Байкеры
Шрифт:
— А вы что? — немедленно поинтересовался Злой. Бугель заметно оживился. Видно было, что окончание истории ему самому доставляло удовольствие.
— А там же, прямо на могилах, мы ему все и втолковали. — Бугель довольно хмыкнул и снова почесался. — Теперь парень должен выпрямлять не только бак, но еще и бок. Себе. Четыре ребра, уж точно.
Танк отвернулся от Бугеля и промолвил, взглянув на Злого:
— Ищи другого мастера.
Злой дернул головой и скривился. Планы заделать байк рушились. Он постоянно что-то переделывал в байке, и конца этому не видно. Поэтому всегда выезжал с недокрашенными крыльями и облупившимся хромом. Но Трибунал прощал Злому и не такое. Остальным в Стае он не прощал ничего.
— Многие накрылись за зиму, — торопливо продолжил Бугель, словно выгораживая Ступора. — Петрович от скуки завелся в январе и у самого дома скользнул под трамвай. Байк целехонький, а Петрович — пополам! Тор, пьяный, свалился в канализационный люк и в дерьме замерз. Нашли только несколько дней назад. Нинон замуж вышла и слезла. Самурай пропал куда-то, а у меня в гараже его вэшка стоит. Говорят, его за долги еще в декабре в лесу привязали и забыли.
Бугель потоптался около Бешеных и, поняв, что на него не обращают внимания, удалился, широко расставляя ноги в байкерсах с каблуками, стертыми до подошвы.
— Еще один байкер преставился, — задумчиво прогудел себе под нос Капеллан.
Он провел рукой по огромному животу, желая убедиться, что нательный крест здесь.
Жест Кею знаком. Он давно прекратил посмеиваться над Капелланом, поменявшим богатый сибирский приход на Стаю. Религиозность Капеллана не имела ничего общего с верой в общепринятом представлении. Да и нечасто встретишь батюшку, оседлавшего Харлей и мчащегося в сторону большой драки вместе с дикой Стаей.
— Гибнут хорошие человеки, гибнут почем зря, — размеренно прогудел в бороду Капеллан. — И нет уверенности, что в лучшем мире обретут они покой. Нет у меня уверенности.
Капеллан понуро свесил нечесаную голову, вздохнул, открыл бутылку толстым ногтем большого, с сардельку размером, пальца, опорожнил парой мощных глотков и точным броском отправил в ящик, стоявший в дальнем углу.
— Есть ли разница, как отдать концы? — подал голос Барон, похожий на столитровый кег с пивом, обтянутый толстой, пошитой на заказ косухой. — Мой бывший босс, к примеру, тащился от всего американского. Обед называл ланчем и жрал одни поганые бигмаки. Детей записал в школу с бейсбольным уклоном, а в кабинете поставил пластмассового Микки-Мауса, эту мышь е…ю, в человеческий рост. А как кризис долбанул, лавчонка наша накрылась мгновенно.
Барон запихнул окурок в пивную банку и отодвинул подальше от себя.
— От своих убеждений босс не отказался и скопировал даже американский образ смерти. Прыгнул из окна. По-научному, «совершил акт дефенестрации». Точно Ротшильд какой на Уолл-стрите.
— Ты откуда слово такое знаешь? Дефи… Дефе… И не выговоришь! — не удержался Злой.
Барон спокойно продолжил:
— Он все утро молчал, что-то писал на листке. Этот листок его секретарша приволокла мне. Решила, что шеф тронулся. Слово «дефенестрация» написал сорок два раза. Звоню я в информотдел, узнаю, что означает это гребаное словечко, и марш к нему! Вваливаюсь в кабинет, а он стоит на подоконнике и держится за штору. Картина что надо: босс на окне бьется в предсмертной лихорадке, со стены пялится эта американская корова Мерилин Монро, а из угла лыбится Микки-Маус! Босс жалеет, что в нашем здании карниз не предусмотрен. Орет, что по правилам, прежде чем прыгать, надо на карниз выбраться и подождать, пока внизу соберется толпа. А потом спикировать на припаркованную внизу машину.
В толпе зевак Кей разглядел знакомое лицо. Этот парень появлялся на Смотровой в день открытия сезона в полном байкерском прикиде, замечательно гармонировавшем с атлетической фигурой. Он высматривал затянутых в кожаные брючки дамочек, озабоченных своим возрастом. Обеспеченных он вычислял по одному ему известным признакам, хотя тетеньки рядились одинаково-кожано. Мало кто из них мог устоять против решительного напора, и он покидал Смотровую, как вот сейчас, крепко держа за руку обомлевшую от восторга перезрелую дуреху.
Байка у него никогда не было. Он их опасался.
«Странно, — подумал Кей. — Женщины опасней».
Барон продолжал:
— Всякой прочности есть предел, а занавески у нас были так себе. Короче, вылетел он за окно, что-то проорав на прощание. Я не прислушивался, потому что смотрел на его сейф. В дверце торчали ключи. Бабки я забрал и уже через пятнадцать минут был пьян в стельку.
Он задумался на секунду и закончил:
— И вот какая мне мысль приходит в голову последнее время: а если бы босс был буддистом? Тогда, наверное, мне пришлось бы дырявить башкой асфальт…
В тот день, пропивая добычу, Барон из окна ресторана узрел байк Вторника и моментально протрезвел. Как-то он сумел остановить и уговорить Вторника. Тот отвез его в магазин и помог купить новый Харлей, на что ушли все прихваченные Бароном доллары. А доводили новый Харлей до ума сами братья Освальды.
В данный момент братья Освальды (Освальд-старший и Освальд-младший) занимались обычным делом — перемазавшись в масле, разбирали удивительно корявую, неприятную на вид металлическую штуковину, пристроив ее прямо на столе, среди чипсов, сосисок и пива.
Братья Освальды появились в Городе, оставив в Казахстане дымящиеся угольки на месте своего немецкого поселения. Их соседям не нравилось, что немцы живут лучше, поэтому азиаты попробовали уравнять их в имуществе. Немцы отразили все атаки, истребив несметное количество нападавших, сожгли родные дома и рассеялись по свету, прихватив накопленное за долгие годы. Братьев настойчиво разыскивала полиция нескольких стран.
Освальды родились механиками, механиками и помрут. Железо их интересует больше, чем люди. Трибунал — исключение. Трибунал для них больше, чем вожак. Когда братья открыли в Городе небольшой автосервис, только вожак Стаи защитил и поддержал их.
Внешне братцы похожи, как два байка с конвейера. Различают парочку по банданам: у старшего — черная с белыми звездами, у младшего — белая с черными. Зато их байки — поэма художественно изогнутого железа. Особые Харлеи. Пара монстров, собранных собственными руками из отдельных кусков. Модель названия не имеет, но обладает всеми первичными, вторичными и прочими признаками настоящего Харлея: фирменно дрожит на холостых рама сварена из трех десятков отдельных кусков, выброшенное переднее крыло, рога-обезьяна (когда седок смахивает на орангутанга, растопырившего лапы для любовных ласк) длинные, как фагот, выхлопные трубы бензобак размером со страусовое яйцо, высоченное переднее колесо, сквозь которое, если хватит терпения выдрать все сто двадцать сверкающих непорочно-чистым хромом спиц, запросто пролезет победитель конкурса на самый большой пивной живот выпирающие из двигла старомодные штанги, как пара «факов», отпущенных обалдевшим от импортного гашиша калифорнийским байкером-старпером в адрес всех новейших изобретений в области двигателестроения.