Бедный Павел. Часть 2
Шрифт:
— Я знаю тебя, пши [61] ! Ты друг уалия Джанхота! Зачем ты здесь? — идущий на ертаульных человек остановился, кажется, начал понимать, что происходит вокруг, и ответил на хорошем русском.
— Меня послал русский царь, чтобы заботиться о кабардинцах! Мой долг быть там, где плохо! — твёрдо ответил офицер.
— Хорошо, что ты хочешь от меня, пши! — черкес хмуро смотрел на русских.
— Иди в село и не пытайся пересечь линию ертаула. Пока все больные только в этом селе, в соседних — болезни нет. Мне жаль, уорк, что ты был здесь.
61
Князь (кабард.)
— Ты говоришь правду?
— Да, клянусь тебе честью! — черкес поклонился и ушёл назад, Елизар облегчённо выдохнул.
— Я Андрей Разумовский — голова Кабардинской экспедиции наместничества! Ты кто такой?
— Сержант ертаула Лущилин! Велено взять село под карантин, Ваше высокоблагородие!
— Кто старший?
— Я и старший! Нас здесь всего пока пятнадцать человек — только конные, пешие к вечеру подойдут — доктора и монахи.
— И сколько всего?
— Два врача и пятеро иноков.
— И всё?
— Так чума-то по всей Кабарде идёт! Людей не хватает, Ваше высокоблагородие!
Вечером действительно подошли чрезвычайно уставшие военный доктор Шутен — сухощавый долговязый молодой врач, полковой лекарь Доронин — краснолицый толстяк, и монахи Николо-Манычского монастыря, старшим у которых был отец Памфилий — улыбчивый мужчина маленького роста.
Определились — прямо сейчас, без отдыха, надо пройтись по домам деревни — осмотреться и объяснить селянам, что будет дальше. Пока ещё все местные жители сидели по домам, напуганные болезнью и появлением русских. Первыми должны были пойти Лущилин, Шутен, Памфилий и Разумовский. Каждый из них хотел своими глазами увидеть ситуацию и определиться с дальнейшими действиями. Кривонос остался готовить временный лагерь и госпиталь, да размечать места для могил.
Обрядившиеся в промасленные костюмы и маски с клювами, чтобы вдыхать воздух только через травы, которыми были набиты эти страшные хоботы, борцы с чумой выглядели просто адскими существами. Разумовский, взглянув на такое зрелище, решительно снял маску со своего лица:
— Если так пойдём, нас, в лучшем случае убьют, приняв за демонов!
— Вы правы, Андрей Кириллович, но я лучше так! — мрачно пробурчал Шутен.
— Всем, Карл Иванович, так делать, конечно, не стоит — мы их должны спасти, а не умирать вместе с ними! Но я пойду!
— Я тоже так не пойду! — отец Памфилий решительно снял маску с лица, — Чай, не прятаться пришёл, а людские страдания облегчать! А как я с такой харей [62] им помогу? Испугаю только!
Так и пошли вчетвером, обходя дом за домом. Разумовский, говоривший на кабардинском, хоть и не очень хорошо, мог сойти за переводчика и шёл первым. Шутен аккуратно, словно боясь споткнуться, ступал за ним, а Лущилин с Памфилием замыкали группу.
Постучали в первый дом. Оттуда отозвался хриплый и низкий мужской голос.
62
Маска (уст.)
— Уходите!
— Отойдите от двери! — через несколько секунд из дома выглянул тот самый кабардинец, что днём пытался напасть на карантинный караул, — Это ты, пши? Ты был прав, я заболел! Кто эти чудовища рядом с тобой?
— Это врач и солдат, которым поручено лечить вас! На них защитная одежда, в которой они не должны заболеть.
— А этот человек, что стоит с тобой рядом?
— Я отец Памфилий — сам ответил монах, — Я пришёл помочь!
— Христианский священник! Ты смелый человек, если не боишься смерти? Или ты колдун?
— Нет, я не колдун! Я должен облегчать страдания и помогать. Как мне сделать это, если ты будешь меня бояться? А смерть… Если Господь определит мне умереть, значит — такова его воля! Если я облегчу муки хоть одного человека, то моя задача будет выполнена.
— Ты смелый муж! Чем ты можешь мне помочь? Ты был прав, пши, я шёл к моим детям! Моя семья уехала к родичам жены, а я заболел! Я понял, что со мной и хотел увидеть их перед смертью! Я не подумал, что могу и их убить! Гнев и страх заслонили мне глаза! А что мне теперь делать?
— Ты один в доме?
— Один! Одному и умирать!
— Тогда я принесу тебе еду и питьё. И буду говорить с тобой, пока ты здесь!
— Тебе не страшно, христианин?
— Смерть ко всем придёт, человече! Приближать её не стоит, но и бежать от неё не след!
— Ты рассуждаешь как настоящий уорк! Я поговорю с тобой!
Они обошли все дома в селе, успокаивая людей, обещая им помощь. Считали живых, определяя, сколько продовольствия надо запросить. Считали больных, считали мёртвых. Мертвецы были почти в четвёртой части домов, требовалось прямо сейчас их вынести и похоронить. Монахи и ертаульные взяли в руки крюки и пошли делать работу мортусов. Пусть некоторые семьи не хотели отдавать родных, но солдаты обеспечили эту неприятную миссию с помощью угрозы оружия.
Доктор и лекарь осматривали живых, определяя заболевших, отделяя их от здоровых. А монахи сняли страшные маски, и, взяв еду для голодных, пошли по домам. Они говорили с людьми. Иногда использовали переводчиков из экспедиции, но чаще всего люди их понимали и так — отношения с русскими имели многовековые корни.
Местный дворянин — Магомед Карданов умер через три дня. Отец Памфилий был с ним рядом. Разумовский простился с достойным человеком, князь сам выкопал уорку могилу и, вместе с Памфилием, похоронил его. А потом, оставив одного из подчинённых, знающих кабардинский язык, Андрей и его люди отправились дальше — чума ещё свирепствовала.
Молодой руководитель экспедиции видел свой долг в том, чтобы помогать кабардинцам. Когда началась эпидемия, он уговорил своего друга Уалия-Пшишхо Кабарды Татарханова и других князей-пши отправить их семьи в Моздок и Кизляр, где они были в безопасности, также поступили многие уорки из окружения этих вельмож. Теперь местная знать, не волнуясь за своих родных, могла спокойно ездить по поражённым моровой язвой селениям, участвуя в наведении порядка вместе с русскими солдатами, врачами и монахами.