Байки офицерского кафе
Шрифт:
— По-цыгански ругается, — как бы про себя сказал все тот же офицер, — Сербин научил.
Загнув еще пару колен, парашютист приземлился в полутора метрах от командирской машины.
— Что уставился? Собирай! — крикнул приземлившийся водителю.
И только когда он снял шлем и очки, мы увидели, что это комбриг Заболотный.
— На старт! — скомандовал он водителю, успевшему затолкать на заднее сиденье разноцветный шелк.
УАЗик запылил по полю к приземлившемуся АН-2. Мы увидели, как Заболотный выскочил из машины и что-то объяснял пилоту. После приехал на КП и дал команду начинать прыжки подразделениям.
Мы были поражены. Это никак не вязалось с представлением о командире соединения.
Кличку «Стос» он получил за любимое ругательство: «Гребаный стос!». Понятно, что в оригинале первые две буквы не произносились.
Наверное,
Начальником штаба бригады был полковник Сербин. Имел он цыганские корни и острый язык. А еще сына курсанта. Но не пошел он по стопам родного отца и не стал спецназовцем или, на худой конец, десантником. Поступил, кажется, в артиллерийское училище.
Комбриг с НШ дружили и периодически друг друга подъе… нет, подкалывали. Сербин давил на то, что у настоящих мужиков всегда рождаются мужики, которые могут продолжить офицерскую династию. А «Стос» доказывал, что его дочь сто очков фору даст любому мужику, а хоть и такому, как сын Сербина. Однажды это вылилось в спор. Забились они, что сын Сербина тоже прыгнет с парашютом, и причем в ближайшем отпуске.
Когда сын Сербина прибыл в зимний отпуск, в части шли прыжки. Уже не знаю, как уговорил Сербин своего наследника надеть парашют и попробовать прыгнуть. Сам тоже надел парашют и полетел вместе с сыном. Дочка Заболотного прыгнула первая. А Сербин-младший, взглянув вниз, запаниковал и в отказ. Раздумывать было некогда. Схватил папаша своего сынка в охапку и сиганул с ним вместе из самолета. Там отошел сразу, поскольку прыгал на спортивном парашюте, а у сынули автоматика раскрыла двухконусный замок, и он на раскрывшемся куполе благополучно приземлился.
В полете папаша нарадоваться не мог и летел рядом. Когда приземлился, отстегнул ОСК и побежал по снегу к сыну, который копался с парашютом.
— Молодчина, сынок! Поздравляю! — радостно кинулся обниматься Сербин-старший.
Младший сверкнул черным глазом и зло произнес:
— Ты мне больше не отец!
Полковник Азолин
Воздушно-десантную подготовку девятой роте воздушно-десантного училища преподавали два десантника старой закваски. Полковники Азолин и Глушцов в послевоенные годы стояли у истоков создания воздушно-десантных войск в том представлении, какое существовало в сознании советских людей вплоть до развала СССР. Это были специалисты экстракласса и преподаватели «от Бога». Оба они были яркими, неординарными личностями. Но рассказать хочу сейчас о полковнике Азолине, который вдобавок ко всему обладал редкой физической силой. Надо понимать, что в воздушно-десантном училище, где физическая сила была в почете, вокруг данного факта витало множество легенд и баек, которые периодически находили подтверждение в обыденной жизни.
Полковник Азолин, как было сказано ранее, был прекрасным преподавателем и умел завоевать внимание аудитории. Например, первое занятие по ВДП он начал так. Нарисовал на доске два огромных квадрата и предложил аудитории угадать, что это. После того, как у курсантов иссякли варианты, он смилостивился и сказал: «Это глаза парашютиста перед прыжком». Далее он начинал занятия, в ходе которых курсанты буквально ловили каждое его слово.
Но бывали и исключения. Курсант Чернов, по кличке «Ромео», позволил себе разговаривать с соседом на занятии. Азолин, которого курсанты любовно называли «дядя Лёня», сделал замечание. Но когда Чернов рискнул продолжить разговор, дядя Лёня прекратил лекцию и сказал: «Чернов! С теми, кто не слушает меня на занятиях, я обычно делаю так». Далее он положил на стол свою богатырскую ладонь, оттянул средний палец и ударил им по столу. А надо оговориться, что стол в приборном классе был общий и огромный. Все сидели вокруг него. Можно представить его размеры, если за ним помещалось сорок курсантов. Так вот, после удара пальцем по столу все склянки со смазками, запасные части и сами парашютные приборы дружно подпрыгнули. В классе больше никто не разговаривал.
