Башня одиночества
Шрифт:
— Кто там?
Десмонд Гаррет замер, опустив руку, сжимавшую кирку, и напряг слух: возможно ли?
— Кто там? — вновь прозвучал знакомый голос.
— Филипп? — проговорил он вне себя от удивления и заорал изо всех сил: — Филипп, Филипп!
— Папа! — Голос, проникавший сквозь толщу земли, был глухим и искаженным, но узнаваемым.
Десмонд Гаррет закричал, пытаясь произносить слова внятно, чтобы наверняка быть услышанным:
— Филипп, это я, твой отец! Я закрыт в подземелье, которое заполняет песок. Тебе видно, что здесь происходит?
— Подожди! — Филипп медленно спустился
— Песок поступает из большого резервуара! — закричал Филипп. — Я не в силах измерить его глубину, но я мог бы спуститься при помощи веревки через отверстие, откуда он течет.
— Какая длина у твоей веревки? — спросил отец.
— Около пятнадцати метров.
— Этого недостаточно. Один только коридор, ведущий в камеру, где я нахожусь, имеет в длину восемь метров.
— Я все-таки попытаюсь спуститься!
— Не делай этого, ради всего святого! Ты утонешь в песке.
— А как ты туда попал?
— Через долину Петры. Через большую гробницу в скале с коринфским портиком.
— Я смогу добраться до тебя оттуда?
— Нет, не получится. Придется одолеть целую реку песка, да потом ты и не сможешь двигаться: галерея заполнена на две трети!
— Проклятие! — воскликнул Филипп. — Должен же быть какой-то выход. Что у тебя есть с собой?
— Кирка, стальной лом и веревка. В моем положении все это бесполезно.
— А вот и нет, — возразил Филипп. — Послушай, мне пришла в голову одна мысль. Какая длина у твоей веревки?
— Примерно десять метров.
— Тогда привяжи к ней что-нибудь тяжелое. Например, лом. Кажется, я нашел способ спуститься.
— Будь осторожен! Если ты упадешь в песок, мы оба погибли.
— Не волнуйся, — ответил Филипп, — мы справимся.
Мысль вызволить отца из ловушки, в которую тот попался, как мышь в мышеловку, весьма взволновала его. Это будет реванш за все те загадки, которые ему пришлось разгадывать, за все испытания, выпавшие на его долю в поисках отца.
Он поднялся к жерлу провала, где привязал веревку к акации. Как он и думал, ствол ее оказался длиннее, чем ширина отверстия в основании ямы. Он выбрался наружу, к своей лошади, достал топор и начал рубить корни дерева. Филипп знал, что древесина акации — одна из самых прочных, но и представить себе не мог, насколько она прочна. Казалось, он рубит камень.
Он трудился изо всех сил, понимая, что жизнь отца зависит от нескольких минут промедления. Наконец последний корень был побежден и ствол диаметром сантиметров в двадцать упал на землю. Филипп двойной петлей закрепил на нем конец веревки, вторым концом обвязался вокруг пояса и, оттащив дерево вниз, положил его поперек отверстия в дне ямы. Обвязав рот платком и вставив в уши затычки, он начал спускаться вниз. Ощутив под ногами песок, Филипп пополз дальше на четвереньках, упираясь ладонями, чтобы не провалиться, и соскользнул
На него обрушился поток песка, и Филипп, задохнувшись, испытал острое чувство паники, но не выпустил веревки и выбрался на поверхность, сделав над собой огромное усилие. Песок забился в каждую щель, сердце в груди разрывалось, но, едва лишь вынырнув на поверхность и вдохнув воздух, он понял, что теперь все получится. Молодой человек спускался вниз, регулируя свое движение при помощи веревки, и через некоторое время почувствовал, что скорость песчаного потока уменьшилась. Он добрался почти до того места, где галерея переходила в подземную камеру, как вдруг почувствовал, что веревка натянулась и удерживает его. Филипп очистил лицо от песка, прежде чем открыть глаза, и увидел отца. Десмонд Гаррет стоял перед ним в четырех или пяти метрах. Песок уже затопил весь пол и доходил ему до пояса.
— Бросай! — закричал молодой человек.
Десмонд Гаррет метнул железный лом, к которому была привязана его веревка, и после двух бесплодных попыток Филиппу удалось скрепить оба конца.
— А теперь отправляемся наверх, — сказал он. — Завяжи рот платком, закрой глаза и заткни уши. Теперь начинается самое трудное: нужно пройти сквозь поток песка. Другого способа нет!
— Я следую за тобой, — ответил Десмонд Гаррет. — Вперед!
Филипп начал подниматься по веревке и без особых проблем добрался до песчаной реки. Задержав дыхание, он бросился в струю песка, падавшую на него всей своей тяжестью. Ему показалось, что сейчас у него сердце вот-вот разорвется от натуги и невозможности дышать, но он помнил, насколько долог был его путь, помнил о тысячах препятствий, которые ему пришлось преодолеть, и о человеке, с трудом карабкавшемся по веревке вслед за ним. Он чувствовал, что держит в руках собственную жизнь, и сжимал веревку из последних сил. Песок царапал голые руки, проникал под одежду, увеличивая вес, и мешал двигаться вперед. Но он точно высчитал высоту потока и каждый раз, перехватывая руки, знал, что преодолел еще двадцать сантиметров на пути к цели.
Вынырнув из песка в широкий верхний резервуар, он чуть не потерял сознание, сорвал платок с лица и несколько раз судорожно вдохнул. Кислород вернул жизненные силы и ясность рассудка. Филипп обернулся, продолжая карабкаться наверх, и закричал:
— Остановись перед потоком, отец! Слышишь меня? Не ныряй в поток!
— Я слышу тебя, — ответил тот.
— Хорошо! Подожди, пока я доберусь до поверхности, а потом прыгай, когда натяну веревку. Тогда я тоже смогу помочь тебе.
— Ладно, я подожду.
Филипп продолжил подъем и заметил, что верхняя часть резервуара теперь свободна от песка. На последнем участке он уперся ногами в голую стену, подпрыгнул и дотянулся до ствола акации, превосходно выполнившего свою задачу в качестве крепежа. Теперь он был на поверхности, и последние капли грозового дождя доставили ему огромное облегчение, а при виде звезд, блиставших в разрывах облаков, Филипп вспомнил прекраснейший стих, которым Данте завершил свой «Ад». Он обернулся к отверстию и дернул за веревку.