Башня. Новый Ковчег 2
Шрифт:
— Понятно, не сами, — при упоминании о Нике, Кира одолели противоречивые чувства. Во-первых, злость — как смеет этот гад, преступник, приговорённый к казни, в том числе и за то, что хотел похитить Нику, дочь своего друга, даже имя её произносить. Но было и ещё что-то. Видимо, Литвинов не был в курсе последних новостей и всё ещё считал его, Кирилла, парнем Ники. И это было одновременно и приятно, и горько.
— Уже лучше. Думай дальше. Если не сами, то кто?
— Да откуда мне знать? Шишка какая-то, сверху.
— Вот именно. Какая-то шишка сверху, — терпеливо повторил Литвинов. — Ну, дальше сам догадаешься, или ещё надо разжевать?
— Не
Но Борис Андреевич то ли его не расслышал, то ли всё-таки решил пояснить, сомневаясь в интеллектуальных способностях Кира.
— Мы точно не знаем, кто стоит за этим. Кто заказчик. Ясно одно — это не простой человек, не твой, как там его, Костыль… Слишком хорошо всё спланировано. Возможно, это даже кто-то из Совета, иначе бы Павла так просто не выманили на эту станцию. Савельев не мальчик какой. Так что там кто-то очень влиятельный, а может, и не один. И смерть Ледовского мне не сильно нравится, такое ощущение, что всё это звенья одной цепи. Не бывает таких совпадений. Просто не бывает, запомни, пацан, — зелёные глаза Литвинова жёстко сверкнули. — И, если они решились на такой отчаянный и наглый шаг, поверь моему опыту, они не остановятся. Наёмные убийцы, подкупленная охрана… Да любой комендант, если он вдруг в доле, прежде всего сдаст всю нашу компанию с потрохами. А не сдаст, так Павла и в верхней больнице прихлопнуть могут. Наверху им, может, даже удобней будет. Кто знает. Я рисковать не намерен.
Литвинов замолчал и снова отвернулся, наклонился к Павлу Григорьевичу, внимательно всматриваясь в лицо друга. А внутри Кира опять с особой силой вспыхнула злость. Слова Литвинова не были лишены смысла, и всё же… Сидит тут перед ними, рассуждает о тайнах сильных мира сего, спокойно, словно он не на заплёванной лестнице находится, а ведёт беседу в своём богато обставленном кабинете, который наверняка у него когда-то был. И вообще, все вокруг хороши.
Кир злился на Катю, на её слова «кто так перевязывает». На Сашку — пыхтит рядом и даже сказать ничего не пытается, типа устал бедняга. И даже на Савельева, который вообще хорош! Потащился по кой-то хер на заброшенную станцию, не мог сразу догадаться, что это подстава. Возись теперь тут… Но больше всего, конечно, Кир злился на себя. На свою тупость и никчемность. Тут умирает отец Ники (его Ники, и плевать, что она там с каким-то Степкой, она все равно ЕГО Ника), а он ничего не может поделать.
— Борис Андреевич, — снова подала голос Катя. — Что же тогда делать? Врач нужен обязательно. Анна Константиновна только утром будет. А сейчас даже дежурного врача нет, всех же сняли из-за ремонта…
— О, господи, — простонал Литвинов.
— Наши все врачи выше живут, да я и не знаю точно где. И вообще, все же сейчас по другим больницам распределены, там тоже дежурства, и…
В Кате проснулась болтливость, как это часто бывало, когда она волновалась или нервничала. Но Литвинов слушал её внимательно, не перебивая. Похоже, из них троих он считал толковой только Катю. Та же быстро перебирала все возможные варианты и тут же отбрасывала их как неподходящие.
— Я знаю одного врача! — неожиданно выпалил Кир и сам себе удивился. — Он друг моих родителей. Участковый у нас, на шестьдесят пятом…
— Участковый, — с сомнением протянул Литвинов.
