Башня страха
Шрифт:
Мо'атабар думал, что Фа'тад ищет клады, думал, что они подбираются к крепости и готовятся ограбить ее. Если там в самом деле сокрыта хоть половина богатств, о которых твердит молва, тогда дартары смогут оставить геродианскую службу, племя их навсегда избавится от вечного страха перед засухой Но это ли у Фа'тада на уме? Вряд ли — как-то не похоже на Орла, не в его духе.
Ногах встрепенулся: он заметил, что в тумане кто-то движется. А в следующую секунду он рот разинул от восхищения. Никогда молодой дартарин не встречал подобной женщины, красота ее поразила Ногаха, как удар в солнечное
Хадрибел переступил порог и сразу почувствовал неладное. Он на минуту остановился. В воздухе остался какой-то еле уловимый непривычный запах. Запах женщины.
Хадрибел захлопнул входную дверь и поспешил в спальню.
— Сэр? Сэр! Что с вами?
Но он уже знал ответ. Хадрибел был солдатом, был близко знаком со смертью, видел ее в разных обличьях.
Он окаменел, не в силах поверить в случившееся. Сознание громадного несчастья, невосполнимой утраты свинцовой тяжестью навалилось на него.
Генерал умер! Они навсегда лишились этой железной воли, этого непоколебимого гения!
Бел-Сидек — опытный полевой командир, отличный тактик, надежный, как скала в бурном море. Генерал назначил его своим преемником. Но бел-Сидеку недостает обаяния, способности зажигать сердца, покорять воображение — того, чем всю жизнь отличался Ханно бел-Карба.
Как бы то ни было, бел-Сидека надо немедленно известить о несчастье. Нужно многое сделать — и побыстрее, чтобы Живые выстояли, не дали горю сломить себя. Хадрибел собрал волю в кулак и на ватных ногах вышел на улицу. Он не замечал, что громко проклинает злой Рок, отнявший у них Генерала.
Глава 11
Противоречивые чувства бурлили в груди бел-Сидека. Боль, горечь утраты, гнев, смущение, что их с Мериэль застали в самый неподходящий момент. Но он взял себя в руки. Нельзя позволить себе расслабиться, сдаться в критический для Живых момент. От его действий в этот решительный час зависит, будет ли борьба продолжаться, или движение их угаснет, сойдет на нет. Он должен решать спорные вопросы, проблемы, разговаривать с людьми — и делать это надо с холодной головой Бел-Сидек приостановился у двери дома, в котором шесть лет прожил с человеком, значившим для него больше, чем родной отец.
— Пошлите за Карзой, потом возвращайтесь сюда, — велел он Хадрибеду. — Имейте в виду — никакие задержки и отговорки не допустимы.
— А остальных вызвать?
— Сначала Карзу. Прежде всего я хочу поговорить с ним, — Бел-Сидек оставил Хадрибела выполнять поручение, толкнул дверь, зашел.
Он потянул носом воздух, но не почувствовал запаха, который уловил Хадрибел. Впрочем, прошло немало времени, запах мог выдохнуться.
Могла ли женщина побывать здесь в промежутке между уходом Карзы и приходом Хадрибела? Чушь! Какая женщина? И с какой целью?
Бел-Сидек пересилил себя и открыл дверь спальни.
Старик казался совсем маленьким и хрупким. Похоже, что перед смертью он ужасно рассердился. Нет, не то. Бел-Сидеку знакомо было это выражение. Он умер раздраженным. Значит, Генерал знал посетителя — если, конечно, его действительно кто-то посетил.
Простыня была смята, словно Генерал покорился судьбе лишь после отчаянной борьбы. Ночная рубашка распахнулась на груди, обнажая болезненно-желтую кожу и… что-то черное.
Бел-Сидек одним пальцем отодвинул грязную материю.
На груди старика, у сердца, чернел отпечаток руки, изящной руки. Великоватой для ребенка, но слишком маленькой для мужчины. Бел-Сидек долго изучал его.
Дурной, очень дурной знак. Если он действительно оставлен убийцей, им не миновать серьезных неприятностей.
Точно такого знака бел-Сидеку еще видеть не случалось, но похожих он встречал немало. Отпечаток напомнил ему метки колдунов-убийц. Раньше, до завоевания Кушмарраха, часто находили трупы с черным клеймом на груди, но при геродианской власти это прекратилось. Кадо с приспешниками вообще запретили колдовство.
Бел-Сидек не слышал, чтоб в городе тайком практиковал кто-нибудь из черных магов. И ведьм не стало, разве та, что привез с собой новый градоначальник. Неужели она… Вряд ли. Знай геродиане, где скрывается Генерал, они бы убрали его другим способом. Устроили бы из казни предводителя Живых многолюдный, торжественный спектакль, какие устраивались в прежние времена, пока миролюбивый Арам не вытеснил свирепого Горлоха.
В ожидании Карзы бел-Сидек присел к письменному столу и принялся обдумывать, как облегчить Живым переходный период. Мысли его бродили вокруг тайного суперагента Генерала, он отгонял их, но упорно возвращался к тому же. Если верить старику хотя бы отчасти и человек этот в самом деле настолько искусен, Живые могут использовать его как орудие возмездия.
Нет, месть потом. Сначала — добиться устойчивости, не допустить паники.
Без стука вошел Карза, не выспавшийся и в поганом настроении. Он начало было жаловаться, но бел-Сидек молча показал на спальню.
— Будь я проклят! — вскричал Карза. — Когда?
— Между вашим уходом и возвращением Хадрибела. Если только вы не оставили его в плохом состоянии.
— Да он был здоров как бык. Что случилось?
— Хадрибел вам ничего не рассказал?
— Рассказал.
— Но я выяснил кое-что еще. — Бел-Сидек снова отвернул ворот ночной рубашки старика. — Что скажете?
Карза уставился на отпечаток ладони, покачал головой.
— Значит, они знали, что надвигается… — пробормотал он.
— Что?
— Генерал на всякий случай ввел меня в курс дела, сообщил планы относительно Кушмарраха. Кто-то решил не дать им свершиться.
— Какие же это планы? Карза покачал головой.
— Не могу сказать. Генерал был решительно против, он настаивал — бел-Сидеку ни слова. Предполагалось, что этим вопросом займусь я, а вы будете главным во всех остальных. Я разделяю точку зрения Генерала, но не могу аргументировать ее, не открывшись вам.