Be More Chill
Шрифт:
– Спасибо, друг. Всегда подозревал, что я в пролете.
– Не за что. Слушай, я хочу досмотреть «В пролете», лады?
– Нет проблем. Только с вазелином не переусердствуй. До завтра.
– Пока.
Иду к себе в комнату (ух-ух-ух!) и вхожу в Интернет. Он нужен мне исключительно ради секса, как и большинству подростков.
Следующим утром я решаю во что бы то ни стало узнать, кто распустил слухи обо мне, Кристин и письме.
Первым делом иду в ванную и проверяю, как выгляжу. Последнее время я только и делаю, что проверяю, как
– Доброе утро. – В ванную входит папа.
– Привет. – Отрываюсь от зеркала и открываю кран, делая вид, будто умываюсь.
Папа совершенно голый, если не считать черных носков. До десяти утра он не оденется.
– Пап, ну чего ты врываешься?
– Сынок, ты застал меня на середине потока.
– Слышу.
– Да ты не стесняйся. Представь, что мы в армии. Р-р-равняйсь! Смир-но!
– Пап, я никогда в жизни не пойду в армию. – Оборачиваюсь к нему.
Зря. Отцовский зад выглядит жутко. Кажется, что к ягодицам кто-то намертво приклеил лист стекла.
– Ну, чем там занимаются мои мальчики? – щебечущим голоском спрашивает из-за двери мама. – Мне нужно принять душ.
– Я пи-пи-писаю! – Папа трясет членом.
– Господи, ну почему они такие?!
– Ты что-то сказал, Джереми?
– Пап, когда ты доделаешь вторую ванную, а? Закончи поскорее, пожалуйста.
Стою, упершись руками в раковину и закрыв глаза.
– Джереми, – мама приоткрывает дверь и шипит на отца, – прикройся!
– Он же не девочка, – парирует папа. – Девочку мы с тобой еще не рожали.
Я слышу, как он берет полотенце и обматывает его вокруг своей туши.
– Что с тобой, Джереми? – Мама кладет руку мне на плечо.
– Ничего. – Открываю глаза и смотрю в зеркало.
Слева от меня – мама. Она еще не накрасилась, и ее лицо выглядит помятым. Справа горой возвышается папа: безбородый, с необъятным животом. Он придерживает полотенце, чтобы не свалилось, и похож на статую счастливого Будды. Втроем мы выглядим как наглядный пример тех, кто не должен размножаться.
– Бу-э, – говорю я и с топотом выбегаю из ванной.
Одеваюсь, сую в рюкзак очередной «Список унижений» и иду в школу.
Чуть не забыл сказать, что хожу в школу пешком. Дело в том, что мой дом совсем рядом, только поле пересечь и гравийку: пяток деревьев, кучу мусора – и я на месте. Так что приходится топать на своих двоих.
В Метучене это не принято. Никто не ходит в школу пешкодралом. Если ты учишься в старших классах – изволь ездить на собственной машине, отполированной до блеска, с автоматическим CD-плеером. Если ты крутой,
Я же топаю пешком.
Когда вхожу в класс, Кристин уже сидит на своем месте. Проходя мимо, украдкой кошусь на нее. То есть не кошусь и не украдкой. Смотрю в упор извиняющимся взглядом, а у самого душа в пятках. Она ничего не замечает. Сажусь за свою парту.
Угадайте, о ком сегодня рассказывает Дженна?
– …А Элизабет такая: «Я не знаю, как это сделать». А парень: «Берешь смолку и палочку…»
– Заткнись, ты, – кидаю ей. – Осточертела уже всем со своей Элизабет.
Ну ладно-ладно, я этого не говорю, только думаю. Сажусь и принимаюсь смотреть на Кристин.
– О, вот он. – Дженна внезапно меняет тему.
Делаю вид, что ничего не слышу.
– Кто? – спрашивает Энн.
– Наш воздыхатель. Глянь, глянь. – Дженна кивает на меня.
– Ага.
Энн резко оборачивается. И как еще у нее позвонки не треснули? Смотрит на Дженну, та в ответ ухмыляется. Энн с сожалением косится на меня. Дженна отвечает ей уничижающим взглядом. Я и не знал, что девчонки могут общаться одними глазами. Точь-в-точь – злобные мартышки в зоопарке.
– Только молчи, – шипит Дженна. – А то он и тебя занесет в свой список.
Так это она о «Списке унижений»? Твою мать. Внутри у меня все обрывается. Мочевой пузырь грозит лопнуть. Если Дженна знает о «списке», следовательно, знают и остальные. «Крутые» – они как термиты: за каждым стоит тысяча таких же, объединенных примитивной нервной системой и общим мировоззрением. Потрясенно смотрю перед собой, даже не пытаясь поставить галочку в «Список». Успеется.
– В чем дело? – спрашивает меня Майкл после математики. – У тебя все в порядке?
Мой друг сидит на полу в коридоре, скрестив ноги. Я же ищу, куда приткнуться со своим «списком».
– Угу.
Наклоняюсь, чтобы хлопнуть его по руке, но промахиваюсь.
– Давай заново. – Он смеется.
Здороваемся.
– Так-то лучше. Присаживайся, в ногах правды нет.
– Зачем? Терпеть не могу сидеть на полу.
– А надо.
– С чего вдруг?
– Просто надо, поверь мне на слово.
Сажусь.
– Что-нибудь новенькое с Кристин? – Майкл пихает меня в бок.
– Не-а. Просто день такой дурацкий выдался.
– Ничего, сейчас мы это поправим. – Он рассеянно крутит провод от наушников. – Ты только посмотри, какой отсюда вид.
Действительно, у нас отличная позиция для обозрения девчоночьих коленок и голеней. Вот, значит, зачем он здесь расселся. И тут наступает настоящий парад отпадных ножек: по коридору шествуют Катрина, Стефани и Хлоя – наикрутейшие девчонки во всей школе. Интересно, с какого урока они вышли? Небось «Сексуальность человека» – мелькает мысль. Нет, правда! Практикуются, наверное, по три, с Катриной во главе.