Байки дерзкого капитана
Шрифт:
— Командир, это что там нахуй было? — спросил у меня Старый, который внезапно оказался у меня за спиной?
— Ты чего тут делаешь? Иди свой сектор смотри.
— Да такая вспышка была, мы там охуели, думали по нам уже лупят. — рассказывал на эмоциях старший головняка.
— Машина соседей подорвалась. Подробностей не знаю, жду от ротного информацию. Иди обратно, я тебе все доложу. У тебя с радиостанцией все ок?
— Да, я на связи.
— Ну и отлично. Все давай, возвращайся.
Только я поговорил с Витасом, как на связь вышел ротный.
— Юстас. От огня они не сдетонируют, поэтому все норм. Пока что находитесь на месте, мы экипаж еще найти не можем. Как решим, что и как — я сообщу.
— Принял тебя, Филин. До связи.
Машина горела ярким пламенем на фоне темного неба. С одной стороны это страшно, с другой ты понимаешь, что это война, что здесь ты в любой момент можешь наступить на мину или вот так подорваться в машине. Каждый боец, уезжающий в боевую командировку, должен отдавать себе отчет, что вот такой конец может быть. Если этого не произошло, значит тебе повезло. Не потому, что ты холостил
Так, а что там с экипажем? Мы об этом узнаем чуть позже, когда вернемся к машинам. Машина наехала средним мостом на противотанковую мину. Взрыв был такой силы, что машину развернуло на сто восемьдесят градусов и она полностью начала гореть. Именно то, что машина наехала средним мостом, спасло экипаж от гибели. В итоге три контузии, но… Всегда есть но. Экипаж, а это три человека, разбежались в абсолютно разные стороны, причем двое побежали в сторону наших, а один рванул, наоборот, вперед, куда-то в темноту, на адреналине. В итоге минут через десять возле Филина стоял водитель, который был немного в шоке, но относительно адекватно разговаривал и рассказывал о произошедшем. Второго привели под руки уже сослуживцы, у него был распорот живот, точнее не живот, а боковая часть тела, но при этом он доказывал, что ему что-то прилетело в тот момент, когда он бежал по полю, и доказывал очень рьяно, пока не упал в обморок. Мы же все-таки решили, что его ранило во время подрыва, он просто это не почувствовал, а когда уже отпустило, тогда увидел и ощутил. Его перебинтовали, поместили в машину и отправили в ближайший госпиталь. Картина маслом: пьяный комбат перепутал дороги, и отправил колонну на заминированный кем-то участок, это раз. Во-вторых, третий товарищ из экипажа бегал где-то в полях, и назад еще не вернулся. В-третьих, задача провалена, надо разворачивать колонну, но местность сделать это быстро не позволяла, поэтому с помощью рук, криков и мата Филин и старший наших соседей разворачивали колонну. В-четвертых, мы с Дублером сидели на своих позициях и ждали команды уже минут сорок, а Крот очень долго разворачивал свою машину, и по своим же следам уехал обратно с поля.
— Дублер, Юстас, я Филин. Возвращайтесь назад. Только не по дороге, а вокруг, через пустырь.
— Принял тебя. — ответил я быстрее Дублера и начал собирать группу.
Бойцы, которые находились в дозорах, очень различными эпитетами описывали увиденное в поле. Кто-то из них сказал:
— Так мы же шли по этой дороге. Час назад.
— Значит мы весим меньше, чем эта машина. Все головняк, азимут примерно двести десять градусов, вперед. Как увидите колонну, тормозите группу, там решим куда нам.
Головняк выдвинулся вперед, я быстро пересчитал людей, и вся группа начала уходить с этого места. Дойдя до колонны, я связался с Филином, и он сказал, что мы грузимся в машину только после того, как уедет вся колонна.
— Принял тебя, Филин, ожидаем.
Колонна в не самом быстром темпе, а точнее отдельные машины, уезжали с поля, а мы с Дублером были на связи и ждали, когда крайняя машина уедет от нас.
