BATTLEFRONT: Сумеречная рота
Шрифт:
— Оказалось, Коерти была не единственной целью на этой неделе. Арьергардные бои повсюду… Двадцать первая была на Бестине. Желчная рота — на какой-то планетарной свалке. Они потеряли свой транспорт, но нашли замену.
— Так все было скоординировано? — сказал Гадрен. — Последний рывок, чтобы позволить флоту завершить отход из Среднего Кольца…
Дергунчик продолжала бормотать:
— Боевые корабли удирают недостаточно быстро? Бросайте пехоту в мясорубку, и все наладится.
Новости о скоординированном отступлении не удивили Намира. Он этого не ожидал, но следовало догадаться, что одной роты на одной планете недостаточно, чтобы отвлечь весь
— Я спрошу капитана о Рыбоглазой, — сказал он и со стоном встал. — Мне через час встречаться с Горланом, и я уверен, что он с удовольствием поделится информацией.
Намир должен был встретиться с лейтенантом Сайргоном, а не Горланом, и тем не менее он вломился в кабинет капитана, чтобы представить отчет об успехах новобранцев. Сержант был краток, а Горлан внимательно слушал. Капитан всегда обращался с каждым так, словно собеседник был бездонным источником глубокомысленности и заслуживал терпения и внимания, несмотря на всю дурь, которую извергал. Это до невозможности раздражало Намира.
— А как твои? — спросил Горлан, когда сержант закончил. — Ты уже в порядке?
— Ничего, — сказал Намир. — Хотелось бы все же знать, за что мы умираем.
Он не это хотел сказать. Его это даже не волновало, хотя по смыслу было довольно близко.
— А ты как думаешь? — спросил Горлан.
Теперь он был обязан ответить.
«Мы прикрываем отступающий флот». «Мы спасаем коерти». «Мы проверяем информацию губернатора по поводу Винокурни». Все это было прекрасно, ясные цели миссии, но не одно и то же. Теперь мы дома и узнаем, что первое объяснение верное. Только это не так — не совсем так, — поскольку оказывается, что мы часть более крупной операции.
— Вы знаете, что не мне спрашивать о большой стратегии. Я сражаюсь, потому что сражается Сумеречная. Но мне не нравится, когда меня используют.
Горлан все так же терпеливо смотрел на него.
— У нас может быть не одна причина для действий?
— Нет, если мы хотим победить, — сказал Намир. — Вы ставите задачу, ваши войска ее выполняют.
Горлан открыл было рот, потом поднял палец, словно заставляя себя умолкнуть. Капитан зажмурился, открыл глаза и заговорил снова:
— Наша цель не завоевание, но алхимия. Трансмутация Галактики. Мы катализатор. Везде, где повстанцы соприкасаются с Империей, должно происходить изменение. Вещество угнетения становится веществом свободы, с каждым таким изменением высвобождаются чудовищные энергии — война, победа и поражение. Но алхимику нет дела до этих энергий. Это побочный продукт, не средство самой трансмутации. Для алхимика важна чистота катализатора. Остальное придет само. — Он пожал плечами и улыбнулся. — Ну, по большей части. Если мы сохраним силу наших принципов, остальное придет само. Ваша гибель на Коерти не остановила бы процесса. Если бы вся рота погибла, неужели флот не сумел бы отступить? Были бы уничтожены коерти? Стали бы мы меньше знать о намерениях губернатора Челис?
Эти слова ничего не значили для Намира. Он покачал головой и поморщился:
— Я хочу дать моим людям осязаемую цель, а не философию войны. Нечто, что позволит им сосредоточиться.
Горлан улыбнулся:
— Кажется, ты недооцениваешь своих людей, но об этом мы уже говорили.
Так и было — начиная со Смоляного пузыря и не раз после. Эти разговоры никогда не удовлетворяли Намира, но были дни, когда безумие Горлана — стремление пожертвовать Сумеречной ради его личного понимания победы — тревожило Намира больше, чем когда-либо.
Поздно вечером Намир отправился искать Таракашку. Ее не было в Клубе. Он не видел ее с того момента, как они покинули Коерти, хотя медики заверили его, что она здорова.
Один из людей сержанта Фектрина подсказал Намиру, куда идти, и он в конце концов нашел ее в тесном грузовом отсеке. Она сидела, прижавшись спиной к переборке, крепко обняв колени, дрожала и тихонько раскачивалась. Когда Намир вошел, она ожесточенно посмотрела на него.
— Все болеешь? — спросил он.
— Нет, — ответила Таракашка.
Намир обошел груду ящиков и запчастей для двигателей и прислонился спиной к стене рядом с Таракашкой, но не сел на пол. Таракашка глянула на него, затем снова уставилась на свои колени.
— Это просто сражение, — сказала она. — Мое первое. Я впервые убила человека.
— И тебя так ломает из-за парня, которого ты убила?
— Да, — ответила Таракашка.
— Гонишь, — фыркнул Намир.
Таракашка снова подняла взгляд. Сержант покачал головой.
— Многих корежит, когда приходится стрелять в людей, — сказал он. — Только это не твой случай. Потом — может быть, но сейчас у тебя проблемы посерьезнее.
Таракашка продолжала смотреть в пустоту.
Намир скользнул по переборке и сел рядом с ней, вытянув ноги. Он постучал пяткой по металлическому полу, прислушиваясь к почти глухому удару.
— Как давно ты перестала ширяться? — спросил он.
Таракашка покосилась на его ноги. Он увидел, как на ее лице промелькнула нерешительность, и неотрывно смотрел, пока она в конце концов не прошептала:
— С Хейдорала. Незадолго до того.
— За это тебя и отправили в исправительную колонию? — спросил Намир. — Наркотическая зависимость?
— В целом да, — кивнула Таракашка.
Намир продолжал говорить непринужденным тоном:
— Мне следовало заметить еще тогда. Пора бы уже научиться отличать нервную испарину от ломки.
Опять долгое молчание. Таракашка заговорила, запинаясь, словно выдавливала из себя слова:
— Я больше не ширяюсь. Я здесь, чтобы сражаться. Я не подведу.
— Конечно, — сказал Намир. — Все в порядке. У каждого свои проблемы.
Девушка слабо, неуверенно улыбнулась, вынужденно отвечая на грустную шутку командира.
Намир взял Таракашку за подбородок. Кожа ее была холодной и влажной. Он приподнял ее лицо:
— Мы защищаем своих. Понимаешь?
Она кивнула. Намир отпустил ее. Девушка не понимала.
Ее продолжало трясти. Костяшки рук, обхватывавших колени, побелели, словно только это могло не дать ее телу рассыпаться, как будто если она расслабится, то растворится и растечется по полу. Какое-то время Намир прислушивался к металлическому реву корабля и низкому, постоянному гулу двигателей, затем придвинулся к Таракашке и положил руки на ее плечи. Он ощущал влажность ее рубашки, чувствовал запах ее пота, слышал ее частое дыхание, словно у пойманного зверька. Мужчина легонько обнял ее. Таракашка на несколько секунд сжалась затем чуть расслабилась и припала к нему.