Басни (с илл.)

Крылов Иван Андреевич

Мирон [122]

Жил в городе богач, по имени Мирон.Я имя вставил здесь не с тем, чтоб стих наполнить;Нет, этаких людей не худо имя помнить.На богача кричат со всех сторонСоседи; а едва ль соседи и не правы,Что будто у него в шкатулке миллион —А бедным никогда не даст копейки он.Кому не хочется нажить хорошей славы?Чтоб толкам о себе другой дать оборот,Мирон мой распустил в народ,Что нищих впредь кормить он будет по субботам.И подлинно, кто ни придет к воротам —Они не заперты никак.«Ахти! – подумают. – Бедняжка разорился!»Не бойтесь, скряга умудрился:В субботу с ц'eпи он спускает злых собак;И нищему не то чтоб пить иль наедаться, —Дай бог здоровому с двора убраться.Меж тем Мирон пошел едва не во святых.Все говорят: «Нельзя Мирону надивиться;Жаль только, что собак таких он держит злыхИ трудно до него добиться,А то он рад последним поделиться».Видать случалось часто мне,Как

доступ нелег'oк в высокие палаты;Да только всё собаки виноваты —Мироны ж сами в стороне.

122

Слово «мирон» по-гречески означает «каплющий елеем». Басня имеет в виду ханжество и лицемерие богачей.

Крестьянин и лисица

Лиса Крестьянину однажды говорила:«Скажи, кум милый мой,Чем лошадь от тебя так дружбу заслужила,Что, вижу я, она всегда с тобой?В довольстве держишь ты ее и в холе;В дорогу ль – с нею ты, и часто с нею в поле;А ведь из всех зверейЕдва ль она не всех глупей».«Эх, кумушка, не в разуме тут сила! —Крестьянин отвечал. – Все это суета.Цель у меня совсем не та:Мне нужно, чтоб она меня возилаДа чтобы слушалась кнута».

Филин и осел [123]

Слепой Осел в лесу с дороги сбился(Он в дальний путь было пустился).Но к ночи в чащу так забрел мой сумасброд,Что двинуться не мог ни взад он, ни вперед;И зрячему бы тут не выйти из хлопот,Но Филин в близости, по счастию, случилсяИ взялся быть Ослу проводником.Все знают, Филины как ночью зорки:Стремнины, рвы, бугры, пригорки —Всё это различал мой Филин будто днемИ к утру выбрался на ровный путь с Ослом.Ну как с проводником таким расстаться?Вот просит Филина Осел, чтоб с ним остаться,И вздумал изойти он с Филином весь свет.Мой Филин господиномУселся на хребте ослином,И стали путь держать; счастливо ль только? Нет:Лишь солнце на небе поутру заиграло,У Филина в глазах темнее ночи стало.Однако ж Филин мой упрям,Ослу советует и вкось и впрямь:«Остерегись! – кричит. – Направо будем в луже».Но лужи не было, а влево вышло хуже.«Еще левей возьми, еще левее шаг!»И – бух Осел, и с Филином, в овраг.

123

Связана с басней Ф. А. Эмина «Сова и Нетопырь». Повод к написанию басни раскрыл Пушкин, основываясь, несомненно, на личном общении с Крыловым. В апрельской книжке «Московского вестника» за 1828 г. появилось стихотворение С. П. Шевырева «Мысль». Оно подверглось издевательской критике в газете Ф. В. Булгарина «Северная пчела». Стихотворение Шевырева было объявлено «вздором» и «бестолковщиной». Между тем редакция «Московского вестника» получила отзыв И. В. Гёте. По этому случаю Пушкин писал: «Должно терпением, добросовестностию, благородством и особенно настойчивостию оправдать ожидания истинных друзей словесности и одобрение великого Гёте. Честь и слава нашему Шевыреву. Вы прекрасно сделали, что напечатали письмо нашего германского патриарха. Оно, надеюсь, даст Шевыреву более весу во мнении общем. А того-то нам и надобно. Пора уму и знаниям вытеснить Булгарина и Федорова. Я здесь на досуге поддразниваю их за несогласие их мнений с мнением Гёте. За разбор „Мысли“, одного из замечательнейших стихотворений текущей словесности, уже досталось нашим северным шмелям от Крылова, осудившего их и Шевырева каждого по достоинству. Вперед! и да здравствует „Московский вестник“!» Слова «осудившего их» надо понимать как «воздавшего по заслугам». В басне критические стрелы целят в Булгарина (Филина), тогда как в отношении Шевырева (слепого Осла) только предполагается, что стало бы с ним, если бы он был слеп и поддался советам Филина, видящего только ночью.

