Байкеры
Шрифт:
Справа прочно обосновались те, для кого жизнь — сакэ с медом и гейша с пухлыми губами. Счастливые обладатели японцев, прикатившие на ежегодные смотрины железа, хрома и кожи, — богатые покупатели плодов высоких технологий. Обеспеченный люд бережет чистенькие байки, ставит в стороне от оппозитов. Не хотят, чтобы на шикарную седельную кожу бухнулся пьяный вдрабадан скамейкер, или хром цилиндров ободрал владелец замызганного агрегата, вынырнувший из темноты с бутылкой водки за отворотом дешевой косухи.
Они все здесь. Смотри.
Хищно изогнутый мощный корпус Ниндзя, словно вырезанный из мрамора великим мастером эпохи Возрождения.
Смирный с виду Вулкан, притворяющийся домашним животным, но обнажающий свирепый нрав уже через пару секунд в разгоне и распугивающий неповоротливые «кроватные» джипы.
Безмятежные кроссовые байки, уверенные в крепости своих легированных скелетов.
Вольно раскинувшийся шестицилиндровый Голд Уинг, символ абсолютного счастья на двух колесах.
Гордо вскинувший рога и напряженно присевший на широченную заднюю шину Шэдоу.
Мускулистая Магнасо слипшимися внутренностями, доступными лишь глазу и пальцам механика со степенью магистра байкометрии.
Настораживающе-приземистый Мародер, готовый тихо скользнуть в любой просвет в толпе.
Интрудер, самодовольно оглядывающий публику взглядом индивида со здоровым и сильным сердцем, настолько сильным, что приходится удерживать этого двухколесного черта на повороте.
Не похожий ни на кого, кроме себя самого, Ви-Макс, ревом четырех цилиндров собирающий в пучок и скручивающий в тугой канат тысячу байкерских чувств.
Уайлд Стар, пружинящий на широченной резине, как присевший перед финальным этапом профи-триатлонист.
Сексуальные формы обнаженного двигателя гордой и прекрасной Валькирии.
Звезда Королей— великий и ужасный крейсер — отжимающийся напряженно вздувшимися бицепсами-кожухами широченной вилки от просевшей под его тяжестью земли.
Стайка изогнувших спины Вираг, дьяволиц, шепчущихся о грядущем слете на Лысой горе.
Дрегстеры — груды сверхпрочного железа с нагло выставленными напоказ карданными валами.
Ретро-байки — вызывающе древние и царапающие взгляд острыми углами неуклюжих рам.
Самоделки, переобутые в импортную резину, туго облегающую лишенные крыши, высоченные передние колеса, с уткнувшимися во вселенскую бесконечность вилками-телескопами и крохотными жестяными клизмами-бензобаками. Самоделки, приходящие в себя на свежем весеннем воздухе после мерзлого гаража, где лопнувшая батарея залила мотоцикл электролитом. Самоделки, сегодня переставшие играть роль мебели в квартире на девятом этаже, куда в прошлом октябре затащила байк четверка опухших от перепоя парней.
Рэт-байки — черные вонючие уроды, смахивающие на взорванный мусорный бак, поставленный на колеса нуждающимся в принудительном лечении параноиком.
Кей привстал, чтобы разглядеть ХаДэ в толпе. Друг задумчиво застыл в группе Харлеев, принадлежащих Бешеным. ХаДэ предпочитал компанию своих: Дайна Глайди Электра Глайд, Софтейл, Бэд Бойи Фэт Бой, Роуд Кинги Спортстер. Семейство «Харлей-Дэвидсон».
Почему все так? Уже никто не помнит. Забыли. Байкеру позарез необходимо объявиться на открытии сезона: показать, что он на аппарате и за зиму не слез.
Кей поймал на себе понимающий взгляд Капеллана. Кивнув и улыбнувшись, Капеллан произнес, поглаживая окладистую бороду:
— Сегодня здесь все равны. Как в саванне, во время «водяного перемирия». Тигры и антилопы бок о бок лакают остатки воды. Тишина и покой. Это я образно.
Кей не возражал. Капеллану виднее, он по образ м и образам специалист, что подтверждает его подлинный диплом об окончании духовной академии. Действительно, драк пока нет, но вот насчет недостатка жидкости и воцарения тишины он не прав.
Подходившие к столу знакомые выражали сочувствие и в память о покойном охотно выпивали водки. В толпе Кей уловил пару раз произнесенное «золотой мотик» и еще «белая тачка».
Он спросил Капеллана, что тот думает про «золотой байк».
— А я и не думаю, — бывший поп взглянул Кею прямо в глаза. — Я уверен. Это — кара Господня за прегрешения наши.
Больше на эту тему не говорили. Байкеры сидели вокруг столиков, у них на коленях пристроились тихие подружки. Молчали, курили и ждали. Что-то должно произойти… Когда же, когда? Ничего не происходило, и оставалось одно — напиться.
Рекой лилось пиво, бесперебойно доставляемое отрядами гонцов. За недорогим пивом из маленьких магазинчиков в основном отправлялись те, кто «слева». «Правые» предпочитали приобретать пиво, что подороже, но тут же. И поглощать его вместе с сосисками, посматривая на свои байки.
Что до тишины… Рев суперсильных двигателей едва перебивал восторженные крики скамейкеров, поджидавших приятелей, с которыми не общались с прошлого сезона. Периодические взрывы радостного мата свидетельствовали о том, что прибыла очередная партия пива или кто-то сумел раздобыть денег для продолжения веселья.
Кея вывел из задумчивости Злой, нервно бросивший:
— Видели Ступора? Мы с ним еще в прошлом году собирались спиц добавить на заднее колесо.
На столе перед Злым лежал его шлем, обтянутый кожей и покрытый швами, прошитыми крупной ниткой, из-за чего шлемак походил на голову чудовища Франкенштейна. Злой полез в карман за своим вечным спутником — эбонитовой палочкой. Нервно погладил пальцами гладкую черную поверхность и почему-то зашелся кашлем. Переложив эбонитовый стерженек в левую руку, правой свирепо почесал грудь, обнажив татуировку: полдюжины человеческих ушей болтаются на веревочке.