— Юстас, давай подходите, я своих уже начинаю грузить. Нам оставили одну машину, на ней едем.
— Принято, выдвигаюсь.
Быстро подошли, быстро загрузились, еще раз быстро посчитались, и как говорят в таких случаях, дали по тапкам. И да, третий товарищ из экипажа нашелся, сам пришел с неизвестной стороны, слегка бледный, но живой. Бегал он минут тридцать где-то, по местным ухабам. В боковом зеркале заднего вида еще долго было видно зарево от горящей машины.
Ну а дальше была долгая поездка в ПВД, потом объяснения, какие-то беседы с непонятными товарищами, опросы и т. п. Долго мусолили эту тему, так как надо было найти виноватых. И нашли, это был комбат, который с горя сжег свою форму и погоны в бочке возле своей палатки. Вот так синяя ракета может у человека забрать не только звание Героя России, но и уволить из Вооруженных Сил, и в принципе, изменить судьбу. И это ему очень повезло, что обошлось без жертв, очень повезло. И это еще не узнали, что Дублер уехал не со своей группой, а то и ротный получил бы пиздюлей.
Понятное дело, что в командировках пьют все, но надо всегда оставаться человеком и отдавать себе отчет в том, что ты делаешь.
Берегите себя…
КАК ЗАДАЧА СТАВИТСЯ, ТАК ОНА И ВЫПОЛНЯЕТСЯ
ИЛИ ОТПРАВИЛИ ТУДА, НЕ ЗНАЯ КУДА
То, что, дорогой читатель, ты прочтешь в этой главе, было на самом деле, но, когда и где, тебе об этом никто не скажет, именно поэтому можешь считать эту главу байкой от Юстаса. Я хочу, чтобы в этой главе каждый начальник и командир увидел себя. Пусть лучше он увидит себя здесь, со стороны, и, возможно, у него где-нибудь, что-нибудь перемкнет, и он начнет делать лучше, правильнее, расчетливее. Ведь от необдуманных решений он всегда может откреститься и сказать, что подчиненный дурак, а для подчиненного это может стать переломным моментом в жизни, так как система у нас выстроена так, что при разборе начинают слушать сверху, и до низа бывает не доходят, а иногда это того стоит.
Наверное, это был первый раз в жизни за мою службу, когда отбытие в командировку случилось именно так. Это был нонсенс, который, как я думаю, стоит описать, чтобы люди понимали, что такое бывает, что такое было, есть и будет.
Наш отряд готовили к убытию в командировку, в одну из южных стран, когда там не было еще такого ажиотажа и такой освещенности мировыми СМИ. Причем, стоит добавить, что это должна была быть первая заграничная командировка в нашей бригаде за долгие годы, и готовили нас по всем канонам. Поставили различные прививки в живот, сделали загранпаспорта, мы даже вроде как готовились получать форму под цвет той местности, в общем все шло по-военному. Но по-военному, не всегда хорошо. В армии сначала тупят, а потом, когда твой анус уже чувствует пощелкивание клюва петуха, все начинают включать дристомет в тысячу говногерц, и вся эта машина начинает шевелиться, но с небольшими отклонениями, которые необходимо исправить к утру. Ни завтра, ни в понедельник, а к утру. Ну вот такой алгоритм, который запрограммирован в этой машине, под названием армия, когда включается, его высочество, Рубильник Говномет. Но опять же, так как командировка была не простая, и стояла на уровне высших чинов власти, то в этот раз все шло планово, на удивление. А в армии, когда все идет планово, сразу становится подозрительно. Ну обо всем по порядку.
