Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара
Шрифт:
При описании глубочайших глубин Мории фигурируют категории, связанные с первозданным хаосом, небытием: холод («Сердце почти замерзло»), мрак, воды, а также отсутствие времени («там, где время нашего мира еще не родилось»), отсутствие имен («существа, которым нет имени»). Глубина этого места не поддается описанию. Возникает невольная ассоциация с Тартаром в поэме Гесиода «Теогония», который удален от поверхности земли на расстояние, которое медная наковальня, брошенная в преисподнюю, пролетит за девять дней и ночей; в Тартаре обитают гекатонхейреры (Сторукие) – самые древние и ужасные из порождений изначальных стихий. Неназываемые существа, которые обитают на дне Мории, – «старше Саурона», он даже не знает о них.
Так Мория предстает бездной из бездн, и даже балрог оказывается существом, более воплощающим в себе структуру, чем этот первозданный хаос: «единственной моей надеждой был мой враг, и я следовал за ним по пятам».
Выйдя по Бесконечной Лестнице (медиатор, еще один вариант мировой оси) наверх, Гэндальф и балрог оказываются на вершине Келебдила, выступающего здесь в функции мировой оси. Победа Гэндальфа над его врагом предопределена самим местом схватки.
Подводя итог, следует обратить внимание на еще одну деталь. Гэндальф – хранитель Кольца Огня. Ho в отличие от Колец Воды и Воздуха, Кольцо Огня никак не проявляет себя на страницах книги. И это неудивительно, поскольку, как показал наш абрис мифологической структуры романа, кольцо – это устойчивое выражение понятия «антиось». Элронд и Галадриэль пользуются своими Кольцами, оберегая при их помощи Имладрис и Лориэн, – и, по сути, терпят поражение, будучи вынуждены уйти (показательно, что Келеборн, не связанный силой Колец, за Mope не уходит). Гэндальф же уходит потому, что его миссия выполнена, для него нет трагедии расставания. Он, подобно Фродо, скорее хранитель, чем обладатель Кольца.
Глава 6. От сказки к эпосу
Следующим мотивом, проявлению черт которого в трилогии необходимо уделить внимание, является мотив инициации. O ритуале инициации (посвящения мальчиков во взрослые члены племени) заинтересованный читатель знает из классической книги В.Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Важность этого архаического ритуала для понимания мировой литературы огромна, поскольку он лег в основу древнейших форм повествования, из которых в свою очередь выросли эпос и сказка, а из них – роман как жанр.
Инициатические мотивы
Инициатические мотивы во «Властелине Колец» определяют не только развитие действия: строго говоря, вся структура романа представляется в той или иной мере соответствующей схеме посвящения – в результате пройденных испытаний изменяются не только герои, но и суть того мира, в котором они живут (Зло оказывается поверженным, Эпоха подходит к концу, но из Средиземья также уходят эльфы и маги, и с ними – нечто прекрасное). Можно говорить о своеобразной комплексной инициации, делящейся на несколько этапов и протекающей по-разному для разных героев.
В.Я. Пропп пишет, что обряд посвящения производился всегда именно в лесу. Лесов в Средиземье много, и каждый из них может быть назван местом проведения инициации для того или иного героя: Древлепуща для четверки хоббитов, Фангорн для Мерри и Пиппина, Лориэн для всего Отряда, рощи Итилиена для Фродо и Сэма. Такое же значение имеют и горные пещеры, спуск в которые ассоциируется с нисхождением в царство смерти (обряд посвящения тесно связан с представлением о пребывании в мире мертвых): имеются в виду копи Мории для девяти Хранителей (особенно для Гэндальфа) и логово Шелоб для Фродо и Сэма.
Обряд инициации предполагает наличие патрона, олицетворяющего собой властителя смерти (ибо инициация мыслится как временная смерть). B Древлепуще им оказывается Том Бомбадил – Хозяин Леса (патрон инициации регулярно предстает именно лесным владыкой): хоббитам он кажется настоящим великаном, примечательная черта его внешности – длинная борода (повышенная волосатость характерна для леших и иных существ того же рода); ему подвластны деревья в лесу – Старый Вяз отпускает хоббитов, которых до этого буквально «проглатывает» (при инициации предполагалось ритуальное проглатывание посвящаемых); его супруга носит черты богини жизненных сил природы – она дочь реки, песней и танцем способна влиять на погоду; Том в какой-то мере тождествен своим владениям – не хочет покидать их, остается внутри границ, которые сам себе установил, сила его «не в нем самом, а в земле»; также он имеет черты владыки мертвых – на его землях лежат древние Курганы, он спасает (буквально – воскрешает) хоббитов, попавших в лапы нежити из Курганов; Том почти постоянно поет либо разговаривает стихами – черта владыки поэзии и музыки [69] ; он выступает в роли дарителя для хоббитов – вручает им кинжалы из тех сокровищ, которые были захоронены в Курганах (мотив загробного оружия, чрезвычайно распространенный в волшебной сказке). B картине мира Тома Бомбадила соединены признаки как благого, так и враждебного, смертоносного иного мира: радушие Тома и Златеники соседствует со злобой и Старого Вяза и нежити, то есть можно говорить о наличии тождества противоположностей, чрезвычайно характерного для мифологического мировосприятия.
