Басни

Иван Иванович Хемницер (1745–1784) — баснописец, родился в Енотаевской крепости Астраханской губернии. Отец его, штаб-лекарь, выходец из Саксонии, был образованным человеком и заботливо относился к воспитанию сына. На шестом году мальчик уже был отдан в обучение пастору Нейбауэру в Астрахани. Отец позаботился также приискать человека, который бы мог учить молодого Хемницера русскому языку. В 1755 г. его семья переехала в Петербург. Здесь молодой

Хемницер был помещен к одному из учителей врачебного училища. Желание отца сделать своего сына медиком не могло, однако, осуществиться. Познакомившись с каким-то офицером, увлекшим его своими рассказами о военной службе, молодой Хемницер поступил солдатом в Нотебургский пехотный полк. В военной службе он оставался 12 лет и участвовал в походе в Пруссию; затем перешел на службу в горное ведомство.

В 1776 г. Соймонов, под начальством которого служил Хемницер, предпринял путешествие за границу и взял его с собой. В 1778 г. Хемницер напечатал переделку немецкого труда академика Лемана: «Кобальтословие, или Описание красильного кобальта». Этот труд интересен попыткой создать русскую научную терминологию по горному делу.

В 1779 г. появился первый сборник басен Хемницера. В 1781 г. Соймонов оставил службу в горном ведомстве, а вслед за ним вышел в отставку и Хемницер. В 1782 г. он был назначен вице-консулом в Смирну, где и умер в марте 1784 г.

Как писатель Хемницер приобрел известность своими баснями. Всего их 91. Около трети басен переведено из Лафонтена, Геллерта, Вольтера, Дора и Ножана; остальные — оригинальные. Хемницер является, бесспорно, самым видным из предшественников Крылова. Нередко Крылов повторял сюжеты и даже отдельные выражения Хемницера. Басня «Метафизик» чрезвычайно близка к целому ряду крыловских басен о воспитании; в басне «Чиж и Соловей» мальчик расхваливает чижа почти в тех же выражениях, какими подкупает ворону крыловская лисица. Вообще Хемницер дал Крылову не только вполне готовую форму, но и тон, даже отчасти содержание, которому более талантливый преемник сумел придать новую силу и яркость.

Басни Хемницера уступают крыловским в яркости образов; в нем виден скорее умный и остроумный человек, чем художник, в них нет крыловского лукавого юмора; они проникнуты даже некоторой элегичностью, не совсем идущей к этому роду поэзии; но в то же время Хемницер остается весьма крупным баснописцем. Подобно Крылову, Хемницер своей басней отзывается как на злобы дня, так и на вопросы более общие. Басни Хемницера пользовались у современников значительным успехом. При жизни автора они выдержали три издания; четвертое вышло вскоре после его смерти. Всего существует 28 изданий басен Хемницера. Кроме басен, Хемницер писал эпиграммы, оставшиеся в рукописи, а также оду на победу над турками при Журже. Ода эта была напечатана, но является одним из наиболее слабых произведений Хемницера. Кроме того, Хемницер писал немецкие стихи, оставшиеся в рукописи.

Отец один слыхал,

Что за море детей учиться посылают

И что вобще того, кто за морем бывал,

От небывалого отменно почитают,

Затем, что с знанием таких людей

считают:

И, смотря на других, он сына то-ж послать

Учиться за море решился:

Он от людей любил не отставать,

Затем, что был богат. Сын сколько-то учился,

Да сколько ни был глуп, глупее возвратился.

Попался на руки он школьным тем вралям,

Которые с ума не раз людей сводили,

Неистолкуемым давая толк вещам,

И малого не научили,

А навек дураком пустили.

Бывало, глупости он попросту болтал,

Теперь ученостью он толковать их стал.

Бывало, лишь глупцы его не понимали,

А ныне разуметь и умные не стали;

Дом, город и весь свет враньем его скучал.

В метафизическом беснуясь размышленьи

О заданном одном старинном предложеньи:

Сыскать начало всех начал,

Когда за облака он думой возносился,

Дорогой шедши, оступился

И в ров попал.

Отец, который с ним случился,

Скорее бросился веревку принести,

Домашнюю свою премудрость извести;

А думный, между тем, детина,

В той яме сидя, рассуждал:

«Какая быть могла причина,

Что оступился я и в этот ров попал?

Причина, кажется, тому землетрясенье:

А в яму скорое стремленье —

Центральное влеченье,

Воздушное давленье…»

Отец с веревкой прибежал.

«Вот», говорит, «тебе веревка: ухватися.

Я потащу тебя; смотри, не оборвися».

— Нет, погоди тащить; скажи мне наперед:

Веревка вещь какая?

Отец хоть был и не учен,

Да от природы был умен.

Вопрос дурацкий оставляя,

«Веревка вещь», сказал «такая,

Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет».

— На это-б выдумать орудие другое.

А это слишком уж простое.

«Да время надобно», отец ему на то:

«А это, благо, уж готово».

— А время что?

«А время вещь такая,

Которую с глупцом не стану я терять.

„Сиди“, сказал отец, „пока приду опять“.

Что, если бы вралей и остальных собрать,

И в яму к этому в товарищи послать?..

Да яма надобна большая!

Ужли чужой беде не должно помогать?

Мужик вез сена воз на рынок продавать.

Случился косогор: воз на бок повалился.

Мужик ну воз приподымать

И очень долго с возом бился,

Да видит, одному не совладать:

Прохожих в помощь призывает,

Того, другого умоляет.

Тот мимо и другой,

Всяк про себя ворчит: „Да что-ста, воз не мой,

Чужой!“

Услуга никогда в потерю не бывает.

Художник некакий, резчик,

В художестве своем и славен и велик,

Задумал вырезать статую

Такую,

Которая-б могла ходить

И говорить

И с виду человеком быть.

Резчик статую начинает,

Все мастерство свое резчик истощевает.

Статуя движется, статуя говорит

И человеческий во всем имеет вид;

Но все статуя та не человек, — машина:

Статуя действует, коль действует пружина

Статуе нравственной души недостает.