Была суббота, как сейчас помню. Да, уважаемый читатель, не помню, говорил я тебе или нет, но в нашей бригаде мы работали и в субботу. Зачем? На это есть компетентные командиры, которые ответят, зачем всей бригаде приходить в субботу, тем более в контрактном подразделении. Хотя нет, штаб не приходил. Ну или отдельные его лица не приходили. Так вот, именно в субботу нам назначили смотр личного состава, убывающего в командировку. А если у тебя смотр в десять утра, а перед ним развод в девять утра, то ты должен прибыть к семи, чтобы получить все оружие, вынести всю оружейку своей группы, а также все снаряжение, которое будут проверять на смотре, а снаряжения этого, знаете ли, очень дохера. И вот с семи утра субботы начался тот прекрасный рабочий день. Погода, кстати, была отменная для нашего региона, светило солнышко, было где-то в районе пяти градусов выше нуля. И вот после развода на ПХД [27] , весь отряд превратился в бесконечный поток муравьев, несущих на себе все, что можно. Группники занимались личным составом, а также, чтобы никто ничего не забыл, параллельно подбивая форму «1а» (форма учета личного состава группы), у ротного были свои заботы, так как на нем висело полтонны документации, которой уже в те годы было неоправданно много. И вот в течение часа отряд медленно переезжал из казармы на плац. При этом форма одежды была помимо полевой формы, бронежилет и шлем. Это очень важно стоять на смотре в броне, и ее нельзя положить рядом, это очень важный фактор, ты должен быть обязательно в ней, а иначе твоя боеготовность падает. И вот, с известным командирским запасом времени, в девять сорок пять, ротный построил роту и пошел докладывать комбату о готовности. Комбат ставит задачи ротным, а группы стоят сзади, в окружении различных ящиков, рюкзаков, каких-то лопат, топоров и прочих других предметов. Затем выходят ОНИ… ПРОВЕРЯЮЩИЕ ВСЕЯ РУСИ. Важность этих людей возрастает с нереальной прогрессией. Вершители судеб, не иначе. И на таких смотрах сразу видно, кто есть кто. Одни пришли, поздоровались, посмотрели самое важное, посмеялись над всем происходящим и ушли обратно. А вот вторые будут проверять у тебя все, от иголок и ниток, до солдатских книжек и какой-нибудь печати в военном билете у бойца. А ты стоишь в броне, и обтекаешь, пока его величество проверяющий, не изволит закончить данную процедуру, периодически отвечая на мои любимые албанские вопросы. Вот примерно в таком формате проходит смотр. Но я напомню, что этот смотр был в преддверии смотра Московской комиссии, который должен был пройти то ли в понедельник, то ли во вторник, поэтому просто так нас отпустить не могли, и проверяли абсолютно все. Нашли недочеты по тыловому обеспечению, а также тот факт, что бирки (каждый военный обожает это слово) были пришиты не одинаково, а значит не зачет, а значит отряд остается на плацу, устраняет ошибки и потом повторный смотр. Да, целый отряд специального назначения в субботу сидит на плацу, отрывает бирки и заново их пришивает. А вы там про стрельбу спрашиваете, снарягу. Вы сначала бирки пришейте ровно, в одном месте, одинаковыми нитками, а потом мы с вами поговорим за снарягу. А еще точно помню недочет, который указал нам наш зампотыл, цитирую:
27
ПХД — парково-хозяйственный день.
— Ленты затяжки неоднообразны. У кого в узел связаны, у кого болтаются, у кого резинкой подвязаны. У всех должно быть одинаково.
И вот мы начали устранять и этот недочет, а то мало ли чего. А рюкзаки тогда выдали такие конченные, у них подвесная была никакая и этих лент регулировочных было столько, что затрахаешься их заправлять. Но задача поставлена, надо ее выполнять. Время подходило к обеду, весь это сюр сошел на нет и люди, под любыми причинами стали ходить в казарму и там, как говорят в армии, проебываться. У штабных товарищей, наверное, в планах изначально было провести повторный смотр после обеда, но нам это довели примерно в тринадцать часов. Хотя по субботам мы обычно находились в бригаде до обеда, но так как на носу была большая Московская проверка, то сам Бог велел, поработать чуть подольше. И вот с этого момента начинается все самое интересное. Сейчас, оглядываясь на это все — немного смешно, но тогда было печально.