Батумский связной
Шрифт:
– Девушка со мной.
– Есть, сэр! – ответил невозмутимый Томми.
– Ну просто душка! – прощебетала Лиза и послала часовому такой взгляд, что если не до конца своих дней, то уж до следующего дежурства он его точно не забудет.
Войдя в комнату Артура Морли, Лиза приступила ко второй части своего плана: ей нужно было, чтобы английский переводчик тоже был от нее без ума. Закрыв за собой дверь, она повернула ключ и откинула свое покрывало. Кроме шелковых шаровар, подвязанных широким поясом, и мягких туфелек с загнутыми носками, на ней ничего не было. И в то время как мистер Морли, путаясь в пуговицах, расстегивал свой сюртук,
– На колени, подлый раб! Ползи к своей госпоже на коленях! Ты будешь сегодня сурово наказан за все твои бесчисленные грехи! Немедленно сними свою презренную одежду и ползи ко мне.
Артур Морли был на седьмом небе от восторга. Голый, тощий, покрытый шрамами от прежних экзекуций, он полз на коленях к своей прекрасной госпоже, которая ожидала его, гневно сверкая яркими карими очами и щелкая кожаным хлыстом. Он подполз к ней, униженно всхлипывая, и она поставила свою маленькую ножку ему на спину. Несколько ударов плети довели его до совершенного возбуждения, и тогда госпожа опрокинула Артура на спину и вскочила на него верхом. Дикая сладострастная скачка сопровождалась новыми восхитительными ударами плети и умопомрачительными щипками. Артуру хотелось выть и кричать от восторга, но, помня даже в такой миг о своих чопорных англосаксонских соседях, он сдерживал свои крики, и эта необходимость сдерживаться, закусывая губы, приводила его в еще больший восторг. Наконец безумная скачка разразилась оглушительной, опустошающей и освежающей грозой финала, и Артур Морли без сил распластался на ковре, едва не потеряв сознание.
Когда он пришел в себя, Лиза уже закуталась в покрывало и собиралась уходить.
– Прекрасная госпожа! – заныл Артур. – Накажи своего раба еще раз!
– Во-первых, ты забыл про деньги, – невозмутимо напомнила Лиза, и когда Артур, не пожадничав, заплатил ей втрое, продолжила: – На сегодня хватит, хорошенького понемножку. Побереги силы до пятницы. Приходи ко мне.
– В пятницу? – переспросил Артур. – В пятницу я, наверное, не смогу… У нас в миссии будет очень важный прием, я должен буду переводить…
– Что еще за важность? – Лиза недовольно пожала плечами. – У вас, англичан, вечно все важное. Они будут жевать, а ты переводить?
– Ты не понимаешь, – несколько самодовольно начал Морли, – это очень важно. Будет прием по поводу отъезда в Париж представителей грузинского правительства. – Тут он понял, что говорит лишнее, и замолчал.
– Ну, это дело твое, – деланно равнодушным тоном протянула Лиза и коснулась носком туфельки брошенной на полу плетки.
– Послушай, я приду в субботу, – оживился Морли.
Лиза насторожилась. Чтобы педантичный англичанин с его постоянством изменил день! Для этого должны быть очень веские причины. Очевидно, прием в пятницу и правда очень важен.
– В субботу я уезжаю надолго к одному промышленнику на дачу, – соврала она. – Он очень богат и хорошо платит.
Морли поверил и испугался. Его щеки снова покрылись лихорадочным румянцем, и он проговорил хриплым от волнения голосом:
– Нет. Я обязательно приду в пятницу… Я не смогу так долго ждать. Я приду пораньше, до приема.
– Как хочешь, – с тем же деланным равнодушием ответила Лиза и отправилась восвояси.
Проходя мимо часового, она сделала ему глазки, послала воздушный поцелуй и томно прошептала:
– Пока, красавчик! Увидимся в пятницу!
Глава
Самвел уезжал в город и вернулся оттуда веселый и довольный. Борис предпочитал не думать, отчего так блестят глаза абрека. Самвел привез газеты и письмо от Лизы. Она писала, что есть новости, чтобы Борис возвращался скорее в город, чтобы по приезде шел на Греческую улицу в фотографическое ателье Зеленковского, там ему сделают документы, и что днем, в два часа, она ждет его в кофейне у кинотеатра «Паризиана».
Выехать предполагали вечером, так что Борис пока валялся на кошме и от скуки читал газеты. Самвел привез «Батумский вестник», «Батумскую жизнь» и «Эхо Батума». Ничего такого интересного в газетах Борис не обнаружил, хотя внимательно просмотрел криминальную хронику. Никакого трупа в кофейне Сандаракиса не нашли, очевидно, бандиты позаботились вовремя избавиться от тела Исмаил-бея.
Целый подвал «Эха Батума» занимала перепечатанная из тифлисской газеты статья о председателе меньшевистского правительства Грузинской Демократической Республики Ное Николаевиче Жордания [13] . В общем, рассказывалось, какой он замечательный, а в конце Борис с изумлением прочел строчки местного рифмоплета:
13
Жордания, Ной Николаевич, псевдоним Костров (1869—1953) – лидер грузинских меньшевиков, публицист. Лидер социал-демократической фракции Первой Государственной думы. В 1918—1921 гг. глава правительства меньшевистской Грузии.
Дальше опять было оборвано, потому что Самвел по дороге скрутил именно из этого куска газеты самокрутку. Борис вспомнил почти такие же стихи про Деникина и поразился, насколько одинаково мыслят плохие поэты.
До города добрались без приключений. Не доезжая версты две, Самвел остановился.
– Дальше сам пойдешь, пешком.
– Спасибо тебе, Самвел. – Борис соскочил с коня и протянул поводья абреку.
– Э, генацвале, я не ради тебя это делал. – Самвел отвернулся и пришпорил коня.
Борис зашагал к городу, навстречу солнцу, вдыхая прохладный утренний воздух.
Фотографию он нашел без труда, всего два раза спросил дорогу. Маленький черненький человечек, шустростью движений похожий на жука-водомерку, отворил Борису дверь ателье.
– Господин Зеленковский?
– Слушаю вас! – Человечек раздвинул в улыбке розовые губы.
– Автандил просил передать, что виноград нынче кислый, – вполголоса, но очень четко проговорил Борис.
Человечек мгновенно переменился в лице, всплеснул руками и закивал головой:
– Тише, тише! Вот вы, оказывается, по какому делу. Стало быть, желаете документ?
– Именно, и, если можно, поскорее.
– Так-так-так. – Человечек усадил Бориса в кресло и забегал вокруг. – Значит, блондин, но не светлый, а скорее пепельный, глаза серые, рост…
– Скажите, а какое значение для документа имеет мой рост? – полюбопытствовал Борис.