Волк и кот [124]

Волк из лесу в деревню забежал,Не в гости, но живот спасая;За шкуру он свою дрожал:Охотники за ним гнались и гончих стая.Он рад бы в первые тут шмыгнуть ворота —Да то лишь горе,Что все ворота на запоре.Вот видит Волк мой на забореКотаИ молит: «Васенька, мой друг! скажи скорее,Кто здесь из мужичков добрее,Чтобы укрыть меня от злых моих врагов?Ты слышишь лай собак и страшный звук рогов?Все это ведь за мной». – «Проси скорей Степана;Мужик предобрый он», – Кот Васька говорит.«То так; да у него я ободрал барана».«Ну, попытайся ж у Демьяна».«Боюсь, что на меня и он сердит:Я у него унес козленка».«Беги ж, вон там живет Трофим».«К Трофиму? Нет, боюсь и встретиться я с ним:Он на меня с весны грозится за ягненка!»«Ну, плохо ж! Но, авось, тебя укроет Клим!»«Ох, Вася, у него зарезал я теленка!»«Что вижу, кум! Ты всем в деревне насолил, —Сказал тут Васька Волку. —Какую ж ты себе защиту здесь сулил?Нет, в наших мужичках не столько мало толку,Чтоб на свою беду тебя спасли они.И правы, – сам себя вини:Что ты посеял – то и жни».

124

Басня связана с пословицами: «Что посеял, то и пожнешь», «Чем кого взыщешь и себе то же сыщешь», «Как постлался, так и выспался». По мнению архиепископа Сан-Францисского Иоанна, в басне «происходит как бы Суд Божий. Человек сам себе готовит плоды будущей жизни. Акты милосердия вызывают милосердие; акты злобы – отражаются гибелью».

Лещи

В саду у барина в пруде,В прекрасной ключевой воде,Лещи водились.Станицами они у берегу резвились,И золотые дни, казалось им, катились.Как вдругК ним барин напустить велел с полсотни щук.«Помилуй! – говорит его, то слыша, друг. —Помилуй, что ты затеваешь?Какого ждать от щук добра:Ведь не останется Лещей здесь ни пера.Иль жадности ты щук не знаешь?»«Не трать своих речей, —Боярин отвечал с улыбкою, – все знаю;Да только ведать я желаю,С чего ты взял, что я охотник до Лещей?»

Лев

Когда

уж Лев стал хил и стар,То жесткая ему постеля надоела:В ней больно и костям; она ж его не грела.И вот сзывает он к себе своих бояр,Медведей и волков пушистых и косматых,И говорит: «Друзья! для старикаПостель моя уж чересчур жестка:Так как бы, не тягча ни бедных, ни богатых,Мне шерсти пособрать,Чтоб не на голых к'aмнях спать».«Светлейший Лев! – ответствуют вельможи. —Кто станет для тебя жалеть своейНе только шерсти – кожи,И мало ли у нас мохнатых здесь зверей:Олени, серны, козы, лани,Они почти не платят дани;Набрать с них шерсти поскорей:От этого их не убудет.Напротив, им же легче будет».И тотчас выполнен совет премудрый сей.Лев не нахвалится усердием друзей;Но в чем же то они усердие явили?Тем, что бедняжек захватилиИ дочиста обрили;А сами вдвое хоть богаче шерстью были —Не поступилися своим ни волоском;Напротив, всяк из них, кто близко тут случился,Из той же дани поживился —И на зиму себе запасся тюфяком.

