Бедный Павел. Часть 2

Голубев Владимир Евгеньевич

— Братцы-молодцы! — обратился к собравшимся молодой учитель агрономических занятий непривычно невоенного вида, — Картошку вы, конечно, ели?

— Дык! Ваше благородие! — отозвался Пантелей Гагарин — молодой бойкий солдатик, — Каждую неделю, почитай, как война окончилась, кормят, хоть и не помногу!

— И, как, съедобно?

— Есть можно! — засмеялись солдаты.

— Вот! А теперь, Вы узнаете очень важную вещь про неё! Вот, посмотрите! — он достал два клубенька и показал собравшимся. Один из них был ярко-зелёным, а второй — обычным желтоватым. — Что вы думаете? Что с ними, почему они разного цвета?

— Так зелёный — значит, не созрел! — опять вылез Пантелей.

— А вот и не так! — буркнул Никитин, — Зелёную есть нельзя — ядовитая она! Хотя её можно разварить

или запечь, тогда можно. От солнца это она так… — его знания о растениях были очень неплохими.

— Ага! — радостно улыбнулся агроном и поднял зелёный плод над головой, — Это — ядовитая картошка! А вот как это получается? Может, наш знающий человек поподробнее расскажет? — он по-доброму посмотрел на Ивана и тот нехотя, приподнялся и начал рассказ.

Три месяца просидели они на сборном пункте, где их обучали навыкам земледелия и обращению с животными, показывали, как выглядят результаты соблюдения вбиваемых им в голову правил и их нарушения. Часто приезжали по одному и группами новые помещики с крестьянскими билетами, которые позволяли им вербовать себе крестьян. Билеты выписывали на каждый сборный пункт и карантинный лагерь исходя из расчётов по национальному и религиозному составу.

К концу пребывания на пункте уже более половины бывших солдат подписали договоры с дворянами, а остальные решили согласиться на условия Казённого приказа. К осени их небольшое обучение завершилось. Наконец, все получили паспорта и отправились к своим наделам. Иван был определён на берега Днестра и вместе с сотней других бывших солдат погрузился на барку, на которой и спустился по Днепру до самого Очакова. Там он пересел на транспорт «Вологда», потом в Аккермане снова сменил корабль и, наконец, прибыл на место назначение — деревню под странным названием Четвёртая Андреевка.

Барка пристала прямо к берегу. Он, напоследок, обнял Пантелея, который всю пору обучения смотрел бывшему сержанту в рот и увязался за ним.

— Ты смотри, парень, не пропадай! Заезжай, я рядом буду! — Гагарин получил надел в соседней деревне — Седьмой Андреевке, и должен был сойти на следующей остановке.

Спрыгнул с барки в воду и пошагал к новой жизни.

Глава 8

В целом мы процесс запустили. Теперь пришло время заниматься частностями. Одной из проблем, которую мы заметили ещё в 1768 в Заволжье, был дефицит топлива — степь всё-таки, деревьев мало. Как временное решение, лес спускали с верховьев рек, но так долго продолжаться не могло.

Мы долго обсуждали эту проблему. Русские привыкли жить в лесных зонах, где проблем с дровами никогда не было, а теперь мы готовились заселять степь, где каждое дерево было на счету. Да, деревья в наместничествах мы собирались сажать. Болотов просто требовал развивать там лесопосадки, что должны были защитить распаханные поля от ветра, и сады, которые, по его мнению, принесут прекрасный урожай, но достаточно леса на дрова здесь не будет никогда.

Мы изучали возможность использовать в качестве постоянного источника топлива кизяк — сушёный, спрессованный с соломой навоз домашних животных. Так поступали кочевники для обогрева своих жилищ и приготовления пищи. Но такой вариант был нами отвергнут — скота у нас пока слишком мало, да и как сжигать навоз, если это лучшее удобрение на нынешний день! Почвы здесь богатейшие, но если их не удобрять — вскоре истощатся, и что тогда делать?

