Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки
Шрифт:
Ответа он не получил – погоня была уже в двух шагах. Вооруженные люди, трое из которых несли фонари, остановились как вкопанные. Базиль ослепительно улыбнулся.
– Господа изволят любоваться звездами? Их хватит на всех…
– Кто вы? – Первым заговорил сухопарый седоватый человек в лиловом, которого Базиль тотчас узнал. Граф Вардо, один из самых влиятельных людей в Ифране, но, Проклятый, в каком виде! Бледный, руки трясутся…
– Я? Я-то Базиль Гризье, граф Мо, – арциец даже не понял, что чуть ли не слово в слово повторяет слова Крапивника, – а вот вы кто такие?
Вардо оторопело уставился сначала на Базиля, а затем на его спутника – темноволосого молодого человека с тонким нервным лицом, которого граф Мо не видел никогда в жизни.
– Морис, что вы тут делаете?
Ага, его зовут Морис… Уже хорошо.
– Мы здесь гуляем. С другом, – пояснил Базиль, яростно сжимая локоть новообретенного приятеля и старательно изображая узнавание, удивление и растерянность. – Ночь славная, а мне скоро ехать в Мунт. На свадьбу сестры. Но вы, монсигнор, неужели и вам не спится?
– Мы ищем одного человека, – бросил граф, – мимо вас никто не проходил?
– Проходил, – охотно сообщил Базиль. – Некто в берете. По-моему, он любовник хозяйки вот того дома. Мы даже в тень отступили, чтоб не смущать парочку, и тут появились вы. И все же, что случилось? Мы можем помочь?
– Неважно, – на жестком лице Вардо проступило очень странное выражение. Смесь сомнения и немыслимого, невероятного облегчения. – Я, видимо, ошибся. А вы, значит, решили прогуляться? И давно вы гуляете?
– С вечера, – в первый раз подал голос Морис, – Базиль послезавтра уезжает, а я ему завидую.
– Так в чем же дело? – Складки на лице ифранского вельможи разгладились окончательно. – Почему бы вам не поехать вдвоем? Вы, Морис, по своему положению можете приветствовать венценосных новобрачных от имени Ифраны. Я завтра же поговорю с Жоселин.
– Благодарю вас, дядюшка.
– А теперь разрешите откланяться, встретимся завтра на приеме, – церемонно произнес граф и удалился вместе со своими людьми, фонарями и арбалетами.
Четверо не стали бить мне в спину. То ли у них были свои счеты с хозяйкой этого места, то ли они решили поглядеть, чем закончится, и взяться за уцелевшую. Женщина и Олень… Серьезные противники, и это не Циала и не Ройгу, хоть и похожи. Циала была моей, не знаю уж, в каком колене, прапратеткой, в нас текла одна кровь, а Ройгу побывал моим супругом, их бы я узнала. Но сила у парочки была, а я малость поиздержалась в схватке с Анхелем. Мне очень захотелось оборотиться снежной исской рысью, и именно поэтому я этого не сделала. Я вообще ничего не сделала: первым здоровается тот, кто приходит. Не-Циала молчала, ее рогатый спутник тем более. Что ж, в таком случае первым заговорит та, кто будет прощаться. Я внимательно рассматривала прекрасное холодное лицо, обрамленное черными, как смоль, волосами. Да, это не Циала, та была отмечена печатью чувственности, в ней прямо-таки бурлила жизнь, она играла целомудренную и отрешенную женщину, но не была таковой, а эта холодна, как зимняя луна.
Мы смотрели друг другу в глаза, она явно была разочарована, что я и Четверо полюбовно разошлись до лучших времен. Олень вытянул в мою сторону рогатую голову, вбирая молочными ноздрями воздух, у него были очень неприятные глаза, но глаза, а не провалы, наполненные белой мглой, как у Ройгу. Да и клыков у него не наблюдалось, разве может быть у непорочной девы клыкастый спутник? Клыки появлялись у меня, когда я оборачивалась рысью. Может, рискнуть? Прыжок на загривок этой твари – и готово?