Как-то раз один из училищных каратистов, способных разбить лбом кирпич, попытался выдержать этот удар дяди-лёниным пальцем в лоб. Мало того, что он уселся на пятую точку и, как у нас говорили, «поймал мутного», но и кожа у него на лбу треснула.
Однажды наших курсантов из 4 взвода дядя Лёня попросил помочь переставить макеты самолетов Ан-2 на воздушно-десантном городке. Около сорока здоровых парней начали двигать эти сварные сооружения по асфальтовой площадке. Получалось это не очень резво. Во всяком случае, по мнению Азолина. Устав от наблюдения за жалким подобием картины «Бурлаки на Волге», дядя Лёня сам уперся в макет и протолкал его метра на три сразу. Причем некоторые даже наблюдали искры, летевшие из-под металлических полозьев макета.
Как-то мне лично довелось наблюдать проявление его нетерпеливости. В учебном центре курсанты первого курса общего факультета грузили в Газ-66 несколько куполов от многокупольной системы (МКС). Вес каждого отдельного купола порядка ста килограммов. Ухватиться за него неудобно. Да и видно, энтузиазма эти работы в курсантах не вызывали. С грехом пополам закинули один, затем затолкали второй. Когда, поднимая третий, они его уронили, азо-линское терпение иссякло. «Салаги! Поберегись!» — рявкнул он и, оттолкнув курсантов, закинул один за другим в кузов три купола.
Дядя Лёня был человек поступка. В бытность свою не то старшим лейтенантом, не то капитаном, он отчудил такой фокус. Мать его жила в деревне близ какого-то провинциального центра. До города Азолин добирался на самолете Ан-2, а потом должен был трястись на автобусе по российскому бездорожью еще часа три-четыре. Но маршрут самолета пролегал прямо над родной деревней. Когда дяде Лёне наконец надоело отбивать задницу и глотать дорожную пыль, он решил сократить свой маршрут, как и положено десантнику. С парашютом в самолет, понятное дело, никто не пустит. Тогда Азолин сделал хитрый ход. Он надел на себя подвесную систему, пристегнул запасной парашют и все это замаскировал, одев сверху плащ. При его комплекции искусственная полнота не бросалась в глаза. Раньше, когда не было воздушных пиратов, посадка пассажиров в самолет мало чем отличалась от посадки на поезд. Поэтому в самолет Азолин попал беспрепятственно. Когда в иллюминаторе показалась родная деревня, дядя Лёня встал, снял плащ и только тут пассажиры увидели, что под ним скрывался парашют. Пилоты и охнуть не успели, как десантник открыл дверь и, помахав на прощание пассажирам, исчез за бортом самолета. Приземлился он прямо к матери на огород, чем вызвал ее неудовольствие. Но кроме как от матери ему досталось и от начальства. В конце концов установили, что это за отчаянный пассажир, и в часть пришла очень ругательная бумага.
Как-то довелось видеть полковника Азолина в партикулярном платье. Причем костюм был нежно-кремовый. Форма все же как-то скрадывает достоинства мужской фигуры. Или может быть делает их более привычными. В гражданском костюме дядя Лёня выглядел как «человек-гора». Не знаю, как кому-то могла придти в голову мысль задраться к нему. Но такой случай имел место. Азолин сидел на балконе ресторана «Рязань» со своей красавицей-женой. Играла музыка. Был прекрасный воскресный летний вечер. Компания из гражданских мужчин отдыхала рядом и бросала завистливые взгляды на дяди Лёнину жену. Подпив, один из мужиков решился пригласить ее. Поняв, что супруга не расположена танцевать с назойливым кавалером, Азолин попросил его отойти и поискать для танца другую партнершу. В ответ он услышал: «А тебя, козел жирный, никто не спрашивает!». После этого наглец попытался схватить мадам Азолину за руку. Это было весьма опрометчиво. Не вставая изо стола, дядя Лёня двинул его левой с такой силой, что тот отлетев, тут же потерял сознание. Трое его друзей поспешили вмешаться и, надо сказать, весьма опрометчиво поступили. Так же вставая, дядя Лёня ухватил двух первых за что попало под руку и двинул их друг о друга головами. Те мигом присоединились к первому задире. Оставшегося, который пытался ретироваться, Азолин ухватил за ворот пиджака и вывесил на одной руке за балконом. «Гаденыш! Извиняйся перед дамой за всех, а то отпущу!» — рявкнул дядя Лёня. На крики о пощаде прибежал милиционер и патруль, находившиеся внизу. Но дядя Лёня поставил бедолагу на место только после того, как тот принес свои извинения. Его увел милиционер. Остальных унесли. Начальник патруля, бывший преподавателем нашего училища, и поведал потом эту историю.