Байрон
Шрифт:
С одним из старших сыновей по имени Али Командир подружился, он, кстати, даже учился в Московском Университете, но после первого курса почему-то бросил учёбу, любил читать стихи Лермонтова, посвящённые горцам, о их дружбе и верности. На свадьбе сына директора колхоза, где они сидели рядом, Али постоянно спрашивал Командира, отец, мол не смотрит в его сторону, тогда ему можно выпить, а на прощальном вечере с костром, он с братьями помогал разделать нам барана, подаренного на банкет директором колхоза. Но когда разгорячённый водкой его младший брат погнался за нашей поварихой, и она спасаясь вбежала в нашу палатку, где мы сидели с Али обмениваясь прощальными сувенирами, то ему стоило только два слова гортанно сказать по-чеченски, как младший брат сразу обмяк, пришёл в себя и попросил прощения.
Вот
Южный вокзал города – Харькова – это отдельная песня! Это не только ворота города, это главный железнодорожный пульс большой страны – СССР. С севера из Ленинграда и Москвы едут на юг летом тысячи отпускников, выбегающие на перроны во время коротких остановок за продуктами, пивом и кипятком, а с юга и востока едут в столицы кавказцы в коричневых бараньих шапках, одесситы с коробками копчёной скумбрии, узбеки в белых кисейных чалмах и цветочных халатах, краснобородые таджики, туркмены, и те же самые отпускники, уже возвращающиеся назад из Крыма с коробками фруктов и бутылками вина, которые в основном выпиваются по дороге.
Сколько раз Командир приезжал и уезжал с Южного вокзала за эти студенческие годы-не сосчитать, да и потом тоже, пока не закрылись границы.
С Южного вокзала также начинались и наши ежемесячные походы под названием «водить обезьянку». На нашем курсе была традиция, каждый месяц – пятнадцатого числа, когда выдавали стипендию, небольшая группа инициативных товарищей поначалу во главе с Байроном, а потом, когда за вечную неуспеваемость его лишили стипендии он стал реже ходить в эти походы. Так вот эта группа с деньгами в карманах доезжала на метро до Южного вокзала, там в подвальных багажных помещениях была небольшая пивная, вот с неё и начинался наш «обезьяний» поход.
А как хороши были уличные разливочные, где в больших треугольных колбах с краником внизу был налит не шипучий лимонад – а Портвейн Пiвденнобужский!!! Красота, возьмём по стаканчику, чокнемся, выпьем и идём дальше «водить обезьянку». Пили всё, что продавалось в тех злачных точках. С непривычки и по молодости многие быстро напивались, их отправляли на такси домой. Так приобретался бесценный опыт.
И так по всей улице Свердлова, мимо Центрального рынка и Свято-Благовещенского кафедрального собора до Лопаньской набережной, где переходили мост через реку Лопань, добирались до Успенского собора в самом центре Харькова и вот только там под вечер группа, уже изрядно поредевшая, располагалась в каком-нибудь ресторане для плотного ужина с возлияниями и воздаяниями почестей Бахусу.
Затем группа выходила на привокзальную площадь, поворачивала направо и выходила на улицу Свердлова, позже Полтавский Шлях – одну из самых длинных улиц Харькова, и вот по этой улице наша группа шла и «отмечалась» во всех злачных местах, типа – простых разливочных, кафе, баров и прочих забегаловках.
Поздним вечером остатки группы добирались на трамвае по улице Пушкинской до «Гиганта» и БКК. Не факт, что наследующий день все участники загула, т. е. похода шли на занятия, но поводов вспомнить вчерашнюю обезьянку хватало на весь месяц…до следующей «обезьянки».
«У каждого пьянства свой запах особый:Ликёр пахнет тайных фантазий свободой.Шампанское пахнет кокетством и флиртом.Разбитая морда – разбавленным спиртом.Развратом и страстностью пахнет коньяк.Взрывным позитивом – абсентА в сентябре, когда все нормальные студенты возвращаются с летних каникул и едут дружно на «картошку», стройотрядовцы законно и вполне заслуженно имеют право на отдых, и они отдыхают. Командир тогда повёз свою матушку на заработанные деньги в Вильнюс и Ригу к старым её знакомым и походить по магазинам, ведь Прибалтика тогда считалась в Союзе чуть ли не витриной капитализма.
Там тогда был впервые опробован «Рижский бальзам», который Командир в баре гостиницы гордо и небрежно попросил по привычке грамм двести. Потом он долго удивлялся почему все так на него смотрят, как немцы в том незабвенном «гаштете», местный люд пил бальзам малыми порциями и добавлял в основном в кофе.
ССО-77. «Украина» – Сургут-Уренгой
«Под крылом самолёта,
о чём-то поёт зелёное море тайги».
На следующий стройотрядовский сезон, после окончания 2-го курса Командир уже заранее начинал вербовать своих друзей: Байрона, Куска и Мишу, но в связи с определёнными проблемами, вылившимися в то, что он был вынужден покинуть общежитие БКК и переселиться «Гигант», стал реже встречаться с ними. Да и по весне у них начались обычные проблемы, Байрон страдал из-за музыки и неразделённой любви к девушке Таньке, «завалил» весеннюю сессию и оставался на лето в общаге сдавать «хвосты» и петь песни абитуриенткам, а «местных» Куска и Мишу поначалу не отпускали в ССО родители, боявшиеся возможных трудностей и испытаний для их детей. Радовало только то, что со временем Командир становился для них своего рода авторитетом, как старший наставник их шалунов, мол после армии, староста и все такое.
Когда Кусок, например, приходил на пирушку в БКК с неизменной 3-х литровой банкой портвейна, то он быстро напивался, не дожидаясь окончания церемонии, по поводу которой состоялась эта самая вечеринка или концерт Байрона и ложился спать мирно, посапывая своим большим носом. Вечером, когда Командира вызывали вниз к телефону у стола дежурного по общаге, оказывалось что всегда звонила его мама и она знала у кого надо было спрашивать о судьбе сына:
– «Что Вы говорите, Толик уже устал и уже спит на Вашей кровати. Как хорошо, что Вы за ним присматриваете, большое спасибо. Я спокойна, пусть он завтра после занятий домой приходит». —
Командир, конечно не стал ей говорить, что Толик уже выспался и уже играет в преферанс и вряд ли завтра пойдёт на занятия.
Миша М., как-то затащил Командира в свою большую квартиру на улице Веснина и пока он переодевался в своей комнате, к Командиру из своего кабинета вышел знаменитый отец-академик, пригласил к себе и провёл с ним светскую беседу, на предмет того, кем может вырасти его сын, оболтус бородатый, будет ли он все время бегать лохматый с пластинками по городу или станет когда-нибудь полноценным членом коммунистического общества? Что он на этот счёт считает, его старший товарищ послуживший уже в армии.