Байрон
Шрифт:
Рафика все знали, как хлебосольного товарища, не отказывающегося участвовать деньгами в любой студенческой вечеринке, и особенно девушки, даже с других факультетов уже, любили «раскалывать» его на подарки-конфеточки мило улыбаясь ему и жестоко «динамя».
– Так с тобой всё понятно. А ты Давид, что скажешь? – обратился вопрошающе-заискивающе к грузину.
– А мне нэльзя ехать в стройотряд, – гортанно ответил он.
– Почему это нэльзя? – удивлённо переспросил Командир его.
– Панымаешь, тут такая история, кароче – меня КГБ не пустит, начну в ваш отряд оформляться, документы всякие, туда-сюда – и они меня зацепят сразу и не пустят. Они и так меня сюда в Харьков еле отпустили учиться, как посланника республики, там родственники с ними по-своему как-то договаривались. —
– КГБ – это организация серьёзная конечно, но в любом случае им для этого какие-то весомые причины нужны, – попробовал было переубедить его Командир.
– Есть, такая причина, – быстро ответил он, – толко я тэбя как брата прошу никаму нэ говорить об этом, а тэбе скажу по секрету, – и он оглядел комнату, даже заглянул в платяной шкаф, проверяя нет ли там кого-нибудь ещё, кроме нас троих в этой комнате и даже в шкафу.
– Прычина эта, что я нэ грузин – а я ТУРОК, месхетинский, – добавил он.
– Вай ме, – сказал впечатлительный Рафик, думая видимо о том, как теперь ему хранить эту великую тайну, а может он её уже знал?!
– Мама – грузинка, а папа турок-месхетинец, – продолжал вещать Давид, – меня в паспорт записали, как положено в СССР, по маме – грузин. Вам это все трудно понять, а в КГБ всё знают, поэтому мне нэльзя ехать в стройотряд, – закончил он свою речь.
– Да, уж, тяжело с Вами, понятно, что Восток-дело тонкое, ну ладно нэт-так нэт, – закончил Командир своё общение с восточными людьми и уже уходя из комнаты, повернулся к ним и сказал, что, если вернуться к тому вопросу, который они обсуждали до него, то им рекомендуется пользоваться средствами безопасности на всякий случай.
– Какими, – заинтересованно спросил Рафик.
– Как, какими? Простыми – ПРЕЗЕРВАТИВ называется – любезно предоставили необходимую им информацию.
– А где их взять, или где их можно купить, сколько они стоят? – засыпал его вопросами практичный армянин. —
– Как, где – в Караганде, в аптеке, конечно, а стоят они 3 копейки штука – был ему ответ.
Рафик задумался и зарделся розовым цветом.
– Ну. в аптеке стыдно мне будет спрашивать, там же одни женщины и девушки работают. —
– Стыдно, когда-видно, можешь найти аптеку, где одни ПРОВИЗОРЫ работают или, спроси по-хитрому, мол дайте мне Изделие № 2 Баковского резинового завода.
Рафик задумался, ещё сильнее переваривая информацию. Решив просветить его окончательно в этом важном вопросе:
– Или можешь спросить по-украински, – Дайте мне, будь ласка НАЦЮЦЮРНИК ГУМОВЫЙ -100 штук!!!
Рафик, уже особо не думая, расцвёл в улыбке, видимо этот вариант его удовлетворил больше всего,
– Спасибо, тэбэ балшой, камандыр за совет.
А турок Давид стоял рядом и беззвучно ржал, видимо представляя себе армянина в аптеке говорящего по-украински на интимные темы.
Выходя из БКК, Командир уже думал о том, что самой трудной задачей будет найти повариху. Нет, девушек, хорошо готовящих неприхотливую пищу в большом количестве, можно найти много, но здесь вмешивалось одно из твёрдых правил ССО. Повариха – должна быть не красивой, чтобы никто и ничто не мешало ей выполнять свои непосредственные обязанности.
КГБ
«У чекиста должна быть холодная голова, горячее сердце и чистые руки».
Комитет Глубинного Бурения – с этой организацией в Советском Союзе в той или иной мере сталкивался почти каждый гражданин.
Первый раз с представителями этой службы Командир столкнулся, когда до армии учился в Белоярском энергетическом техникуме, расположенном в пос. Заречном Белоярской атомной станции, а жил он на Рефтинской ГРЭС той же Свердловской области на расстоянии километров 60-ти. Так как территория атомной станции считалась-режимной, то въезд на территорию всего посёлка Заречный и некоторых прилегающих окрестностей осуществлялся по спецпропускам, которые нам «неместным» для поездок домой и назад на учёбу выдавались представителем этой профессии, занимавшем небольшой кабинет возле приёмной директора техникума.
Второй раз – понятное дело, конечно, в армии, особенно, когда служил за границей, там был «Особый отдел», начальник которого проводил с солдатами собеседования по прибытию в часть и убытию из неё, беседы о моральном облике советского солдата, несущего в мир процветание и её защиту, а также возможных случаев диверсий и провокаций со стороны местного населения.
Ну, а третий раз…
Случилась у Командира на втором курсе одна неприятность, из-за которой его чуть не отчислили из института. Дело было так.
Как известно в студенческом общежитии должен блюстись «сухой закон», но не всегда он, конечно, полностью соблюдается, Life is Life, дни рождения и всякие другие важные события в жизни никто не отменял, общага – не тюрьма, а студенты – это будущие строители коммунизма. Поэтому весной и летом студенты из БКК ходили по таким важным жизненным событиям «бухать на кладбище», благо оно рядом, ну а зимой старались как-то конспирироваться в комнатах проживания того же БКК, да и других рядом расположенных студенческих «гуртожитков». Ну, а функции блюстителей нравственности были возложены на Студсоветы общежитий, как уже упоминалось выше.
Студсовет БКК, как ранее говорили о «западенцах», захватили «бандеровцы» во главе с Занесенцем – сухощавым высоким львовянином, всегда ходившем в сопровождении своего земляка – здоровяка Тараса. В принципе они особо не свирепствовали, гоняли в основном молодёжь-первокурсников, приучая их к порядку и формам совместного социалистического проживания множества молодых людей в отдельно взятом здании. Старшекурсников особо не трогали, а во время сессий закрывали глаза на многочисленные «обмывания» сданных экзаменов, и начинали «толкать службу» по поискам компромата видимо, когда деканат требовал отчётности, ну а звереть начинали в тех случаях, когда против них реально кто-то выступал. Видимо тогда был именно такой случай!