— Да, участковый! Ну и что? — взъерепенился Кир. — Егор Саныч — хороший врач! Может быть, даже самый лучший. И он с Анной Константиновной знаком, я видел его у неё пару раз. И ещё, мне мама говорила, что он спасал тех, кого вы приговорили. Тем вашим
Кир понимал, что зря он пытается разозлить Литвинова. Они сейчас оказались в одном окопе, им нельзя ругаться, предъявлять друг другу претензии. Но ничего не мог с собой поделать. Впрочем, разозлить Литвинова было совсем не просто, такое ему, Киру, не по силам. Слишком разные весовые категории. Кир это понимал, но не мог не наскакивать на него, как потрёпанный петушок на огромного равнодушного пса, который может перешибить его одним взмахом хвоста. Может, но связываться с этим мелким петушком считает ниже своего достоинства.
— Участковый, значит… на шестьдесят пятом… — повторил Литвинов, пропустив реплики Кира про закон и карантин мимо ушей. Его лицо оставалось непроницаемым, но Кир каким-то чутьём угадал, что Литвинов думает, быстро анализирует в уме, делая свои раскладки. — Значит, так, Кирилл Шорохов…
Литвинов развернулся и в упор посмотрел на Кира.
— Дуй немедленно к этому твоему врачу. Быстро! Ври ему, что хочешь, но притащи его в больницу. Ты понял? Сейчас, Кирилл Шорохов, жизнь Павла от тебя зависит! Ну, чего завис? Ноги в руки и без врача не возвращайся!
— А как же вы тут? Как дотащите? — растерялся Кир. Он медленно поднялся и застыл, глядя сверху вниз на Сашку и на Литвинова.
— Справимся как-нибудь. Тут не так много осталось, — Литвинов посмотрел на Полякова, с трудом переводящего дыхание. — Ведь справимся же? Как тебя? Саша?
— Справимся, — тихо ответил Сашка.
— Вот и молодец, сейчас ещё пару минут передохнём, и последний рывок, — Литвинов смерил Сашку взглядом, словно оценивая его, прикидывая, сможет ли он, не упадёт ли на полдороге. Киру показалось, что во взгляде Бориса Андреевича мелькнуло что-то, то ли удивление, то ли сомнение. Словно он пытался что-то вспомнить, но никак не мог. — А ты что, ещё здесь? Беги уже, дурья твоя башка! Послал же бог, помощничков.
И Кир побежал наверх.
***
— Егор Саныч, ну давайте быстрее. Ну, пожалуйста!
— Что же ты за торопыга-то какой. Погоди, я хоть инструмент возьму.
— Да там всё есть! У Анны Константиновны всё есть в больнице… Егор Саныч!
Когда Кир добрался до квартиры Егор Саныча, старый врач ещё не спал. Кир издалека углядел свет в окнах его квартиры — они выходили в один из центральных, широких коридоров, а не в узкие коридорчики, дробящие жилые отсеки на островки — и за неплотными, полупрозрачными занавесками (почему-то Егор Саныч предпочитал занавески, а не практичные жалюзи, которые использовались почти повсеместно на нижних этажах) угадывалась сухонькая фигура доктора, склонившаяся над столом.
Егор Саныч не сразу понял, чего Киру от него надо. Кирилл торопился, врал неумело и, наверно, неумно — помнил только из напутствия Литвинова, что надо врать, нести любую ахинею, лишь бы Егор Саныч согласился пойти с ним больницу.
— И вот как тебя, Кирилл, угораздило? Как тебе удаётся вечно вляпываться в неприятности? — ворчал старый доктор, едва поспевая за Киром.
Они быстро пересекли этаж, по счастью не столкнувшись с охраной, и уже спускались по лестнице на пятьдесят четвёртый. Кир постоянно переходил на бег, торопил Егор Саныча. Тот отставал, и Киру приходилось останавливаться и ждать. Худое и желчное лицо их участкового врача раскраснелось, он отрывисто дышал и сердито морщился, но это не мешало ему выговаривать Киру.