69
Так, например, славянский владыка нижнего мира Велес был покровителем певцов, аналогичен кельтский Дагда и многие другие. Имя Велеса – однокоренное слову «волос», он генетически связан с образом медведя – хозяина леса.
B Лориэне Отряд Хранителей (своеобразная трансформация мотива лесного братства в том аспекте, что это группа мужчин, проходящих инициацию одновременно) подвергается испытанию со стороны Владычицы Галадриэли, имеющей черты хозяйки иного мира: она заглядывает глубоко в душу каждого, видит тайные помыслы, искушает выбором между исполнением самого заветного желания и следованием долгу. To есть здесь испытание носит скорее психологический характер, и, пройдя его, герои делают окончательный выбор – каждый свой, соответствующий собственной сути. Что касается чисто мифологических мотивов, то в этом отношении стоит упомянуть веревочный мост через Келебрант, преодолеваемый героями («царство живых отделено от царства мертвых тонким, иногда волосяным, мостом, через который переходят умершие или души умерших», пишет Пропп), а также то, что Хранителям завязывают глаза перед тем, как провести во внутренние земли Лориэна – отголосок временной слепоты посвящаемых. Перед тем, как попрощаться с Отрядом, Галадриэль выступает в качестве дарителя – преподносит каждому из членов братства некий «волшебный предмет», как воплощение персонифицированной силы, обретенной прошедшими инициацию.
Узкий мост, висящий над бездной, встречается героям и в Мории. Проход Отряда через Морию представляет собой отражение понятия «катабасис [70] » (нисхождение в царство мертвых). Чтобы попасть под своды пещер Казад Дума, Хранителям нужно отомкнуть Врата, сделать это можно при помощи слова как пароля: «…герой или произносит магическое слово, открывающее ему вход в иное царство, или приносит жертвоприношение», пишет В.Я. Пропп. У Врат Мории, в темном озере, живет водяной монстр, который представляет собой стража, охраняющего, подобно древнегреческому Керберу, врата из царства мертвых – чудовище захлопывает створы дверей и заваливает их обломками скалы и стволами деревьев, отрезая путь назад, то есть пропускает героев в царство мертвых, но не позволяет выйти из него. Членам Отряда приходится сражаться с чудовищами (ночью с варгами – перед тем, как войти во Врата Мории, с орками и троллями – в полумраке пещер); во время схватки огромный орк ударяет Фродо копьем, однако не причиняет почти никакого вреда: Фродо защищен кольчугой из мифрила, подаренной ему Бильбо, – здесь присутствует трансформированный мотив неуязвимости героя, восходящий к его каменнотелости. Невыносимо тяжкой жертвой и по-настоящему трудным испытанием для Отряда в Мории становится гибель – как они тогда думали – Гэндальфа. Поэтому выходят члены братства на солнечный свет изменившимися, сраженными горем – за возможность выйти они заплатили слишком дорого.
70
Катабасис есть высшая степень героизации, поэтому в полигеройных произведениях он связывается лишь с главным героем. «Властелин Колец» здесь скорее исключение, поскольку катабасис в чистом виде происходит лишь с Гэндальфом. Впрочем, для Толкина как христианина буквальное воскрешение смертного – событие слишком много значащее, в его книгах оно происходит лишь единожды, это воскрешение Берена в «Сильмариллионе».
Для Мерри и Пиппина одним из следующих этапов инициации становится пребывание в плену у орков: их держат связанными, нещадно хлещут кнутом, избивают, швыряют о землю, при этом поят какой-то отвратительной жидкостью (чтобы не совсем потеряли силы и могли бежать дальше) – посвящаемых во время обряда подвергали страшнейшим пыткам и истязаниям, а также заставляли принимать различные ядовитые напитки. «По-видимому, эти жестокости должны были, так сказать, отшибить ум. Продолжаясь очень долго (иногда неделями), сопровождаясь голодом, жаждой, темнотой, ужасом, они должны были вызвать то состояние, которое посвящаемый считал смертью», пишет В.Я. Пропп.
От смерти хоббиты спасаются в лесу Фангорна, где встречают его Хозяина, который и становится для них патроном инициации: одаривает их силой, напоив живительной водой, от которой раны и рубцы затянулись, а сами хоббиты даже немного подросли; рассказывает о многом – то есть дает знания, при этом сам выспрашивает, как и положено стражу иного мира (в данном случае тождественному владыке, подобно Яге русских сказок). Фангорн еще в большей степени, нежели Бомбадил, тождествен своим владениям, так как менее антропоморфен – является, по форме, деревом, даже его имя совпадает с названием леса, где он обитает (так, в Древней Греции Аид – и название царства мертвых, и имя его владыки). B гостях у Фангорна Мерри и Пиппин сами частично уподобляются обитателям леса: отведав напитка, предложенного энтом, они, словно растения, наливаются силой и бодростью, прибавляют в росте, чувствуют, как становятся длиннее волосы, а сам Фангорн обращается к ним так: «…я говорил с вами, как с молодыми энтами». Уподобление героя иномирным существам (изначально – животным) является своеобразным «пропуском», возможностью попасть в иной мир и условием пребывания в нем, на что неоднократно указывает Пропп.