Три мужика

Три Мужика зашли в деревню ночевать.Здесь, в Питере, они извозом промышляли;Поработ'aли, погулялиИ путь теперь домой на родину держали,А так как Мужичок не любит тощий спать,То ужинать себе спросили гости наши;В деревне что за разносол:Поставили пустых им чашку щей на стол,Да хлеба подали, да, что осталось, каши.Не то бы в Питере, – да не о том уж речь;Все лучше, чем голодным лечь.Вот Мужички перекрестилисьИ к чаше приютились.Как тут один, посм'eтливей из них,Увидя, что всего немного для троих,Смекнул, как делом тем поправить(Где силой взять нельзя, там надо полукавить).«Ребята, – говорит, – вы знаете Фому,Ведь в нынешний набор забреют лоб ему».«Какой набор?» – «Да так. Есть слух – война с Китаем:Наш Батюшка велел взять дань с Китайцев чаем».Тут двое принялись судить и рассуждать(Они же грамоте, к несчастью, знали:Газеты и подчас реляции читали),Как быть войне, кому повелевать.Пустилися мои ребята в разговоры,Пошли догадки, толки, споры;А наш того лукавец и хотел:Пока они судили, да рядили,Да войска разводили,Он ни гугу – и щи и кашу, всё приел.Иному до чего нет дела,О том толкует он охотнее всего,Что будет с Индией, когда и отчего,Так ясно для него;А поглядишь – у самогоДеревня между глаз сгорела.

Из «Книги девятой»

Пастух [125]

У Саввы, Пастуха (он барских пас овец),Вдруг убывать овечки стали.Наш молодецВ кручине и печали:Всем плачется и распускает толк,Что страшный показался волк,Что начал он овец таскать из стадаИ беспощадно их дерет.«И не диковина, – твердит народ, —Какая от волков овцам пощада!»Вот волка стали стеречи.Но отчего ж у Саввушки в печиТо щи с бараниной, то бок бараний с кашей?(Из поваренков, за грехи,В деревню он был сослан в пастухи:Так кухня у него немножко схожа с нашей.)За волком поиски; клянет его весь свет;Обшарили весь лес – а волка следу нет.Друзья! Пустой ваш труд: на волка только слава,А ест овец-то – Савва.

125

Басня связана с пословицей: «На волка токмо слава, а овец таскает Савва».

Белка («В деревне, в праздник, под окном…»)

В деревне, в праздник, под окномПомещичьих хор'oм,Народ толпился:На Белку в колесе зевал он и дивился.Вблизи с березы ей дивился тоже Дрозд:Так бегала она, что лапки лишь мелькалиИ раздувался пышный хвост.«Землячка старая, – спросил тут Дрозд, – нельзя лиСказать, что делаешь ты здесь?»«Ох, милый друг! тружусь день весь:Я по делам гонцом у барина большого;Ну, некогда ни пить, ни есть,Ни даже духу перевесть».И Белка в колесе бежать пустилась снова.«Да, – улетая, Дрозд сказал, – то ясно мне,Что ты бежишь – а всё на том же ты окне».Посмотришь на дельца иного:Хлопочет, мечется, ему дивятся все;Он, кажется, из кожи рвется,Да только все вперед не подается,Как Белка в колесе.

Мыши

«Сестрица! знаешь ли, беда! —На корабле Мышь Мыши говорила. —Ведь оказалась течь: внизу у нас водаЧуть не хватилаДо самого мне рыла.(А правда, так она лишь лапки замочила.)И что диковинки – наш капитанИли с похмелья, или пьян.Матросы все – один ленивее другого;Ну, словом, нет порядку никакого.Сейчас кричала я во весь народ,Что к'o дну наш корабль идет;Куда! – Никто и ухом не ведет,Как будто б ложные я распускала вести;А ясно – только в трюм лишь стоит заглянуть,Что кораблю час'a не дотянуть.Сестрица! неужли нам гибнуть с ними вместе!Пойдем же, кинемся скорее с корабля;Авось недалеко земля!»Тут в Океан мои затейницы спрыгн'yлиИ – утонули;А наш корабль, рукой искусною водим,Достигнул пристани и цел и невредим.Теперь пойдут вопросы:А что же капитан, и течь, и что матросы?Течь слабая, и таВ минуту унята;А остальное – клевета.