Бастиано Романо

Хантингтон Паркер С.

Вместо того чтобы отправиться в метро, я поймала такси, чтобы мы с Тесси могли спокойно посидеть, пока едем ко мне домой. Я даже не была уверена, ездила ли она когда-нибудь на общественном транспорте здесь или в Калифорнии.

Такси не спеша пробиралось сквозь нью-йоркские пробки. К тому времени как мы подъехали к моей квартире, Тесси заснула, устроившись на моих коленях. Я расплатилась с водителем и подняла Тесси на руки, легко неся ее и рюкзак по лестнице и в лифт благодаря льду, который я привыкла носить по подвальным лестницам.

Мне удалось одной рукой

открыть дверь в спальню и затащить Тесси в кровать, не разбудив ее. Она раскинулась так, что было трудно снять с нее куртку. Я сняла ее с плеч так осторожно, как только могла, а затем сняла с нее туфли, даже не разбудив ее.

Накинув простыни на ее тело, я приняла душ, приготовилась ко сну и взяла запасные одеяла и подушку из шкафа в своей спальне. Вытащив дерьмовый матрас с раскладного дивана, я улеглась на него с одеялом и подушкой и заснула.

Проснулась я от звуков ударов. Руки сразу же потянулись к пистолету, но тут я вспомнила, что ближайший из них спрятан под раковиной в поддельном контейнере. Я выругалась, прежде чем в голове промелькнуло лицо Тесси.

Она спала. Бастиан, вероятно, стоял по ту сторону моей двери. Только он счел бы уместным разбудить всех в моем доме в три часа ночи.

Я заглянула в глазок. Ага. Бастиан. Отперев дверь, я распахнула ее без единого слова. Бастиано Романо был из тех мужчин, которые занимают больше места, чем пространства, и, стоя в дверях моей квартиры, он заполнял своим присутствием каждый сантиметр моего пространства.

Люди считали меня худой, да, но я никогда не чувствовала себя маленькой до этого момента — стоя перед взбешенным Бастиано Романо, когда он смотрел на меня с такой ненавистью, что мне пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не окаменела.

— В чем твоя проблема?

Я скрестила руки.

— В чем моя проблема? — Когда Бастиан стоял передо мной и мы спорили, было так легко забыть обо всех своих проблемах. — Моя проблема в том, что ты стоишь передо мной в три часа ночи и будишь всех моих соседей.

— Уверяю тебя, люди, живущие в этом здании, привыкли просыпаться в три часа ночи. — Он без приглашения шагнул в мою квартиру и закрыл за собой дверь ногой. — Ты похитила мою сестру и отвезла ее в лабораторию по производству метамфетамина.

— В моем доме нет лабораторий по производству метамфетамина, — запротестовала я. Я встретила его шаг своим, и мы стояли нос к носу, моя голова была наклонена вверх, а его — вниз. — Ты хочешь сказать, что я защитила твою сестру от того, чтобы она осталась одна в баре без присмотра, потому что в ее жизни нет ни одного ответственного взрослого, кроме меня.

Он выглядел так, будто мог пробить стену.

— Ты могла бы позвонить.

— Мы звонили. Ты не ответил. Твой отец не ответил. Твоя мама не ответила. Отличные взрослые у нее в жизни. — Я сложила руки на груди, как щит. Но вместо того, чтобы защитить меня, это движение притянуло меня ближе к нему. Его кожа обжигала мне предплечья.

— Ты не понимаешь.

— Просвети меня.

Он открыл рот. Закрыл его. Открыл снова. Вместо

того чтобы рассказать мне, какого черта ему понадобилось бросать свою младшую сестру, о которой он якобы так заботился, он спросил:

— Где она?

— Спит в моей кровати. Сейчас три часа ночи, и ты не станешь будить эту девочку, бросив ее.

— Ладно.

Мы смотрели друг на друга, оба находясь в странном тупике. Я изучала его. Мешки под глазами. Его обычно аккуратные волосы торчали в разные стороны. Морщины разбросаны по его расстегнутому пуговичному комбинезону. Я не знала, что делать с этой его версией.

Жалость и непреодолимое желание помочь ему переполняли меня. Я должна была быть сумасшедшей. Наверняка.

Я смягчила голос.

— Что случилось?

Почему?

Почему я спросила об этом?

Почему меня это волновало?

Почему?

Просто почему?

Ты — Юпитер, а он — Ганимед, вращающийся вокруг тебя, словно ты — его планета, а он — твоя луна.

Может быть, Винс ошибся. Может, Бастиан был Юпитером, а я — Ганимедом, вращающимся вокруг Бастиана, не в силах отстраниться от его притяжения. Боже, Ганимед был таким идиотом. Ему нужен был Иисус и вмешательство.

Гнев Бастиана все еще кипел вокруг нас. Он выглядел так, словно искал выхода; я не знала, смогу ли я дать ему его.

— Он ушел. — Слова вырвались из него, сорвались с губ и впились когтями в мое горло.

Я чувствовала его боль до самой глубины души и не могла этого объяснить. Мне даже не нравился Бастиан как человек, так почему же я чувствовала его боль, как свою собственную? Ничто в наших отношениях не имело смысла. Мы должны были бороться, и бороться, и бороться, и бороться. Он не должен был делать мне массаж. Он не должен был слушать, как я горюю о смерти мамы. Он не должен был помогать мне добраться до дома и укладывать меня спать. Он не должен был таскать для меня сотни фунтов льда.

Он должен был быть злодеем в этой истории, а я — героем. Я ни разу не подумала, что все будет наоборот.

Тогда не предавай его.

Я отогнала эту мысль. Я уже решила уйти из бюро. Я просто не знала, как это сделать. Но сегодня, хотя бы на одну ночь, может быть, я смогу хоть раз почувствовать себя спасителем.

Я сделала еще один шаг и, подняв руку, коснулась его лица.

— Чем я могу помочь? Кто ушел?

Его челюсть дрогнула, и стало заметно, как он старается держать себя в руках.

— Винсент.

Я постаралась подавить свою реакцию.

— Когда ты виделся с ним в последний раз?

— В ночь свадьбы Ашера.

И я видела его после этого. Неужели я была последней, кто его видел? То, что Винс навестил меня незадолго до своего исчезновения, не могло быть совпадением.

Почему вы здесь? — спросила я его.

Чтобы разобраться.

Что еще он сказал?

Что у меня есть его благословение на отношения с Бастиано.