мой человек ждет на улице. Сколько у вас есть золота и серебра на обмен? Медь и бронза не меняются У Джориана оказалось девяносто семь львов и немного серебра, у Карадура золота было совсем немного, зато серебра в достатке. Поррекс произвел на счетах какие-то вычисления.
– За все могу дать сорок две с половиной Мальванских кроны, – сказал он. – За вычетом комиссионных посреднику: он берет лишь шестую часть, а на границе забрали бы половину. Если позволите, я сам отнесу деньги вниз – мой человек не хочет, чтобы его видели.
Карадур послушно протянул кошелек, но Джориан не спешил расставаться со своими сбережениями.
– Его деньги можешь обменять и так, – произнес он, – а я хочу сперва посмотреть на твое мальванское золото.
– О, разумеется, милый юноша; как скажешь, так и будет. Обожди.
Поррекс снова вышел. На этот раз он довольно долго не возвращался.
– Должно быть, Джориан, – заметил Карадур, – перекупщик золота не меньше твоего боится выпустить деньги из рук.
– Береженого боги берегут.
На лестнице послышались шаги и вошел Поррекс в сопровождении незнакомца.
– Не день, а сплошное везенье! – с лучезарной улыбкой вскричал Поррекс. – Позвольте представить моего дорогого старинного друга Лациендо. А это те самые доктор Карадур и мастер Никко.
Лациендо, смуглый, дочерна загорелый низкорослый человечек с лихо закрученными усами, был чуть постарше Джориана. Он вежливо поклонился путешественникам и одарил их приятной улыбкой.
– Мастер Лациендо плавает суперкарго на одном из судов компании «Сыны Беннивера», – продолжал Поррекс. – Завтра он уходит в рейс и искал, с кем отпраздновать последний вечер на берегу. Так что теперь вам не надо платить за мой обед: дружище Лациендо непременно хочет нас всех угостить.
– С полным моим удовольствием, господа хорошие, – проворковал Лациендо.
– Итак, – сказал Поррекс, – вот ваше золото, доктор, а это твое, мастер Никко. Пересчитайте. О Никко, теперь, если позволишь, твои деньги... Лациендо, старина, тебе нетрудно спуститься и отдать этот сверток человеку, что ждет под лестницей? А то уж я устал карабкаться вверх-вниз по ступенькам. Прекрасно! Пока его нет, господа, нужно подыскать всем нам маски – тем, у кого нет маскарадных костюмов, пьяные гуляки просто проходу не дают.
Покопавшись в сундуке, Поррекс извлек на свет четыре маски, изображающие чертей с вытаращенными глазами и сердито оскаленными клыками. Джориан в это время рассматривал квадратные Мальванские золотые: на одной стороне был выбит портрет Шайю – или его отца – в короне, а на другой слон, попирающий тигра. Он взял из рук Поррекса маску и начал прилаживать завязки.
– Готово, господа хорошие, – вернувшись, доложил Лациендо. – Дозвольте покорному слуге отвести вас к Чюро. Фонари ни к чему, город освещен по случаю праздника.