Вот тогда-то я и вспомнил про уголь, торф и горючий сланец. Ископаемое топливо очень пригодилось бы для отопления в безлесных областях, да и промышленности в будущем будет нужен уголь! Но до сей поры люди у нас жили и работали в местах, где дерева много, и каменный уголь и прочие сланцы были не востребованы. В результате специалисты по углю у нас отсутствовали, и до начала освоения степей причин работать над этим вопросом не было.

И вот пришло время, когда уголь и сланцы надо было начинать использовать. «Шиферного уголья» [23] было много под Сызранью, так много, что на всё Нижнее Поволжье хватит, а вот на юге был целый Донбасс, пусть его так пока никто не называет, но угольные месторождения-то там уже находят.

23

Кашпирское месторождение горючих сланцев

Тратить ресурсы на продвижение угля в металлургии тогда, пять лет назад, было откровенно глупо — задача непростая, а заводы у нас пока на древесном угле работали, леса ещё много — на несколько десятков лет точно хватит. Просто бы время без толку тратили. Но сжигание угля и сланцев для обогрева — совсем другое дело.

У нас уже были искусные печники, и сложилась даже своя школа печного отопления. Но уголь — топливо специфичное. К примеру, он при сгорании выделяет значительно больше тепла, чем дрова, и обычная русская печь просто прогорела бы, да и воздуха при горении ему требуется значительно больше. Так что, нельзя было просто вольно перенести конструкцию дровяной печи на угольную — требовалась разработка специальной конструкции. Этим занялась моя канцелярия.

Григорий Николаевич Теплов ещё в 1769 году, разменяв шестой десяток, и начиная уставать самостоятельно решать все вопросы, которые я ему поручал во всё растущем количестве, решил с себя часть нагрузки снять. Но подошёл, по выработавшейся привычке, к этой проблеме системно, а именно предложил мне завести в моей канцелярии отделение, которое займётся различными техническими проблемами.

Я с ним согласился и поручил организацию нового отделения промышленных заводов тогда ещё живому и здоровому Ломоносову. Но лично возглавить его Михаил Васильевич отказался, а предложил эту миссию Иоганну Эйлеру — сыну своего друга, Леонарда [24] . Тот был очень энергичным молодым человеком и сильно помог в организации промышленности. К тому же он активно искал талантливых людей, например, он обнаружил талант Кулибина. Только после его представления я вспомнил эту фамилию, ведь именно оно стало нарицательным в будущем для изобретателей. Более того, Иоганн попросил дать сему самородку системное образование и настоял на отправке Кулибина на учёбу в Марбург.

24

Леонард Эйлер — знаменитый швейцарский и русский математик, механик, физик и астроном.

Или, например, Эйлер-младший живо заинтересовался изобретением уральского механика-самоучки Ивана Ползунова [25] , о котором ему как-то рассказал его приятель Кирилл Лаксман [26] . К сожалению, самого мастера уже не было в живых, но глава отделения инициировал пересылку в Петербург чертежей и образцов первой русской паровой машины. Иоганн увидел в этом механизме перспективы в качестве заводского всесезонного привода — я не стал ему противоречить. Пусть он развивает эту тему, хотя бы теоретически. Когда-нибудь у нас появится большая промышленность и тогда…

25

Иван Иванович Ползунов — (1728–1766) русский изобретатель-теплотехник, создатель первой в России паровой машины.

26

Кирилл Густавович (Эрик Густав) Лаксман — (1737–1796) русский учёный и путешественник, химик, ботаник, географ.

Так вот, если отвлечься от мечтаний, то ещё до окончания войны, памятуя о проблемах с отоплением и необходимости осваивать степные земли, я дал техническое задание Иоганну на конструирование домашней печки, которую топят каменным углем или горючими сланцами, которых много в Нижнем Поволжье. Тот выписал из Англии двух каминных мастеров, знакомых с этим топливом, свёл их с нашими печными мастерами и уже через год получил вполне работоспособную печь, топящуюся сланцами, которая активно внедрялась в Заволжье.