Бедный Павел. Часть 2
Шрифт:
— Хорошо! — Наследник с удовлетворением кивнул и продолжил расхаживать по кабинету, — Гольштейн-Бекский, человек неплохой, но всё-таки немец и к немцам имеет особое благоволение. Не мешайте ему чувствовать себя властителем наместничества. Также и внуку его Фридриху Карлу потакайте. Но, Вы должны обеспечить исполнение всех инструкций, что будете получать из моей или матушкиной канцелярий. Мне надо, чтобы ни Гольштейн-Бекские, ни прочие остзейцы не сомневались, что они правят краем. Но правили бы им Вы! Справитесь?
— Думаю, да, Ваше Императорское Высочество!
— Я тоже так думаю… Я хочу видеть наместничество процветающим русским краем и вижу именно Вас человеком, что сможет такое сотворить.
Фельдмаршал Голицын отправился на Кубань, а на Таврию решено было назначить Алексея Орлова, но уже после окончания работы военной комиссии, а пока Румянцев посидит и на этом посту. Иван Орлов готовился отправиться на Урал — там пригодится его рассудительность. На Зауралье мама помогла уговорить встать победителя при Чесме — адмирала Спиридова, а главой Камчатского наместничества будет назначен Панин, как только прибудет на место и немного освоится.
Меж тем настал октябрь, дороги захватила распутица, и дела естественным образом затихали, а у меня появилось время на решение уже и второстепенных дел. Я занялся вопросами последних арестованных. Сложный вопрос был с Глебовым, негодяй же, но умный, организаторские способности на высочайшем уровне — аж целых две сети создал, одну по хищению в ведомстве Кригс-комиссариата, а вторую по выводу денег за рубеж.
Однако, подумав хорошенько, пообсуждав его дела, я понял, что вариантов с ним нет — слишком много людей Глебов погубил своими махинациями. Сколько солдат погибло от плохого снабжения — не сосчитать… Всеми ими он пожертвовал ради своего прибытка. Нет у него чести, и не будет, так что использовать его в управлении себе будет дороже. Но казнить уже не хотелось, людей и так по всему свету собираем. Так что пошёл он на каторгу, теперь и каторжанам было чем заняться — не одним Нерчинском [27] единым живём, по всей стране дороги надо вести, мосты и гати строить, городки и деревни возводить, лес валить.
27
Нерчинские рудники — крупнейшее место каторжных работ.
Со Строгановым было ещё сложнее. Хитрец, авантюрист, дипломат — он оказался просто гением интриги и убеждения. Уговорить неглупых вельмож европейских дворов дать денег ему лично, под переворот, причём ещё и под его личный переворот уже после переворота Паниных — это просто высший пилотаж. Если бы не во многом случайный его арест в Риге — случайный, я посмотрел отчёты и поговорил с исполнителями — у Строганова могло что-то получиться. Он всё хорошо просчитал, всё спланировал. Положительно, талант.
Говорил я с ним, много говорил. Ну вот чего у него не было? Всё было — деньги, власть, женщины, перспективы, а он в заговоры играть начал. На трон захотел? Но всё-таки граф Строганов — это тебе даже не боярин Годунов [28] , куда он полез? Чистой воды авантюрист. Просто жалко такого казнить. А, с другой стороны, отправишь его куда, а он там новый заговор сколотит…
Напоследок, наконец, занялся Андрюшей Разумовским, сидевшим в Шлиссельбурге уже более полугода, и остававшимся там чуть ли последним заключённым. Откладывал я его дело, до последнего откладывал, но играть в прокрастинацию я позволить себе не мог.
28
Борис Фёдорович Годунов — (1552–1605), боярин, шурин сына Ивана Грозного Фёдора, фактический глава правительства при Фёдоре I Иоанновича, после его смерти и пресечения правящего рода Московской ветви Рюриковичей избран Земским собором царём.
Его допрашивали постоянно, а изоляция в крепости от всех связей во внешнем мире помогла моим следователям добиться от него всех подробностей его преступлений. Что же, он успел побезобразничать, но всё-таки убийствами он душу не отяготил. Это подтвердили и его люди. Вот странный человек — болтался по лесам более полутора месяцев, грабил, но не убивал. М-да…
Читая заключение по Андрею, я пришёл к выводу, что он дозрел до разговора. Что же пора, хватит отодвигать от себя неприятное. Да, мой друг, или человек, которого я считал другом, предал меня, причём почему, я не понимал, пора было это выяснить. Пусть мне это и больно…
Его привезли ко мне в Петергоф, с чёрным мешком, надетым ему на голову. Он не знал, куда его везут — может, и на казнь. Андрей понял, где он, только когда у меня в кабинете смог увидеть окружающий мир.
— Здравствуй, Андрей!
— Приветствую Вас, Павел Петрович! — он говорил хриплым голосом, щурясь от света. Обстановка моего кабинета была ему хорошо знакома и он, очевидно, понимал, куда его привезли.
— Зачем ты предал меня, Андрей? Ты же понимал, что действуешь против меня, что заговор обречён? Зачем? — чего тянуть? После всего он был готов говорить, я в этом не сомневался. Уже просто хотелось быстрее всё выяснить и покончить с этим. Я мог понять хоть принять бы не смог, предательство ради каких-либо благ, но вот так… Бред какой-то! Ночной кошмар!
— Скучно мне было, Павел! Скучно! — хрипло застонал он, почти завыл. — Я вот сколько в каземате сидел, всё думал — зачем? А вот не знаю! Скучно, и всё!
— Скучно? Так ты же только с войны вернулся! После моего возвращения ты бы получил почти всё, о чём ты мечтал! Как скучно?
— Вот так, Пашенька! Сам не знаю как… Просто скучно стало, и что-то в голове повернулось — айда побешусь, побегаю! Не думал вообще, как я тебе потом всё объясню, только скучно было и всё… — он сам сел на стул, низко опустил голову и уже почти бормотал.
— Это всё, Андрей? Ты что-то хочешь мне ещё сказать?
— Не знаю, Пашенька… Что сказать не знаю! Столько слов в голове, а что сказать не знаю! Всё ерундой кажется!
— Ты же предал меня, Андрей! — в моём голосе была такая же неизбывная тоска.
— Предал, Ваше Императорское Высочество! Как есть — предал! И прощения мне нет! Хоть и хочется очень! Но, не могу я тебе, братец, объяснить, что это было! Помрачение какое-то… Прости, если можешь! — на последних словах его голос вообще превратился почти в шёпот.
Я кивнул гайдукам и его увели. Сам же решил пройтись к морю. Было холодно, и сыпала морось, я же шёл вдоль моря и смотрел себе под ноги. Как странно… Андрей не смог объяснить, какое-то наваждение, бездумная лихость, и всё. Но ведь примерно тоже говорили ещё многие заговорщики, тот же Строганов. Где здесь логика? Странные люди.
Пётр Великий когда-то перенёс столицу в Петербург. Тогда он бежал из Москвы, которая непрерывно бунтовала, причём эти вспышки тоже были без смысла и порядка. Слишком много пассионариев в одном месте собралось, и что-то вроде цепной реакции началось… И вот, уже в Петербурге снова скопились они в одном месте и ведут себя как молодые собаки — носятся, высунув языки, лают, безобразничают! Иначе, как объяснить это столпотворение молодых идиотов? А то, что молодые ученики корпусов в категорической форме поддержали меня — это, конечно, заслуга обучения, что-то всё-таки привившее им, но, в большей степени — директоров корпусов, которые повели их за собой своей харизмой. Тоже очень похоже на пассионарный взрыв.