Башня одиночества
Шрифт:
Он усадил его в большом кабинете с паркетным полом и ореховыми шкафами до самого потолка, полными древних и современных книг. Возле окна находился письменный стол, тоже ореховый, массивный, с лампой в стиле модерн в виде полуобнаженной нимфы, поддерживающей абажур из матового зеленого стекла. В этой большой комнате пахло пчелиным воском и не было даже намека на сложные технические устройства, прославившие на весь мир великого хозяина этого жилища. Возле стола стоял античный глобус, а на стене за спинкой кресла висела планисфера фра Мауро.
Гульельмо
— Я рад вас видеть, — сказал он. — Я был уверен, что вы позвоните. В противном случае я сам позвонил бы вам.
— Синьор Маркони, — начал падре Хоган, — я скоро уеду в пустыню Сахара с построенным вами прибором.
— Я знаю, — ответил Маркони. — Когда вы отправляетесь?
— Завтра. Но прежде я должен найти ответы на кое-какие вопросы, не дающие мне покоя. Некоторые из них напрямую касаются вас.
Маркони кивнул. Лицо его не выдавало ни тени волнения.
— Слушаю вас.
— Год назад падре Бони обратился ко мне за помощью в исследовании, представлявшем, по его словам, огромный интерес и исключительное значение. Я с воодушевлением принял его предложение, оставив преподавание в Университете Корка. А теперь я стал пленником кошмара, участником эксперимента, ни результатов, ни последствий которого не могу предвидеть.
— Думаю, мне понятны ваши чувства, — проговорил Маркони.
— Когда мы попрощались с вами той ночью, возле Ватиканской обсерватории, вы посоветовали мне быть осторожным, помните?
— Да, отлично помню.
— А почему?
— Потому что падре Бони так и не рассказал мне, каким образом предвидел появление этого сигнала, и не сообщил, что собирается делать потом.
— И тем не менее вы работали на падре Бони в строжайшей тайне и создали свой аппарат будущего. Чего вы ждете взамен своего молчания?
— Ничего. Иногда для ученого нет иного вознаграждения, кроме результатов его работы.
— Но вы знаете, что хочет получить падре Бони от этого предприятия? Вы в курсе, как мы используем ваши изобретения?
— Это не составляет для меня проблемы. Падре Бони — священник, и вы тоже.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Я знаю, что мы получаем сигнал из космоса и в этом сигнале содержится разумное послание от стремительно приближающегося к нам источника. Мы с падре Бони заключили договор.
— Вы можете открыть мне его суть?
— У меня нет причин скрывать ее от вас. Падре Бони обещал мне поделиться содержанием этого послания, когда получит его.
— Техника в обмен на знание.
— По сути, да.
— А теперь я должен уехать, чтобы через двадцать восемь дней оказаться в определенном месте… в месте, где передатчик сосредоточит окончательный поток информации.
— Я так и думал, что эта задача выпадет вам. И поэтому тоже советовал вам быть осторожным.
— А что может случиться?
— Этого никто не знает…
— Падре Бони сказал мне, что аппарат,
Ученый молча кивнул, и падре Хоган заметил, что по виску его стекает маленькая капля пота, как и в ту ночь в обсерватории, когда он слушал проникающий из космоса сигнал.
— Можете рассчитывать на меня, Хоган, — проговорил он наконец. — Делайте то, что от вас требуется, а потом приходите. Понимаете? Приходите ко мне. Прежде чем вернуться в Ватикан.
— Я так и сделаю.
Они направились к выходу, и перед тем как открыть дверь, Маркони протянул ему руку.
— Удачи, — сказал он и долго смотрел вслед, пока тот пускался по лестнице, исчезнув в темноте вестибюля.
Филипп смертельно устал, но продолжал рассказывать, восстанавливая во всех подробностях свое путешествие из Рима в Неаполь — как он нашел дом Авла Випина, о своей встрече за воротами Баб-эль-Авы и происшествиях в Алеппо и Пальмире.
— А это седьмая могила, отец. В папирусе памятник описывается как цилиндр, увенчанный Пегасом. Увидев ту девушку и рассмотрев украшение у нее на шее, я подумал, что, возможно, это изображение седьмой могилы… Я знаю, невероятное совпадение. Но как иначе истолковать подобную вещицу? Посмотри, мне кажется, сомнений быть не может: цилиндр, увенчанный Пегасом.
— Но мы не знаем, где она находится.
Филипп показал отцу надпись, вырезанную у основания кулона древними арабскими символами.
— Ты ошибаешься. Этот кулон сделан в Джебель-Гафаре.
— Джебель-Гафар… — повторил Десмонд Гаррет. — Это по ту сторону аравийской границы. Я почти уверен. Труднодоступное и пустынное место… Вряд ли там может находиться подобный памятник. И карта Баруха бар-Лева не поможет мне. Седьмая могила там не указана, однако, если я правильно помню, он говорит, что искать нужно ее в южной пустыне. Но что-то тут кажется мне недостаточно убедительным. В тексте Авла Випина написано, что римская экспедиция отправилась в путь из Цидамуса, разве не так? А Цидамус — это Гадамес, в Ливии.
— Но есть также Цидама в Сирии, и это снова приводит нас в Джебель-Гафар.
— А почему эта девушка преподнесла тебе подобный подарок?
— У меня есть надежда, — проговорил Филипп.
— Ты влюблен в нее?
— Ее образ все время стоит у меня перед глазами. С тех пор как я увидел ее — не могу забыть. К несчастью, это лишило меня поддержки эль-Кассема. Он осудил мое решение следовать за ней любой ценой и уехал. Уговорить его было невозможно. Поэтому мне пришлось действовать в одиночку, без чьей-либо помощи. Несколько раз я был на грани провала. Единственная моя боль — это гибель Еноса бен-Гада. Если бы эль-Кассем был рядом, возможно, ее удалось бы избежать. Но я все равно убежден, что действовал наилучшим образом, и на моем месте ты поступил бы так же.