Олень отступил, женщина подняла руку с рубиновым перстнем и что-то произнесла. Я почувствовала на груди теплый толчок – ожил талисман Астени, о котором я в очередной раз забыла. На прекрасном лице моей соперницы отразилась легкая досада. Выходит, она напала, а я и не заметила, или эльфийская магия погасила атаку на расстоянии? Странно, серебряный Лебедь никогда не казался мне исполненным силы, это была память о друге, а не оружие. Красавица была озадачена, а меня подхватило и по – несло, как уже бывало не единожды. Я редко хочу боя, но когда видишь перед тобой что-то противное самой твоей природе, удержать себя в руках трудно, да я и не удерживала.
Олень… Сначала – олень! Не-Циала, Четверо и мунтский узурпатор – это потом. Я собралась для броска, но мои враги исчезли. Исчезло все, я была одна среди нежного жемчужного сияния. Нет, не одна, чье-то присутствие, мягкое, слегка укоряющее, но бесконечно сострадающее и любящее, в этом месте ощущалось вполне отчетливо. Меня ждали, звали, любили такой, какова я есть, несовершенной, дикой, жестокой. Любили и надеялись, что я изменюсь к лучшему, сделаю шаг навстречу. Чему?
Исполненный ласки и сочувствия зов был силен, но упрямство родилось раньше меня. Меня готовы простить? Да кто вы такие?! Если кто и имеет право меня судить, то это те, живые и мертвые, с которыми я прошла через ад. Астени и Алве есть за что меня прощать, Рене – за что судить, но не этим сладким, бестелесным и благостным, обитающим в Свете, пока в Тарре и десятках иных миров умирают. Если могут помочь, пусть помогают, нет – справимся сами, непрощенными.
Не знаю, выкликнула ли я это вслух, или эти… этот? Да, это был Он! Он был один и обладал властью читать в чужих сердцах. Жемчужное сияние стало ярче, я словно бы вязла в нем, меня куда-то влекло. Это не было простым зовом, но и насилием назвать столь мягкое прикосновение было нельзя. Все для моего же блага… Но у меня одно благо – Тарра! Тарра и спящий в лесной хижине человек, за которого я отвечаю перед всеми Силами мира и самой собой. Я вернусь, как бы эти жемчужные в меня ни вцепились. Вернусь, потому что нужна. Я рванулась, как рвется увязнувшая в болоте лошадь. Возможно, мне показалось, но любвеобильный хозяин испытал нечто похожее на досаду и ревность.
Таким он мне нравился больше, не верю и никогда не поверю в абсолютную любовь ко всему сущему, это или Равнодушие, или безграничная Любовь к себе, требующая столь же безграничного обожания всех остальных. Ого! Жемчужное ничто стало разделяться, так рано или поздно разделяется масло, смешанное с водой. Сверху проступало что-то вроде неба, снизу – земли или, вернее, тверди, а вдали появилась окруженная сиянием человеческая фигура. Со мной решили поговорить на равных? Не о чем мне с ним говорить. Мне нужно домой, только как?
Получив обратно свою память, я вообразила, что дорогу в Тарру найду из любой преисподней. Райские объятия я в расчет не приняла.
Присутствие хозяина становилось все ощутимей, но я знала, что не должна с ним встречаться, по крайней мере сейчас.
– Геро! Геро, я здесь!
Сандер? Нет! Он не знает моего истинного имени… Если мы еще свидимся, клянусь, я не стану больше ему врать. Он узнает все, и будь что будет! Но кто бы ни звал меня, он чужд хозяину этого места, он – друг, он пришел за мной. Я, как одержимая, бросилась на голос, и это все же оказался Александр Тагэре с поднятым мечом, из рукояти которого бил ослепительный зеленый луч, рассекавший проклятое мерцание не хуже идаконского маяка. Сандер был в боевых доспехах, но без шлема, спутанные темные волосы взъерошены ветром. Я вцепилась в закрытое сталью плечо, как в последнюю надежду, а он, умелым движением отодвинув меня за спину, повернулся лицом к шествовавшей к нам фигуре. Я думала, что меня ничего уже не удивит, и, разумеется, ошиблась. Они знали друг друга, Александр Тагэре и тот, кто хотел меня увести.