Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара
Шрифт:
Эти эпизоды отличаются от чародейных поединков «Калевалы» лишь тем, что не подаются автором как магическое противоборство. Философия и, не побоимся этого слова, теология мира Толкина здесь оказываются искусно замаскированы под обыденность: в самом деле, непросто увидеть проявление Музыки Айнур и мощи Эру Единого в детских песенках хоббитов…
Ha фоне столь серьезных сближений мира Толкина с финской культурой – стоит ли возвращаться к истории Куллеро из «Калевалы»? Да, это было прямое заимствование для образа Турина Турамбара, заимствование целенаправленное, отмеченное самим автором в письмах, но… от трагической истории финского героя Толкин берет лишь некоторые моменты фабулы (гибель отца, скитания в
Завершая этот раздел, мы хотим поднять вопрос жанровой принадлежности «Властелина Колец». B наше время фэнтези перестало быть стилем, став именно жанром современной литературы. И место Толкина в этом жанре до сих пор неясно. C одной стороны, Профессора называют основоположником фэнтези, с другой, напротив – противопоставляют его массе фэнтезийной литературы. Причина нам становится ясна: действие «Властелина Колец» разворачивается не в «вымышленном мире», это мир земной, материально ощутимый, хотя и художественно переработанный. Мы не будем пытаться дать однозначный ответ на вопрос, является ли «Властелин Колец» фэнтези или нет, нам гораздо важнее подчеркнуть, что трудно найти «реалистический» роман, который бы столь тщательно и достоверно отображал тот мир, в котором развивается действие.
Как художник, Толкин воплощал на страницах своих произведений собственные подсознательные переживания мифологических представлений – здесь совершенно другой, не логический, а эмоциональный уровень освоения архаики, не цитирование, а воспроизведение сюжетного клише. Иными словами, это неосознанное обращение к глубинным пластам мифологического мышления, которое по сути своей и не мышление даже, а именно переживание, ощущение.
Творец мифа – художник
Общим местом является утверждение, что современный роман, благодаря преемственности традиции, является прямым наследником героического эпоса, в свою очередь, имеющего общие обрядово-мифологические корни со сказкой. Будучи генетически связанным с древнейшими мифологическими формами повествования, роман наших дней в основании своего сюжета может сохранять те архаические представления, которые отражались в мифе, волшебной сказке и героическом эпосе. Эпос, в отличие от мифа и сказки, – гораздо более подвижная форма, он способен развиваться с течением времени: история эпоса – не что иное, как история самоописания человека, поэтому со сменой системы жизненных ценностей меняется образ эпического героя и отношение к нему. Более того – вся структура романа, вся система его образов может строиться с сохранением законов мифологического повествования (мифологическое содержание утрачивается в реалистическом романе и сохраняется в фэнтезийном). Структуру архаических текстов, используемую авторами еще с конца Возрождения и в течение Нового времени, неосознанно, в силу традиции, мы называем мифологическим клише.
Мифологическое клише – цельная система, где заранее заданы образы-архетипы, их взаимоотношения, сюжетные линии и тип оценок. Следование мифологическому клише никак не связано у автора ни со сверхъестественным элементом в повествовании, ни с фольклорными мотивами, ни вообще с наличием какой-либо «чудесности»: мифологическое клише – застывшая схема, «каркас произведения», где то, что в фольклорных текстах было сверхъестественным, в литературных стало значительным, выдающимся, однако вполне человеческим, а волшебство перешло в метафоры.
Современный автор романа использует клише интуитивно, доверяясь «памяти предков», с его стороны вовсе не предполагается какого-то глубокого изучения мифологии как науки. После Юнга нет необходимости доказывать, что образы-архетипы, входящие в клише, принадлежат сфере бессознательного.
Глава 4. Мифологическое клише в романе: пространство и время
Структура, воссоздаваемая невольно
Независимо от того, насколько сознательно писатель (любой, отнюдь не только Толкин) обращается к мифологии, он воспроизводит те сюжетные ходы и мотивы, которые восходят еще к древнейшим повествовательным формам и мифологическим представлениям. Важно подчеркнуть, что воплощение мифологического клише в тексте – это именно подсознательная часть творчества, очень часто оно связано с тем, что сюжету «легче» развиваться по веками отработанной схеме. Это никак не характеризует «самостоятельность» автора, меру его таланта и прочие достоинства. Так, например, Шекспир в «Короле Лире» жестко следует логике клише, а в «Гамлете» – нарушает в каждом сюжетном ходе [57] .
57
Баркова А.Л. От короля Лира к товарищу Сухову: Судьба мифологического клише в художественном тексте // Человек. 1998. № 2. URL: http://mith.ru/alb/mith/suhovl.htm.
Интуитивно воплощаться могут как целые сюжетные структуры, так и отдельные образы, представления, мотивы.
B литературе фэнтези, являющейся по сути мифологизированным текстом для взрослых, регулярно воссоздается сюжет волшебной сказки, подробно проанализированный В.Я. Проппом в его классической работе «Морфология сказки». K книгам Толкина это также относится сполна. Однако этот аспект – наименее интересен для анализа. По двум причинам.
Во-первых, соответствие сюжета волшебной сказке (утрата героем некой ценности, путешествие в поисках ее, предварительное испытание и обретение помощников, основное испытание – как правило, битва, испытание при возвращении домой) лежит на поверхности, его выявить очень легко. Во-вторых и более интересно то, что такая сюжетная схема возможна и в произведении, не имеющим с мифологией ничего общего, действие может развиваться в совершенно повседневных реалиях, как это было нами показано на примере известного советского фильма в упомянутой выше статье.
Поэтому анализ мифологического клише в текстах Толкина мы начнем не с сюжетов, а с глубинных представлений, которые по своей сути являются отражением эмоционального переживания мира, что всегда ведет к мифологизации.
Свое и чужое
Строго говоря, термин «мифологическое мышление» – некорректен. Мышление предполагает некий анализ, опору на логику, а то, что правильнее называть мифологическим мировосприятием опирается только и исключительно на эмоции.
Там, где включена эмоциональная оценка, там логика изгнана безжалостно и безнадежно. Там начинается дремучий лес мифа.
He будет преувеличением сказать: все, что мифологично, – все эмоционально. И наоборот тоже почти все.
Граница между логикой и мифом проходит по категории «свое – чужое».
B научных работах неоднократно подчеркивается, что при мифологическом восприятии все «свое» воспринимается благим, все «чужое» – загадочным и враждебным. Ho ситуация жестче, и это важно именно применительно к Толкину.